Голос Лилатирия зазвучал тяжелее:
— Эти гилуглы не так уж просты, Принц Хрустального Дворца…
— Не можешь забыть, как рыцари Порога щелкнули тебя по носу? — рассмеялся Орелий. — Став однажды посмешищем сам, ты теперь уже не так легко относишься к играм с гилуглами? Предпочитаешь просто мучить их? Это так вульгарно… Постой! Да ты мстишь им! Через этого старого гилугла–министра — мстишь всему этому племени за свою обиду!
— Главная из разыгранных тобою фишек — король Эрл — тоже рыцарь Порога, — желчно заметил Лилатирий. — Смотри, как бы и ты не встал на мое место…
— Король — рыцарь Горной Крепости. А те, кто не дал тебе привести во дворец… все время забываю, как прочие гилуглы называют эту свою самку…
— Лития, — подсказал Лилатирий. — Принцесса Лития. Да, я знаю, кто они. Рыцари Болотной Крепости. Один из них не первый раз встает у меня на пути.
— Сильная фишка, — оценил Орелий. — Будет очень интересно сыграть ею. Н–н–ну что ж… — протянул он, меняя тему разговора. — Пожалуй, пришло время передать Га–вэ–ну… — старательно выговорил он, — то, что исцелит нашего короля. Как и было обещано.
— Не раньше, чем Орден Королевских Магов перестанет существовать.
— Не беспокойся. Я знаю, что делаю.
— Вот и славно. Значит, с этим покончено.
— Теперь позволь покинуть тебя, любезный Лилатирий. Дела требуют моего присутствия в Крафии. И знаешь, Глядящий Сквозь Время, я чувствую, что там меня ожидает нечто важное…
— Нечто важное? Что же это?
— Один из гилуглов взывает к Высокому Народу, — коротко ответил Орелий. — Гилугл просит помощи у Высокого Народа.
— И только? — угрюмо спросил Лилатирий. — Сейчас каждый второй гилугл на землях Шести Королевств алчет нашей помощи в ничтожных своих делах. Эти существа, кажется, скоро и вовсе перестанут молиться своим богам. Все они теперь считают, что Высокий Народ только и делает, что устраивает их жизни, избавляя от болезней, нужды и прочих страданий. Всякий из нас способен слышать зов гилуглов, Орелий, и я — не исключение. Эти молящие завывания ни на мгновение не смолкают в моей голове, не смолкают и в головах прочих из Высокого Народа. Но следует обращать внимание лишь на мольбы тех, кто может быть нам полезен. Этот твой гилугл из таких?
— Следует обращать внимание на всех, кто взывает к нам, — наставительно молвил Орелий. — Это трудно, но необходимо. Именно так мы сумеем не упустить чего–то важного.
Лилатирий пренебрежительно фыркнул.
— Чем этот молящий гилугл отличается от тысяч таких же? — спросил эльф. — Он — какое–то значительное лицо в аппарате управления одного из государств гилуглов?
— Он просто маг, — сказал Орелий. — Маг Сферы Огня. Из Крафии.
— Так почему ты считаешь, что он может быть нам полезен?
— Потому что, когда я захотел посмотреть на него, я его не увидел.
— Как это?
— Он находится в таком месте, которое скрыто от глаз Высокого Народа.
— Как это? — все не мог понять Хранитель Поющих Книг. — Разве есть на землях гилуглов место, куда не может проникнуть взор Высокого Народа?
— Получается, что есть, — кивнул Орелий. — И мне очень хочется это место отыскать. Не сомневаюсь, что очень скоро это у меня получится.
В центре деревни, на площади у храма Нэлы Милостивой, там, где обычно ставили свои телеги бродячие торговцы, этой ночью было светло, как днем. Никто из крестьян не спал; даже женщины, старики и малые дети сгрудились вокруг поставленных кольцом шестов с укрепленными на верхушках факелами. Громадную башку чудовища крестьяне передавали из рук в руки. Каждый хотел подержать ее — тяжелую и жуткую — в руках, заглянуть в пустые глазницы, в одной из которых еще истекала мертвенным синеватым светом болотная гнилушка. Некоторые любопытствующие осмеливались даже вложить руку в пасть, ощупать холодный металл зубов–крючьев — а то и просунуть руку дальше, в волчье горло: пространство внутри головы было заполнено хитрым переплетением железных крючков, деревянных блоков и прочнейших нитей, скрученных из звериных жил. Бешеный Вак, нетерпеливо отнимая башку у одного из своих земляков, нечаянно засунул пятерню в рваную дыру шеи — и за что–то там зацепился пальцем. Ужасные челюсти, словно ожив, резко захлопнулись, клацнули чудовищные зубы. Мужик, на свою беду задержавший у себя башку Твари, едва успел отдернуть руку, но и то — лишился кончика указательного пальца.
Пока испуганно заверещавшего бедолагу оттаскивали в сторону и перевязывали, Вак вертел голову в руках, хмыкал и дивился:
— Это ж надо такое удумать… Ровно как живая…
Шкура оборотня, такая большая, что ею можно было целиком накрыть лошадь, интереса к себе не вызвала. Она уродливым комом валялась у шестов с факелами, пока кто–то ее не подпалил. Не желая гореть, шкура шипела и источала черный вонючий дым.
Аж, переодетый в белую рубаху, перевязанный смазанными целебными мазями тряпками, сидел прямо на земле поодаль от гомонящей толпы, клочки факельного света лишь изредка падали на него. Его жена и дети стояли рядом. Вот уже, наверное, два часа они уговаривали Ажа пойти в хижину и отдохнуть. Но тот отчего–то не уходил.
Странное чувство испытывал Аж Полторы Ноги. Если бы кто–нибудь спросил его сейчас, как он себя чувствует, он бы не нашелся, что ответить: плохо ему или хорошо… Будто что–то в нем непоправимо изменилось… а вместе с этим изменился и весь мир вокруг.
А староста Барбак, чрезвычайно оживившийся, сновал в толпе туда–сюда, важно размахивая руками, расталкивал кучки особенно плотно сгрудившихся крестьян и очень строго выкрикивал что–то, за общим шумом не слышное, — словом, изо всех сил создавал видимость того, что ночное это сборище целиком и полностью им контролируется. Немного подустав, он остановился и, надсаживаясь, начал орать, жестами призывая к себе жителей деревни.
В кольце шестов, в ярком световом круге, стояли четверо: рыцари–болотники Кай и Герб, северный рыцарь Оттар и ее высочество принцесса Лития. У ног их валялся полуодетый человек с веревочной петлей на шее. На щеке и на боку полуодетого багровели свежие порезы, а на лбу темнела большая, налитая синей кровью шишка. Глаза этого человека были полны кипящим ужасом. Он беспрерывно говорил, резко вздергивая голову то к одному из рыцарей, то к принцессе, молитвенно сложенные руки его крупно тряслись. Злобные вопли летели в него из толпы, словно камни. Но он их будто не слышал, страстно продолжая что–то рассказывать. Лития и Оттар смотрели на полуодетого с ненавистью и гадливостью. Болотники же рассматривали его со спокойным интересом.
