Мне показалось, что в кузове машины происходит какая-то борьба, а когда рев наших машин привлек внимание противника и турки сыпанули в стороны, мне стало понятно, что там происходило. Один из мужиков спрыгнул, на лету подтягивая спущенные до колен штаны, за ним последовала пара его товарищей, сидевших до этого на краю кузова. А в кузове осталось лежать женское тело, едва прикрытое жалкими обрывками одежды. Похоже, мы только что успели предотвратить изнасилование девушки группой немытых, заросших бородами турецких лиц.
Пулемет над моей головой затарахтел без всякой команды. Считаные мгновения – и кинжальный огонь двух пулеметов снес группу вражеских бойцов подобно тому, как шквальный порыв ветра уносит сухую траву с поля.
Я выскочил из машины и, держа ручной пулемет наперевес, рванул к пикапу. Девушка была жива! На теле много кровоподтеков, свежих ссадин и мелких порезов, на правой щеке глубокая кровоточащая царапина, кровь растеклась по лицу, частично свернувшись черными подтеками, левый глаз заплыл из-за большущего фингала, нос расплющен.
Вита?! Дочь генерала Корнилова?! Здесь?! Откуда?!
– Че зыришь? – извиваясь как змея и пытаясь вырваться из пут, прокричала Вита. – Помогай!
Я резанул ножом по веревкам и тут же накинул на нее сверху чью-то куртку, валявшуюся на дне кузова.
– Историк, турки где-то в доме, они потащили отца и остальных куда-то туда! – указала рукой девушка в сторону одного из подъездов, нисколько не смущаясь тем, что куртка упала на землю, и я вижу ее абсолютно голой. – Надо срочно их найти!
– Оставайся в броневике, – приказал я Вите, – мы все сделаем сами. Саня, Миха, за мной. Керчь, снимай пулемет и займи позицию с этой стороны дома, будешь следить за двором.
– Я с вами! – тоном, не терпящим возражений, прошипела дочь Корнилова. – И хватит на меня пялиться! Что, никогда не видел жертву мужского шовинизма?
Это было произнесено настолько буднично и обыденно, как будто все произошло не с ней, а с кем-то другим. Как будто это не ее только что избили и пытались обесчестить. Блин, да у нее вся морда заплыла от побоев, а она еще и шутит. Девка – огонь!
– Историк, фигли ты тупишь! – передергивая затвор автомата, выкрикнула девушка и тут же выпустила короткую очередь в шевельнувшееся на земле мужское тело.
Вита произвела контроль и добила как-то странно и непрофессионально: вместо того чтобы целить в голову или сердце подранка, она разнесла ему промежность.
А в следующее мгновение со стороны ближайшего подъезда раздались гневные крики и топот множества ног.
Из дальнего к нам подъезда послышались крики, и на улицу высыпали вооруженные автоматами и ручными пулеметами вражеские бойцы. Облачены они были в уже знакомую нам темную униформу со светлыми подсумками и ремнями.
Огонь мы с дочкой генерала Корнилова открыли одновременно. Вита спряталась за машиной, оперла ствол автомата на борт и стреляла короткими прицельными очередями, умело отсекая по два-три выстрела. Она била из автомата так спокойно и хладнокровно, будто находилась в тире, а перед ней были картонные ростовые мишени.
Я же плюхнулся на мелкий шершавый гравий, которым был усыпан пол, и, выставив ствол ручного пулемета из-за переднего колеса, шарахнул по наступающим врагам длинной очередью. За считаные секунды последний диск на семьдесят патронов был опустошен.
Миха, сидящий за пулеметом в бронеавтомобиле, дополнил наш огневой навал несколькими очередями из крупнокалиберного пулемета. А еще через минуту после начала стрельбы керчанин шарахнул из гранатомета. И откуда он его взял? Я же четко видел, что внутрь здания Ванек заходил только с пулеметом и запасной коробкой. В заднице, что ли, пронес?!
– Миха, Керчь, прикрывайте! – выкрикнул я, подрываясь с земли. – Вита, за мной!
Сменив на бегу диск на магазин, я рванул вперед, как спринтер на олимпиаде – да меня сейчас и кенийские бегуны фиг бы догнали. Еще бы! Одно дело – золотая медаль, а другое – очередь из автомата с верхних этажей. Если бы наших спортсменов по итогам олимпиады за неполучение призовых мест расстреливали, они бы бегали намного лучше. Даже российские футболисты, наверное, играли бы лучше за сборную, будь на кону их жизни (хотя вряд ли).
Пробежав мимо десятка растерзанных длинными пулеметными очередями мертвых тел, я нырнул в подъезд. Сзади надсадно сопела разбитым носом девушка. Проскочил мимо размазанного по стенам трупа: голова валялась отдельно, ноги с тазом – отдельно, а все, что между жопой и башкой, во время подрыва реактивной гранаты разорвало на мелкие части и тонким слоем покрыло стены и ступеньки лестничного марша.
На площадке лежали еще два тела. Оба шевелились, значит, были ранены. Причем один из подранков внешне был цел, без видимых повреждений, только кровавые струйки, текущие из ушей, намекали на контузию. Скорее всего, ему порвало барабанные перепонки. У второго турка была оторвана рука, он бешено пучил на нас глаза и что-то хотел сказать, но из горла вырывалось только какое-то бульканье и пенились кровавые пузыри. Ребра, что ли, поломаны?
Я приказал Вите:
– Держи коридор и лестницу, я этого попробую допросить, – махнул я на контуженого врага. – Второго добей, но по-тихому.
– Есть, – коротко отозвалась девушка.
Надо отдать должное, Вита сейчас являла собой пример, достойный восхищения. Она была собрана и решительно настроена, а во всех ее движениях угадывалась деловитая решительность. И это несмотря на то, что она была сильно избита, из одежды на ней была лишь накинутая поверх голого торса куртка и какие-то держащиеся на поясе лохмотья вместо штанов, а еще она только чудом избежала жесткого сексуального насилия.
Мельком глянув через плечо, я ободряюще подмигнул ей. В ответ Вита раздраженно нахмурилась и требовательно дернула подбородком: мол, не тупи, потроши его быстрее!
Перевернув турка на бок, я схватил его за лямки разгрузки и затащил в пустое помещение. В небольшой комнате размером три на четыре метра было пусто, из мебели – лишь проломленная кровать, поверх которой лежал перевернутый платяной шкаф с оторванными дверцами и переломанными полками. На всякий случай я заглянул под кровать, там было пусто.
Тут же обшмонал пленника, забрав себе нож и пистолет. Подсумки были набиты магазинами с патронами калибра 5,56 миллиметра; куда делся вражеский автомат, я не знал, наверное, взрывом отбросило куда-нибудь. На всякий случай стянул запястья пленника куском нейлонового шнура, затянув мертвый узел. Шнур сильно врезался в кожу, его теперь хрен развяжешь, только резать. Да я и не собирался развязывать: допрошу подранка, а потом прирежу. На фиг он мне живой? Несколько раз шлепнул раненого по
