неё инсульт.
Я быстро соображал, что можно сделать. Навыки целительства, к сожалению, ещё не разработаны. Всё, что мне было доступно — манипуляция маной во благо собственного тела, и то с мизерным эффектом.
— Авдотья Ивановна, — я взял её за руку. — Я сейчас кое-что сделаю, вы только не пугайтесь. Это поможет вам продержаться до прихода некроманта, хорошо? Если этого не сделать, то вам станет хуже.
— Я ещё так молода… Не хочу умирать…
— И ещё сто лет проживёте, разобьёте не одно мужское сердце.
Я шепнул на ухо Рюминой, чтобы принесли острый нож и когда мне вложили его в руку, я одну за другой проколол старушке подушечки пальцев.
— Ого, я думал, вы будете бояться вида крови, Авдотья Ивановна, но вы тот ещё тёртый калач, я погляжу.
— Я и не такое на своём веку повидала, юноша, — чуть слышно ответила она, и в это охотно верилось.
Минут через десять общими усилиями нашли некроманта. Седой мужчина лет сорока пяти протолкнулся через строй зевак и подошёл ко мне.
— Что вы делаете? Немедленно прекратите этот фарс. Давайте осмотрим вас, — обратился он уже мягче к пациентке и минут пять водил пассы по всему телу, выясняя причину недуга.
Я решил не вмешиваться — всё-таки это его вотчина, пусть сам разбирается, для меня диагноз был очевиден. Некромант закатал рукава и встал сзади бабули, как бы обхватывая её голову, но не касаясь. Тёмно-синее свечение мягко расползалось по Стародубской, беря в иллюзорный кокон.
Я не мог понять, что конкретно делает это заклинание, но по заалевшим щекам догадался: работа с кровью. Ещё я заметил странную особенность. Кожа мужчины для такого возраста отличалась идеальной чистотой: никаких пор, сухости или морщин, но это всё касается лишь одной руки. Вторая, будто уродливый брат-близнец олицетворяла собой все деформации, что можно собрать с возрастом. Она была покрыта пигментными пятнами, обвисала и шелушилась в некоторых местах, а кутикулы и вовсе почерневшие.
Когда некромант закончил, и Авдотья Ивановна заявила, что чувствует себя прекрасно, собравшиеся восхищённо захлопали.
— Давайте я вам помогу закрыть эти раны, — взял её за ладонь эскулап. — Варварство такое творить, юноша, вы вообще кем себя возомнили?
Пока он залечивал маленькие ранки, все взгляды перешли на меня, в ожидании, что я отвечу. Послышались краткие перешёптывания.
— Этим действием я снизил давление и улучшил кровообращение у баронессы Стародубской. Был риск не дождаться вас вовремя.
Моя последняя реплика, кажется, задела этого грубияна, но я не собирался тут распинаться перед ним, когда в ответ на помощь получаю порцию помоев. Некромант собрался едко парировать, но его прервал женский голос.
— Дмитрий Алексеевич, я думаю, вы оба молодцы, раз так сработались в команде. Это ещё раз подтверждает достоинство и честь наших мужчин: они всегда готовы прийти на помощь, и я, признаться, рада находиться в их кругу, — выступила вперёд Рюмина, излучая оптимизм. — Авдотье Ивановне нужен покой, проводите еë в гостевую.
Парочка выносливых лакеев взялись за ручки кресла и унесли распоясавшуюся бабулю.
— Это Артëм Барятинский, младший наследник, мой друг и очень хороший человек, — баронесса свела нас вместе, заставив познакомиться и выставить границы. — Дмитрий Пронский, — кивнула она мне, — наш спаситель и двоюродный брат Юры. — Юрой она называла главу рода.
Мы пожали друг другу руки. Полагаю, наше омерзение было обоюдным, но внешне оба старались быть дружелюбными, чтобы не расстраивать хозяйку бала.
— Вот и хорошо. Кстати, Дмитрий Алексеевич, а вы знали, что Артëм недавно увлëкся зачарованием? Говорят, у него талант.
— Да вы что? — сузил глаза Пронский, а я уже пожалел об оказанной медвежьей услуге от благородной спутницы.
Выходит, Владимир не всë ей рассказывает. Это, несомненно, большой плюс к доверию между нами, но сейчас моë предприятие рассекретили главному конкуренту. До этого тот думал, что Феликс — основное звено самопальных артефактов, а теперь ему на блюдечке преподнесли виновника торжества.
— Да, у него пока выходят вещи в один процентиль, но с уникальной прочностью. Дальше — больше. Думаю, вам есть что обсудить. А тебе Артëм, советую не упускать такую возможность.
Назначение балов не только в том, чтобы приятно провести время: выпить, потанцевать и насладится музыкой. Отнюдь нет. Большинство неформальных договорëнностей, будущих торговых сделок и карьерных перестановок вершилось тут, в кулуарах высшего света.
Продажа чинов, земель, рабов, титулов и заказное лоббирование нужных интересов — лишь маленький спектр, почему эти сборища любили дворяне. Рюмина хотела мне добра, но по неосведомлённости подкинула свинью. Я не обиделся, но проблема от этого не испарилась.
Вместе с Пронским мы отошли в сторону для беседы тет-а-тет, но у всех на виду. Издалека могло казаться, что мы любезны друг с другом, улыбаемся и временами чокаемся бокалами, как старые добрые друзья, но в действительности происходил следующий диалог.
— Я уже передавал твоей клоунской шавке не лезть, куда не надо. Вы, Барятинские — кучка загибающихся гордых ослов. Сидите смирно в своей деревне, жрите гусей, кашу, щи или чем вы там питаетесь. Без мест силы вы никто, так, позор империи, обречëнный на вымирание.
— Вы знаете, Дмитрий Алексеевич, моя кухарка отлично готовит перепелов с гречневой кашей. Приезжайте к нам в гости, хлебом и солью не обидим.
— Смейся, смейся, выкормыш. Я ведь могу и назад тебя дурачком сделать.
— Это как же? — пригубив питьё и сморщившись, спросил я. — Опять загустите ману у меня в голове, — я показал себе на лоб и положил ему руку на плечо, весело глядя на осекшееся выражение лица, ошибся голубчик. — Ну вот видите, как легко я нашëл виновника. Боялись, значит, родных моих? Выходит, уважали, раз так заморочились?
— Да что ты мелешь?
— Полноте притворятся. Некромант — единственный, кто мог такое провернуть, а в Громовце их больше всего у вас, Пронских, — я чуть приподнял бокал, когда встретился взглядом с Рюминой, наблюдавшей за нами, а потом снова посмотрел на Пронского. — Не суйся ко мне, Дмитрий Алексеевич, я тебя умом съем.
— Сильное заявление, жаль ничем не подкреплëнное. Благодари Рюмину за тëплую юбку, но когда-нибудь и она слетит. Всего наилучшего.
— И вам.
Мы слегка поклонились и разошлись. Елена выждала пару минут и подошла спросить.
— Ну, как прошло?
— Великолепно, Елена
