Николай Побережник - Эрта: Армия Акана

Ознакомительная версия.

– А? Настроение? Отличное! Сейчас еще Зар задаст им трепки!

– Давай-ка перекатим орудие, бойцы вот из охранения помогут.

– Зачем? – отвлекся от своего занятия Сарт.

– С каких это пор в ответ на приказы ты стал задавать вопросы?

– Виноват, мастер-жандарм Кинт! – Сарт бросил свое занятие и вскочил на ноги.

– То-то, – Кинт похлопал его по плечу, – вон тот валун у кривого дерева, что грозой побило, видишь?

– Так есть!

– Вот туда и катите, с юга на дороге могут показаться северяне, подгоняемые нашей армией, этот момент я упустил, – ответил Кинт, намеренно соврав, так как на час езды по этой дороге на юг еще с утра выдвинулись двое всадников по приказу Кинта дозорными. На самом деле Кинт решил обезопасить Сарта от намечающейся артиллерийской дуэли. – И вот еще что… Если северяне начнут артиллерийский обстрел холма, помнишь, что делать?

– Так есть, – Сарт закидывал в деревянный ящик магазины, а четверо бойцов уже покатили орудие, – перебежать за противоположный от огня вражеской артиллерии склон.

– Молоде… – слова Кинта перебили два почти одновременных хлопка выстрелов мортир.

Прибежав к своему укрытию, Кинт сразу же посмотрел на гарнизон северян в подзорную трубу, при этом довольно улыбнувшись, а затем на дорогу, где уже развернули орудие, а Зар возился с замком казенника. Четверо бойцов сновали от одного перевернутого орудия к другому, выискивая снаряды в ящиках на лафетах. Однако то ли боеприпасы для тяжелых орудий должны были ехать следующей колонной, то ли там, куда везли орудия, боеприпасы уже были, но кроме нескольких снарядов в ящике первого в колонне орудия, которому досталось в самом начале боя, больше ничего. Трое бойцов загнали первый снаряд и по команде Зара отбежали, сам Зар еще немного повозился с наводкой, затем, тоже спрыгнув с лафета, отскочил на несколько шагов и дернул за шнур… Ухнуло громко, сноп огня и дыма вырвался из толстого ствола, а орудие прилично откатилось назад, чуть не придавив большим и тяжелым железным колесом одного из оглушенных грохотом выстрела бойцов. Снаряд разорвался где-то в середине поселка, и в этот же момент северяне тоже открыли артиллерийский огонь. Подгоняемые опасностью, зачастили выстрелами расчеты мортир, в лесу в нескольких десятках шагов раздался взрыв, чуть ниже по склону второй, скрежет ломающихся деревьев, свист разлетающихся осколков, посеченные ветки сыпались на землю, вскрики раненых, снова выстрел орудия на дороге… Зар успел выстрелить еще два раза, прежде чем Кинт отправил к ним вестового с приказом отходить, так как со стороны гарнизона враг начал новую атаку. Из трех выстрелов трофейной пушки самым удачным оказался последний – снаряд угодил в один из дирижаблей, Кинт увидел вспышку, затем долетели звуки взрыва и хлопка воспламенившегося газа, тут же вспыхнули оба «пузыря» дирижаблей рядом, оголив каркас, напоминающий скелет огромной рыбы. Начался пожар, занялись огнем какие-то постройки в поселке, но несколько сотен солдат северян на это уже не отвлекались, они, под прикрытием своей артиллерии, несколькими отрядами бежали к холму. Расчеты мортир, наконец-то поймав «в вилку» артиллерию северян, смогли уничтожить одно из орудий, но перед этим, буквально за несколько секунд, это орудие успело выпустить свой последний снаряд, который разворотил взрывом один из брустверов, по-гребя в большой воронке не менее звена бойцов. Мортирщики не стали медлить с ответом, и через минуту второе орудие было уничтожено вместе с расчетом. Выпустив по наступающим солдатам еще по паре чугунных чушек, мортиры замолчали, стрелять больше было нечем, о чем и доложил один из артиллеристов, прибежавший к Кинту.

– Всем расчетам за брустверы, на северный склон! – отдал Кинт приказ, а потом привстал, осмотрел позиции и, неприятно поморщившись, сказал бойцу из охранного звена: – Займитесь ранеными, унесите всех в лагерь!

– Так есть!

– И сообщите кавалеристам, пусть тоже выдвигаются из резерва к укреплениям на северном склоне… Картечницу и скорострельное орудие туда же, к северному склону!

Вторая атака северян на холм была более удачной. Они подошли на револьверный выстрел, шел тяжелый бой, хоть у отряда Кинта и было гораздо лучшее положение – подготовленные укрепления, плотный и точный огонь, поддержка двух оставшихся орудий, но северян было больше, несмотря на то, что они потеряли почти половину солдат, пока поднимались по склону холма, а их красные мундиры сливались с пятнами крови на снегу под телами убитых. Все труднее и труднее было отбивать атаки врага, Кинт потерял счет времени, казалось, бой длится уже вечность. Из лагеря, пригибаясь и крадучись меж деревьями, пробрался Брэтэ, посылая проклятия северянам в привычной для него манере. Брэтэ привел с собой всех, кто оставался в лагере, и даже раненых, которых успели перевязать, а также вестового от Локта.

– Что с мостом? – сразу же спросил вестового Кинт, внешне спокойно и невозмутимо, но внутри клокоча от ненависти и злости к врагу, а также с запредельной скорбью о потере уже более сотни товарищей.

– Звено караульных, чуть в стороне поселок, в нем пехотная сотня и полусотня кавалерии, но есть возможность подойти лесом к мосту почти вплотную, и если ударить внезапно…

– Я понял тебя, – не отвлекаясь от боя и следя за происходящим на склоне, ответил Кинт, – иди в лагерь, собирай Болье со всем его телеграфом и охраной и веди к Локту.

– Так есть!

Чем больше темнело, тем меньше звучало выстрелов, кроваво-красный диск солнца давно закатился за холм на западе. Желание продолжать атаку на холм у противника хоть и осталось, но пыла и смелости поубавилось. Северяне под прикрытием сумерек отошли к поселку, решив отдохнуть в тепле и сытости, оставив лишь в удобной ложбинке, поросшей кустарником, звено стрелков и расчет затащенной вручную на холм картечницы вместе с орудием.

Высыпав себе под ноги из сумки трофейщиков остатки – несколько десятков патронов, Кинт зарядил опустевший магазин карабина, а остальные патроны сложил в подсумок на поясе и приготовился удерживать холм дальше…

– Мастер-жандарм Кинт, – прибежал вестовой от Брэтэ, – господин капитан вас к себе зовет… он ранен.

Кинт тут же сорвался с места, рискуя в опустившихся сумерках выколоть себе глаза о поломанные и посеченные осколками и пулями ветки деревьев. Брэтэ полусидел за бруствером на волчьей шкуре, обе его перебинтованные ноги были согнуты как-то неестественно… Рядом находились и другие раненые бойцы в окровавленных повязках.

– Уже вечер, Кинт, – начал Брэтэ, увидев узнаваемый в темноте силуэт Кинта, – отряд, как и требовал штаб армии терратоса, выполнил задачу и даже более… А обещанной твоим полковником пехоты все нет и уже не будет… поверь старику, я чувствую, что это так. Уводи отряд, сохрани жизни! Мы тут с бойцами поговорили… мы останемся, прикроем ваш отход, у меня ноги перебиты осколками, на правой ноге раздроблена кость, тут вот рядом тоже нет желающих прогуляться по ночному лесу… нам всем недолго осталось, многие не доживут до утра, так что уходи, Кинт, и уводи отряд… Кинт молча сел на шкуру рядом с Брэтэ и уставился в одну точку перед собой, над бруствером просвистела пуля, выбила из дерева напротив щепу, но Кинт даже не моргнул… каждым своим словом, дающимся старику с большим трудом, Брэтэ словно вытягивал из Кинта прошлое, настоящее и будущее, вытягивал жизнь.

Ознакомительная версия.