— Я хочу, чтобы она станцевала нам.
Старик лишь усмехнулся в ответ.
Через несколько минут принесли факелы и воткнули в землю. Появилась женщина с бубном, мальчик со свирелью, девушка с мандолиной. Зазвучала приятная мелодия. Вышла дочка хозяина. Она была в длинном легком платье. Браслеты на ногах и запястьях звенели в такт музыке. Черные распущенные волосы вились каскадом.
— Хороша, — улыбнулся Генрих.
— Да, — протянул Зигмунд. И добавил на языке Первых: — Ты хочешь ее?
— Почти. — Генрих рассмеялся.
— Что с тобой?
— Да вспомнил один забавный случай из Второго похода. Потом расскажу.
— О чем вы, братья? Что за язык? — спросил тамплиер.
— Да почти что местный, — усмехнулся Генрих.
— Вы говорите на языке неверных?
— Да, а что? — Генрих приподнял бровь. Тамплиер промолчал, нехотя наблюдая за танцем.
— И вправду хороша! — сказал после молчания Зигмунд. — Но дабы не ссориться из-за женщины...
— Ты не понял, я уступаю.
— Если честно, то я устал от перехода. Хотя...
— Так иди.
— Ты думаешь?
— Конечно, давай. Я пропускаю.
— Тогда я тоже, из солидарности. Выпьем еще вина.
Тамплиер настороженно слушал разговор на языке, непонятном никому из смертных.
С рассветом двинулись в путь. К Иерусалиму должны были прибыть к полудню. Еще до начала оглушающей жары. Так и ехали впятером: Генрих, Зигмунд, их молчаливые оруженосцы, которые даже вечером держались в удалении, и конечно же тамплиер.
Еще издали увидев стены города, тамплиер спешился и помолился. Остальные последовали его примеру. Скорее ради поддержания товарища.
У ворот была смута. Сновали какие-то люди с тюками, ржали лошади, кричали ишаки. Народ уходил из города. Среди толпы возвышались конные рыцари.
— Мы опоздали! — воскликнул Генрих.
— Что происходит? — остановил Зигмунд одного из рыцарей, судя по плащу, госпитальера.
— Хорезмийцы приближаются. В городе почти нет воинов. Народ уходит стихийно. Остановить невозможно.
— Когда они будут здесь?
— Ближе к вечеру. Это последние, кто пожелал уйти из города.
— Сколько рыцарей в городе?
— Не наберется и полусотни. — Госпитальер поморщился. — Тамплиеры, мы да еще небольшое количество мирских. — Он снова поморщился.
— Храм закрыт? — спросил Генрих.
— Не знаю.
Продираясь сквозь толпу, Генрих, Зигмунд и их оруженосцы по узким замусоренным улочкам направились к Храму Гроба Господня. Храм, к счастью, был открыт, а в нем достаточно много народу: рыцари, монахи, причем даже монахи Восточной церкви. Все четверо преклонили колени и вознесли молитву. Зигмунд вспомнил, как в Первый крестовый поход после взятия Иерусалима он освятил оружие прямо на Гробе Господнем. На него накатили стыд и тоска.
— О чем думаешь? — спросил Генрих.
— О собственном стыде. Ты был при взятии Иерусалима?
— Нет. А что?
— Тогда тебе очень повезло. Тут такое творилось...
Говорили они на смеси латыни и родного наречия, изредка вставляя слова из языка. Первых.
— Прикоснемся к Святыне?
— Да.
Они поцеловали плиту. Она была холодной, но в то же время в ней ощущалась какая-то внутренняя теплота. Что-то совсем непостижимое, даже истинным зрением бессмертного.
— Что дальше? — спросил Зигмунд, выйдя из Храма.
— Еще не знаю. Но надо убираться из города, пока не поздно. Народ жалко. Не все успеют уйти. А хорезмийцы дикари. Они будут резать всех без разбора.
У ворот встретили знакомого тамплиера. Вместе с другими братьями он хоть как-то пытался упорядочить выход народа из города.
— Как дела? — спросил Генрих.
— Был в командорстве. Мне поручено охранять беженцев. Я ухожу с последними.
— Мы с тобой, — к удивлению Зигмунда, сказал
Генрих.
— Буду рад. К нам уже присоединилось несколько мирских рыцарей. Вместе веселее. — Тамплиер улыбнулся, но как-то затравленно. Шутка ли, Святой город оставляют.
К вечеру поток беженцев иссяк. Все, кто хотел, уже ушли.
— То ли мне кажется, то ли к городу и впрямь приближается армия. Смотри! — Генрих указал Зигмунду направление.
— Точно армия. Пора уходить... Тебе жаль?
— Да, это последний Святой город, что я оставляю.
— Не зарекайся, не стоит.
— Я знаю, — упрямо повторил Генрих.
Как это ни казалось странным, Олег все-таки встретился с Машей. Впрочем, встреча, похоже, не принесла удовлетворения никому из них. И вообще, мне не совсем понятно, для чего они встречались. Разве что напоследок она протянула ему клочок бумаги с каким-то заклинанием. Возможно, Олегу это пригодится в Битве.
Тем не менее, по моим наблюдениям, подготовка к Битве шла полным ходом. Олег встретился со своим другом священником и получил нечто похожее в истинном зрении на драгоценный камень на цепочке. Штука излучала такую Силу, что на Олега иногда тяжело было смотреть. Глаза сами собой уходили от объекта. Контактов у Олега в это время было очень много.
С Игорем они встретились в один из вечеров, как оказалось, за день до Битвы. В эту встречу, несмотря на уже заведенную традицию, они даже не пили. Очень долго беседовали, в основном ни о чем. Скоро предстояла Битва, и говорить о серьезном обоим не хотелось. Расстались тоже раньше обычного. Напоследок Игорь произнес странную фразу: «Я тебя прикрою. Помни, я за твоей спиной». Олег промолчал.
Дома я составил очередной отчет и отослал его работодателям. В то же время мне пришло странное письмо. К слову сказать, я давно уже привык к странным письмам. В теме было написано: «Наблюдателю Стрельцову А. В.», то есть мне. В сообщении говорилось следующее: «Уважаемый Антон! Я являюсь бессмертным Второго поколения и принадлежу к Серым. По определенным причинам я готов вам оказать содействие в наблюдении Битвы. С вашим руководством этот вопрос согласован. С уважением, Андрей, Тихая Река». Далее прилагался телефон для связи.
Я тут же сбросил сообщение работодателям и через десять минут получил подтверждение. Как это ни странно, на данную встречу не распространялся запрет, наложенный еще в самом начале.
Что ж, я позвонил по указанному телефону. Мне ответил молодой голос. В трубке слышалась музыка, — кажется, что-то из старого рока. Я согласился на встречу завтра в полдень около памятника Кириллу и Мефодию.
В назначенный час я был на месте. Меня встретил длинноволосый блондин, одетый в джинсовку. Волосы были перехвачены на лбу кожаным ремешком. В общем, типичный хиппи восьмидесятых. Я лишний раз проверил его истинным зрением. Он выглядел так же, только был облачен в длинный серый хитон.
Мы спустились в переход. Я взял себе традиционную уже колу, собеседник последовал моему примеру. После этого мы стали не спеша прогуливаться по скверику недалеко от памятника и болтать.
— Значит, со мной тебе разрешили общаться? — спросил он.
— Да, я лишний раз уведомил начальство и получил согласие.
— Хорошо. — Парень улыбнулся.
— Сколько тебе лет? — неожиданно для себя спросил я.
— По паспорту двадцать пять, а вообще около пяти тысяч. Не могу сказать точно, поскольку в разных мирах время течет по-разному.
— Давно ты на Земле?
— Недавно, где-то лет триста. Это считается небольшим сроком.
— Почему тебе разрешили со мной общаться?
— А сотрудникам нашей организации общаться между собой не запрещено, — ухмыльнулся он.
— Ты работаешь там же, где и я? — Признаться, я был крайне удивлен.
— Да. Что тут странного, если сами Серые эту организацию и создали. Понимаешь, этот мир особенный. Я сам, если честно, не знаю почему. Слишком много бессмертных здесь перебывали и ушли. Нам хотелось бы сохранить память о них. И еще — это важно для Серых.
— На какие средства живет организация? Откуда такие бешеные зарплаты?
— Ну, во-первых, наблюдателей не так уж много, а во-вторых, я сам точно не знаю, это проблемы самой организации.
— Какую роль играешь в ней ты?
— Это трудно сказать в двух словах. Я занимаюсь посредничеством между бессмертными и вами. Есть еще вопросы?
— Что за Битва предстоит?
— Битва? Хм... Ты задал непростой вопрос. Понимаешь, в чем тут дело. Добро рассеивается по миру, порождает новое добро, а зло копится, ибо ничего не может породить. Каждый злой поступок остается в мирах, а зло, как известно, притягивает зло. Когда зла становится слишком много, оно осознает себя как личность.
— Это как?
— Да очень просто. Оно превращается в сущность. Мы называем его Посланником Абстрактного Зла.
— Почему абстрактного?
— Потому что теперь зло переполнено ненавистью ко всем живущим, породившим его. Оно не направлено на кого-то определенного.
— Хорошо, а какая роль у Олега?
— Некто из бессмертных взваливает на себя роль Посланника Абстрактного Добра. Как правило, это Светлый, но прошедший и путем Тени.
— Неужели Олег был Темным?
