себя. Никто никому ничем не обязан. Придерживаться понятий дружбы и долга — слишком опасно для скоротечной жизни иммунных. Таков Улей, таковы его законы, которые ты либо примешь, либо довольно быстро сдохнешь.
Эти законы, пусть и завуалировано, действовали и в прежнем мире Шпильки. Просто выражались они иначе. И именно из-за них Шпилька всегда чувствовала себя чужой для окружающих её людей.
— Знаешь, можем даже вместе рвануть, — подумав немного, предложила Ли. — Ты, конечно, фактор риска, но вдвоём как-нибудь да выберемся. Лесами, бездорожьем. Чем дальше от Саратова с Энгельсом, тем нам же лучше.
А ведь Танк её из Москвы вытащил просто так, даже не за «спасибо». И из магазина того, если верить Сычу, мог уйти. Но предпочёл сдаться, тем самым дав шанс ей. И не надо считать, что это был такой хитрый план отвлечь муров — Танк не мог быть уверен, что Шпилька не бросится спасать саму себя, наплевав на двух едва знакомых рейдеров.
— Ты иди, — тихо сказала Шпилька. — А мне нужно в Энгельс.
— Ну и дура, — в сердцах сплюнула Ли. — Делай, что хочешь, я с тобой вместе в петлю не полезу, не для того три года Улей топчу, чтоб внешники на органы разобрали.
До утро они больше не разговаривали — не о чем было. Шпилька старательно давила в себе обиду: на Ли, на внешников и муров, на судьбу, оставившую её один на один против Стикса. И в то же время она всё больше и больше понимала, что чувствует себя свободной, как никогда. Несмотря на невзгоды, её жизнь, наконец, была полностью в её руках, и никто не мог больше ставить ей границы или заставлять соблюдать чужие правила. Ничьё мнение больше не могло на неё влиять — кроме её собственного.
О чём думала Ли — оставалось загадкой. Блондинка забилась в угол, погасила фонарь и замерла. Может, она и вовсе задремала, оставив Шпильку отрабатывать её дежурство. В таком случае её железным нервам оставалось только позавидовать, и Шпилька надеялась, что тоже однажды обретёт такие же — если продержится в Улье достаточно долго.
Под утро Шпилька, устав и продрогнув до костей, всё-таки уснула — только для того, чтоб проснуться от слепящего глаза света.
— Будешь дрыхнуть — быстро сдохнешь, — недовольно произнесла Ли, опуская фонарик.
Шпилька заморгала.
— Всё, выходим. Веди себя тихо, я проверю.
Ли взобралась на лестницу, погасила фонарик, чуть-чуть приподняла люк, и на дальнюю от Шпильки стену упала узкая полоса серого утреннего света. Блондинка, придерживая люк руками и головой, долго смотрела в щель. А потом с силой толкнула люк, открывая его полностью.
— Чисто! Пошли.
Шпилька, подхватив двести третий, последовала за блондинкой.
— Отличный погреб, — уперев руки в бока, прокомментировала Ли. — Ядерный удар не выдержит, но беспилотник нас в нём не разглядел.
— А что, тут и ядерный удары случаются? — спросила Шпилька.
— Случаются, — уклончиво отозвалась Ли. — И под них, поверь, лучше не попадать. Так, ладно, разбегаемся!
И уверенно зашагала по направлению к входной двери.
— Скажи хотя бы, в какой стороне Энгельс? — в спину ей крикнула Шпилька.
— А Стикс его знает, — задержавшись перед дверью, обернулась Ли. — Если бы все знали координаты базы стронгов, её бы уже не существовало. Известны только границы стаба. Большого стаба, очень большого. Напичканного замаскированными ловушками, огневыми точками и прочими радостями. В том числе противовоздушными. А сама база где-то под землёй, но ты никогда её не найдёшь — тебя снимут, как только пересечёшь границу. Стронги серьёзные парни, иначе внешники давно бы их достали.
Шпилька похолодела. Слова блондинки обрушились на неё, словно гром, покачнули пол под ногами, в очередной раз напомнив, что задуманное ею — чистой воды авантюра.
— Ну так что, не передумала? — окликнула её Ли, подозрительно долго стоящая у двери. Но ответа так и не дождалась.
— Тогда бывай, — махнула рукой блондинка и выскользнула из дома, громко и раздражённо хлопнув дверью.
Шпилька медленно осела на пол.
— Ну я и дура, — простонала она, прижимая кулаки к лицу. — Точно дура. Пойди туда, не знаю, куда. Найди то, не знаю, что. Дура, дура набитая.
От погружения в жалость к самой себе её отвлёк странный звук — будто кто-то скребётся в дверь. Инстинкты сделали своё дело — Шпилька, забыв о переживаниях, вскочила, скинула с плеча двести третий, наставила его на дверь. Медленно приблизилась, потянула за ручку и тут же выставила ствол в образовавшуюся щель. А затем выглянула сама.
На крыльце сидела Лайма.
Шпилька, едва не разревевшись, бросилась обнимать собаку.
— Живая. Я уж думала, всё…
Овчарка пару раз лизнула хозяйку в лицо и вывернулась из объятий. Отбежала на пару метров и остановилась. Обернулась, призывно мотнула хвостом и коротко гавкнула.
— Считаешь, задерживаться не стоит? — уточнила у неё Шпилька.
Лайма отбежала ещё на метр. Шпилька с сожалением посмотрела на дом с полным домашней тушёнки погребом. Овчарка снова предостерегающе гавкнула.
— Ладно, поняла, время не терпит, Стикс бы его побрал, — вздохнула Шпилька, повесила двести третий на плечо и спустилась с крыльца.
Лайма, нетерпеливо крутнувшись вокруг собственной оси, целенаправленно потрусила прочь от деревни. Причём она явно знала, куда идти, и очень торопилась — Шпилька едва успевала следом, временами вынужденно переходя с быстрого шага на бег.
Обойдя деревню по широкому кругу, овчарка повела Шпильку по пологому склону в заболоченную низину. Когда-то здесь протекала довольно широкая река, но со временем берега её заросли осокой и камышом, дно заилилось, вода протухла и покрылась сплошным ковром ряски. Явный признак стаба, вчера Шпилька даже не заметила, как пересекла его границу. Значит, Лайма бежит не от перезагрузки.
Остаются муры, внешники и заражённые. Последним тут делать вроде бы нечего, так что остаются всего два варианта. Худшие, надо сказать — заражённые тупы, как пробки. Даже порядком развитые, они всё равно уступают людям в интеллекте.
А вот звери в обличье человека — противники страшные. В особенности, когда на их стороне численное и техническое преимущество. Да-да, вот то самое, футуристично-обтекаемое преимущество, которое прямо сейчас въехало на окраину деревни и поводит воронёным стволом из стороны в сторону. И вон то угловато-обшарпанное, которое следом взбирается.
И то, и другое — явно боевые машины. Но не танки — это Шпилька определила с первого взгляда. Один,
