— Помню… — не очень уверенно ответил Лошар. — Я многое помню, только вот все путаю… Моя мама была очень ласковой, а вот отец все время на меня покрикивал. Иногда он даже меня бил, правда, не очень больно. Однажды я расшалился так, что отец погнался за мной, держа в руке длинную палку. Кажется, я выпал из нашего гнезда и полетел вниз… А потом стало очень больно и темно.
Он кивнул, с сочувствием глядя на малыша. Конечно же, он знал историю Лошара, погибшего в трехлетнем возрасте, так и не научившись летать. Он упал на скалы и разбился, а его отец, пьяный и буйный, выместил всю свою боль на бедной матери и забил ее до смерти тем же вечером. Что ж, такое случалось нередко, потому что Зло всегда ходит под руку со смертью.
— Возвращайся к костру, Лошар, — сказал он, — иначе тебе не достанется твоей любимой горячей эльвы.
Лошар кивнул глазными стебельками, повернулся вокруг оси и рванулся к своему костру, словно серая шаровая молния. Но тотчас вернулся.
— Один, я давно хотел спросить… — робко промолвил он. — Взрослые мне говорили, что спрашивать об этом нельзя, что таков Закон Пути, но я… Мама… я когда-нибудь увижусь с ней там, на Мирах Ожерелья?
Он судорожно сглотнул, не зная, как ответить. Закон действительно запрещал говорить паломникам о таких вещах до самого конца пути. Ибо в их сердцах должна жить надежда, и она, только она одна способна согревать любящие сердца. И пусть нередко эта надежда гаснет в конце пути, но взамен ее жаждущая душа обретет великое Братство всех добрых душ, которые когда-либо жили в Галактике.
Да, Закон запрещал кому-нибудь говорить о судьбе его родных и близких до конца пути. Но этот закон установил он сам и потому мог позволить себе иногда делать для кого-то крошечные исключения.
Он поднял пушистого малыша на руки, а затем указал на один из далеких поворотов желтой дороги.
— Видишь тот изгиб желтой ленты, на который я показываю?
— Да, Один. Но он очень далеко… Я вижу только тонкую белую ленту… Неужели это тоже паломники, что идут в Край Обетованный?
— Верно. Среди них идет, а вернее, плывет, невысоко над дорогой твоя мама.
— О-о-о-о-х… — малыш издал восторженный и в то же время печальный стон. — Как здорово! Но почему моя мама так далеко?
— Хм-м… Даже не знаю, как тебе объяснить это, Лошар. Твоя мама умерла в тот же день, что и ты, только поздно вечером. Но за эти часы в галактических мирах умерло еще более трех миллионов добрых и хороших людей разных рас. Твоя мама идет там, где ей и надлежит идти согласно Порядку, вот и все.
— Но мы когда-нибудь встретимся? — тихо спросил Лошар.
— Да, встретитесь, но это произойдет только в самом конце пути. Малыш захныкал.
— Так долго… Я очень хочу сейчас же увидеть маму и идти вместе с ней! Нам вдвоем будет намного веселее, чем с этими… уродами!
Он нахмурился, и малыш, увидев это, испуганно задрожал.
— Ты произнес дурные слова, Лошар. Люди разных рас, идущие вместе с тобой, — не уроды, они братья твои и сестры, если не по телу, то по духу. Все они хорошо относятся к тебе, словно к собственному сыну, хотя никто из них в той, прежней, жизни не ведал про чорранцев. Разве ты слышал, чтобы они роптали и просили нарушить Закон Пути и ту его часть, в которой говорится о Порядке?
— Нет, не слышал, — тихо промолвил Лошар.
— А ты понимаешь, почему нельзя нарушить Порядок? Каждый из тех, кто идет к Земле Обетованной, верит, что его близкие тоже идут по желтой дороге, и надеется когда-нибудь с ними воссоединиться. Но что произойдет, если каждый получит возможность приблизить эту встречу?
Малыш грустно вздохнул.
— Да, старшие много раз говорили мне про это, хотя я не все понял. Мол, желтая дорога не стоит на месте, как нам кажется, а движется среди звезд с огромной скоростью. Чтобы дорога не разрушилась от веса мириадов паломников, они должны идти медленно и только вперед. Если хотя бы некоторые паломники начнут идти назад, то на нас нападет страшный зверь под названием Хаос и не даст нам дойти до Земли Обетованной.
Он улыбнулся и еще раз потрепал малыша за пушистый загривок.
— Вот ты и ответил на свой же вопрос, Лошар. А теперь иди и никому не говори о том, что узнал.
Малыш мгновенно исчез в темноте. Конечно же, чарранин не скажет ничего о том, что сам Один только что нарушил Закон. Лошар просто не сможет это сделать, иначе на самом деле придет Хаос.
Он продолжил идти между костров. То и дело он слышал робкие предложения присоединиться к трапезе, но всякий раз с поклоном отказывался. Но один из самых ярких костров привлек его внимание, и он пошел к нему сам.
Возле горки пылающего сушняка сидели несколько паломников. Они уже закончили трапезу и о чем-то негромко беседовали, рассеянно поглядывая в сторону ближайшего скопления звезд, отличавшегося редкой красотой.
Он молча сел возле костра и протянул руки к колеблющимся языкам пламени. Как и всегда, он ощутил тепло не самого огня, а сердец тех людей и нелюдей, что сидели возле него.
Но на этот раз что-то оказалось иным, чем обычно. «Неужто рядом сидит кто-то из моих галактических апостолов? — с легким раздражением подумал он. — Я же просил их не подходить ко мне хотя бы до тех пор, пока мы не минуем отрог Эльберга!»
Разумеется, он не мог всерьез сердиться на своих учеников. Эти люди и нелюди тысяч разных рас свято верили, что Мессия — то же самое, что и сам Галактический Бог. Они-то и дали ему нелепое имя Один, намекая на его божественную сущность и какую-то невероятную мудрость, дарующую каждому его слову невероятную значимость и глубину. На самом деле все обстояло совсем не так и он не был и не мог быть богом, и более того — не хотел им стать. Но он шел впереди, а потому те, кто шел вслед, невольно приписывали ему самые невероятные качества.
«Интересно, что сказали бы мои апостолы, если бы узнали, что в молодости я был обычным пиратом и разбойником? — подумал Чейн. — Я грабил, а порой случалось, что и убивал ни в чем не повинных людей и нелюдей многих рас. Моя душа должна была томиться в аду вместе с теми мириадами несчастных, которые прожили свою жизнь во тьме и во тьму же ушли. Только чудо подняло меня со дна и вознесло на самый верх, и имя этому чуду — Ллорны. Но почему-то никто не хочет даже слушать о Ллорнах, прежних Хранителях Галактики, а все хотят поклоняться тому, кто недостоин поклонения. Странный выбор сделала судьба…»
Его внимание привлек высокий человек, сидевший чуть дальше от костра, чем все остальные. Этот путник обхватил руками колени и задумчиво смотрел в никуда.
Его лицо показалось Чейну знакомым. Где-то он видел эти благородные, но вместе с тем и вполне обычные черты лица, выразительные, полные скорби и понимания глаза, небольшую бороду, длинные до плеч волосы… Венец! Почему на голове этого человека терновый венец?! Закон Пути запрещал всем, в том числе женщинам, носить какие-либо головные уборы, даже чисто символические.
