Я выложил свой план со всеми подробностями: Джилл обвяжется сверхкрепкой веревкой и соскользнет в брешь между вагоном и платформой. «Как настоящий человек-паук!» – воскликнула она. Прекрасно, пусть так. Надо воспользоваться романтической шелухой, которой забита ее голова. Она должна верить в себя на все сто, чтобы справиться с заданием.
Если ее обнаружат, от нее останется мокрое место, так же, впрочем, как и от всех нас. Оказавшись между вагонами, она должна очень осторожно набросить на ближайшую к ней конечность Паука петлю и крепко затянуть ее – не дав насекомому заметить, что его опутали. Другой конец веревки нужно привязать к титановому дреку из снаряжения Альберта. Это можно сделать прямо сразу. Конечно, мы потеряем крюк и большой кусок веревки, но, если повезет, то потеряем вместе с ними и паука.
– Если Джилл справится, – продолжал я, – то ей останется только бросить крюк под колеса и ждать, когда он за что-нибудь зацепится.
– И эта громила кувырнется вниз! – радостно воскликнула девочка, сходу сообразив что к чему. – Классная идея, Флай!
Я позволил ей мысленно насладиться картиной триумфа. Долбануться о следующий за платформой вагон на огромной скорости – это должно сработать, и тогда мадемуазель-паук наголову разобьет паучьего гада, и поэтическая справедливость восторжествует.
Оставалось только воплотить гениальный план в жизнь. Пока Арлин с Альбертом привязывали крюк к веревке, Джилл разрешила мне обмотать веревку вокруг ее талии. Даже сама попросила об этом. Для меня это много значило. Я легонько подтолкнул девчонку вперед и в глубине души понадеялся, что Альбертов бог не покинет нас именно в этот момент. Перед монашками я тоже замолвил за Джилл доброе словечко.
Малышка слезла по боковой стенке вагона, на котором мы сидели, платформа же находилась от нас еще через два вагона. Чем дальше, тем лучше. Я слез за ней.
Мы стали пробираться вперед где-то на уровне колес, так медленно переставляя ноги, что недавний поход по крыше мог показаться просто гонкой. О, пресвятая дева Мария, молился я, только бы вдоль путей не понаставили заградительных столбов!
Мы делали все, чтобы не попасть ногами в колеса, в эту крутящуюся смерть, потому что, поднимись мы хоть немного повыше, паук углядел бы нас. А так нас скрывали стенки вагона.
Было уже достаточно светло, чтобы я мог следить за каждым движением Джилл. Представляю, как побелели ее костяшки. Мои-то уж точно побелели. Я ступал шаг в шаг прямо за ее спиной, подстраховывая ее руками с обеих сторон, чтобы она, не дай Бог, не свалилась. Наконец мы подползли к краю платформы – начиная с этого момента, спектакль вела Джилл, а мне оставалось лишь висеть и ждать.
Блин, я чувствовала себя сосиской, когда он вытаскивал меня из вагона. Ну теперь все, я поклялась себе, что больше такое не повторится. Флай меня уважает, и Арлин тоже. А на Альберта мне плевать, хотя для мормона он еще ничего.
Теперь я им всем докажу! Может, я, конечно, чуть не гробанула грузовик, когда вылетели эти ракеты, и они, может, даже не догадываются, что висели на волоске от гибели. Но если я теперь справлюсь, мне будет море по колено! Плюс ко всему посчитаюсь с этими ползучими гадами за все, что они сделали с моей мамой. И папой тоже.
Он был прав, щель совсем узкая, даже для меня, но я протиснусь. Даже не знаю, что бы они без меня делали. Пока мы лезли, я вся запачкалась колесной мазью, меня даже блевать потянуло, но теперь я радовалась, потому что стала такая скользкая. Ха, хотела бы я посмотреть, как хоть кто-нибудь из мормонских зануд справился бы с таким! Да он бы повалился в обморок, и человечество проиграло бы войну.
Вдруг я увидела, что за борт платформы свешивается что-то вытянутое и серебряное. И на конце расширяется. Сначала я не поняла, что это торчит прямо у меня перед носом. А потом так и ахнула – да ведь это нога паука! Она была больше меня.
У ступни нога расходилась раструбом, вроде брюк, которые носили во времена моих бабушки и дедушки. Господи, хорошо, что они не видели, как монстры убивают их детей.
Я потянулась, пытаясь закинуть веревку за ногу, но она была слишком далеко! Тут меня разобрало – провалиться только потому, что твои руки не такие длинные, как у орангутанга!
Вдруг нога дрогнула. Я вскрикнула, подпрыгнула – и упала. Свалилась вниз, ударив коленку и зацепившись за край платформы так, что мое лицо оказалось на расстоянии дюйма от колеи.
О, Господи! На меня дохнуло ветром, щеки вмиг похолодели, запахло копотью. Кажется, я даже, хм, упустила в штанишки. Дрожа как осиновый лист, я стала карабкаться вверх. Посмотрела назад на Флая – у него был такой вид, будто он тоже упустил в штанишки. Я виновато пожала плечами.
Да, все мои компьютерные подвиги – плевое дело по сравнению с этим. Просто детские игрушки. Вот это работенка! Я знала, что рискую, но другого способа добраться до ноги не было: упершись коленом в основание платформы, я подтянулась и почти достала до нее.
И тут паук шевельнулся! Не успела я соскочить вниз, как его нога пригвоздила меня к стенке заднего вагона. Я застряла, словно муха в паучьей паутине.
Но не издала ни звука. Дышать становилось все труднее, но страха не было – как-то вышел у меня весь страх. Паук и не подозревал, что я там…
Стоит ему обнаружить мое присутствие, и он сразу меня прикончит – так я бы прихлопнула комара. Я до сих пор только потому была жива, что огромная нога меня закрывала. Конечно, паук мог прикончить меня и не разглядывая – надавил бы посильнее ногой, так все кишки и повылезли бы.
Пока я еще могла шевелить верхней частью тела, крепче всего зажало коленки. И дотянуться до паука было несложно. Поэтому я приступила к тому, ради чего сюда лезла. Я не позволяла себе думать о том, что будет, если у меня ничего не получится.
Я целых четыре раза обернула веревку вокруг ноги. И каждый раз сердце мое замирало. Когда-то я была в скаутском отряде, и единственное, чему меня там научили и что я не забыла, это рифовый узел. Я завязала лучший рифовый узел в своей жизни! Здорово. Что дальше? Дальше ты умрешь, детка.
Мне казалось, я сейчас заплачу, но слез не было. Во рту пересохло, и сердце колотилось как бешеное – но и только. Мне припомнились все глупости, из-за которых мы плачем мальчишки: отметки или ссоры с любимой подругой, и было так странно, что я не заплакала теперь.
А потом внутри разлилось какое-то непонятное чувство, спокойствие что ли – в первый раз с тех пор, как я увидела монстров. И я подумала, что не прочь умереть, если удастся прихватить с собой одного из этих ублюдков. Того, что побольше.