Ознакомительная версия.
Таня молча смотрела на наглую агрессивную морду "когда-то «Москвича» и в голове ее крутилась одно слово – «Бэтмобиль».
– Артур, а бензина оно сколько ест? – спросила она, понимая, что уже сдалась.
– Да меньше, чем его «зубило», – фыркнул Артур, кивая на Пашу.
– А запчасти? А не рассыплется?
– Э-э-э, дэвушка, – снова прорезался у Артура говорок джигита, – если что случится, ко мнэ приедеш. Для друга Паши – сдэлаю!
– А вообще, – продолжил он, переходя на нормальный русский язык, – машина надежная и простая, как трактор. Но привыкнуть надо. В ней мощи – как в хорошем BMW, учитывайте. И поначалу поосторожнее, концентрируйтесь на вождении, контролируйте руль, особенно в поворотах – автомобиль куда тяжелее «Гольфа», за счет этого в повороты входит туговато, но и дорогу держит – залюбуешься.
Таня слушала, кивала, а сама не отрывала глаз от машины.
Казалось, инопланетный аппарат улыбается ей чуть нагловатой дружелюбной улыбкой, и ей хотелось как ребенку улыбнуться в ответ.
Дальше все завертелось как в калейдоскопе, и в восемь часов вечера Таня обнаружила, что загоняет принадлежащий ей и поставленный на учет «бэтмобиль» в гараж. Рыкнув последний раз, автомобиль затих.
А она еще несколько минут посидела, стараясь понять, как чувствует себя в салоне, напоминавшем рубку спартанского космического корабля.
Как ни странно – ей понравилось.
Позвонить Славе она забыла. Мысль эта напрочь вылетела у нее из головы, вытесненная гибелью капитана Нифонтова, разговором с Нижегородцевым, суетой с оформлением машины…
Впрочем, это уже ничего не могло изменить в их судьбах.
У каждого человека существует предел восприятия, переступив который он даже самые трагические известия воспринимает с неестественным спокойствием. Это не значит, что они его не затрагивают – просто в душе не остается места для эмоций, и та таинственная сущность, которую принято называть человеческой личностью, пытается сохранить себя, не рассыпаться под грузом страшных сообщений.
Таня перешла этот порог второго мая, когда спросонья нажала кнопку ответа на коммуникаторе и хрипло пробормотала, не открывая глаз:
– Слушаю.
– Танечка, здравствуй, – несколько смущенно ответил ей знакомый голос. Паша? Что могло потребоваться от нее Нижегородцеву сейчас?
Таня села на кровати.
– Что случилось, Паша? – спросила она уже совершенно другим голосом. Сердце тяжело бухало, в голове нарастал неприятный звон.
– Тут такое дело, Танюш… Скажи, тебе известен некий гражданин Загорулько Станислав Борисович?
Ей потребовалось несколько секунд для того, чтобы сообразить, что речь идет о Славе.
– Да. Слава Загорулько. Мой хороший товарищ. Он и Костю знал, кстати. Что случилось, Паша?
Наверное, подсознательно она уже знала ответ, но отчаянно хотела ошибиться.
– Понимаешь, мы нашли у него мобильный телефон, в адресной книге и списке последних вызовов – твой номер. Мы сейчас отрабатываем все его контакты…
– Паша, да что с ним случилось то? – не сдерживаясь, заорала она в трубку.
И услышала то, о чем знала с самого начала разговора:
– Гражданин Загорулько найден мертвым. Судя по всему, несчастный случай. Падение с большой высоты. Дело поступило к нам только сейчас – вот я тебе сразу же и звоню.
– Как это произошло? – Таня наблюдала за собой со стороны.
Голос совершенно спокоен, разговаривая, она встает и идет к столу. Взяв ручку, открывает тетрадь в черной обложке:
– Паш, где и когда это случилось?
– Да почти рядом с тобой. На Нижней Первомайской. Там высотку сейчас строят, поблизости от пятого дома. А случилось это в ночь на первое мая, вызов поступил в ноль три двадцать две.
– Спасибо тебе большое, что позвонил, – поблагодарила она Нижегородцева, и нажала кнопку отбоя.
Преувеличенно осторожно положила коммуникатор на стол и невидящим взглядом уставилась на тетрадный лист, где ее почерком было выведено: «Н. Первом. Высотка. С 30-го на 1-е. Ночью. Падение с высоты».
Сборы заняли пятнадцать минут. В рюкзачок отправились фотоаппарат, диктофон, блокнот с жесткой откидной крышкой, ручка и документы. В том числе зеленое удостоверение с серебряными буквами «ПРЕССА».
Выйдя на улицу, она отгородилась от идиотски жизнерадостного солнца темными очками и похромала к месту гибели Славы.
В то, что это несчастный случай, она не верила ни на йоту.
Утро праздничного московского дня – это солнце, запах медленно нагревающегося после прохладной ночи асфальта, тишина, и редкие сосредоточенные мужчины с тяжелыми, стекающими вниз, лицами.
Движения на Нижней Первомайской почти не было, лишь возле школы парковалась пара фанатичных любителей футбола, из тех, что уже много лет собирались каждый выходной, чтобы провести суровое мужское соревнование на школьном поле.
Новостройка, выглядела нагловатым стилягой, напоказ стоящим рядом с тротуаром, в отличие от своих, куда более скромных, соседей-старожилов.
Подходя к дому, Таня напряженно всматривалась в асфальт тротуара.
Она сама не понимала, что рассчитывала увидеть – упасть сюда Слава никак не мог, но все равно, шаги ее невольно замедлились.
Пройдясь по тротуару вдоль дома туда и обратно, она решила осмотреть территорию вокруг высотки. С чего она, вообще, решила, что Слава упал с этой стороны?
Новостройку еще окружал невысокий щитовой забор, но проникнуть на территорию труда не составляло – со стороны дворов въезд для грузовиков был открыт.
Таня подошла к темному зеву подъезда. Внутрь заходить не хотелось.
– Эй, гражданочка! Вам тут чего надо?
От строительного вагончика к ней спешил дородный мужик в засаленном синем мундирчике, с трудом сходившимся на объемистом животе.
Только сейчас она поняла, что находится на территории, со всех сторон огороженной глухим забором, а между ней и выходом стоит охранник и недобро щурится.
А кто живет в остальных вагончиках?
Она припомнила все жуткие истории об изнасилованиях, совершенных рабочими-гастарбайтерами и очень спокойно подумала: – ты идиотка. Сейчас тебя изнасилуют, убьют, и зальют в бетон. Или наоборот.
– Так что надо-то? – переспросил охранник, подходя ближе.
Таня ткнула ему в нос удостоверение прессы, и как можно более дружелюбно сказала:
– Татьяна. Газета «Жизнь города». В редакции стало известно, что тут произошло убийство.
Взгляд толстяка стал более дружелюбным.
– Ну-у, не совсем здесь, но было дело.
Он почесал подбородок:
– А это… стимул какой-то будет?
Таня помянула недобрым словом Голливуд, приучивший всякую сявку требовать от работников пера деньги, и сделала вид, что думает:
Ознакомительная версия.
