Она протянула руки, и я вложил в них младенца. Вита прижала его к груди. Ощутив материнское тепло, ребенок затих.
Я укрыл их одеялом и занялся последующими процедурами. Дело шло к концу, когда снаружи раздался топот. В палатку ворвались Валерия с центурионами. За их спинами маячила медикус.
— Стоять! — рявкнул я. — Здесь роженица!
Они замерли у порога.
— Игрр! — умоляюще сказала трибун. — Покажи!
Я оглянулся на Виту. Она кивнула. Я взял Гая, развернул и поднес любопытным.
— Руками не трогать!
Они, не сговариваясь, уставились парню в промежность.
— Это фаллос? — засомневалась одна центурион.
Гай, словно обидевшись, пустил струю. Валерия торопливо сунула под нее ладони и растерла жидкость по щекам. Ее примеру последовали остальные, после чего, толкаясь, выскочили из палатки.
— Мальчик! — донесся до меня восторженный крик — Человек! С фаллосом!
Ответом был дружный рев. Похоже, снаружи ждала когорта. Я пожал плечами и вернулся к Вите.
— Чего это они? — спросил, возвращая Гая. — Мочой мазались…
— Обычай! — засмеялась она. — Первая струя ребенка приносит счастье. А если это мальчик…
Я перенес жену с ребенком на ложе. Спустя короткое время оба спали. Рядом на скамье устроилась Сани. Я не заметил, когда она пробралась в палатку. Сани с благоговением смотрела на малыша. Я поручил ей Виту с Гаем и вышел. У входа топталась дежурная.
— Коня мне! — велел я. — Живо!
Преторианка сорвалась стрелой. А то! Мы сенаторы или куда? Спустя короткое время я трясся в седле по направлению от лагеря. Стоянка Амаги нашлась неподалеку.
— Хо! — воскликнула она. — Ты соскучился по мне, тарго?!
— До слез, — подтвердил я. — Видишь, плачу? Вот что, красавица, есть просьба. Нужно мясо: свежее и много. Взамен обещаю крупы и муки.
— Ты проголодался, тарго?
— У меня радость — сын родился.
— Ух! — обрадовалась Амага. — Мальчик — это хорошо. Он стоит дорого. Девочку могут бесплатно отдать, за мальчика платят золотом. Я дам тебе мяса, тарго! Мои сармы застрелили козу, она молодая и жирная. Мы хотели ее съесть, но раз тебе нужно…
— Я заберу только мякоть, — успокоил я. — Внутренности с костями оставь себе. Сваришь бульон, а в нем — крупу. Будет вкусно.
— Хо! — одобрила Амага.
— Еще дрова…
В лагерь я прискакал, отягощенный мешком с мясом и охапкой хвороста. По возвращении разыскал квестора и сообщил о планируемом мероприятии.
Нонна одобрила. Мне выделили продукты, дали помощниц и снабдили утварью. Я порезал мясо, перемешал его с солью и залил уксусом. Промариноваться не успеет, но это неважно: ароматный уксус придаст шашлыку вкус.
Я развел костер. Помощницы притащили стол с лавками и вымыли их. Возникшая ниоткуда кварта села чистить лук.
— Сани! — удивился я. — Тебе надо лежать!
— Мне лучше! — возразила она. — Госпожа и господин Гай спят, я могу помочь.
Я не стал спорить. Сани кстати — она знает мою кухню. Когда костер прогорел, я соорудил мангал из колышков и двух пилумов, нанизал на вертела мясо, обжал его и водрузил над углями. Вертелов в лагере нашлось мало, зато все большие. Придется печь партиями, готовый шашлык сгружать в миски. На шампурах приятнее, только где их взять? Сани, разболтав тесто, принялась печь лепешки. На запахи подтянулись гости: трибун, центурионы, Лола, квестор — вся королевская рать. Притащилась и медикус, хотя ее я не звал. Выглядела бабушка весьма довольной: первой сообщила такую новость!
Гости расселись по лавкам. Я разлил вино по оловянным чашам и разложил ложки. Есть ими шашлык — дикость, но вилок здесь нет. К вину гости не притронулись. Сидели, глядя, как я ворочаю вертела. Это понятно. Шашлык — это не только еда. Это процесс…
Первая партия поспела быстро. Я свалил мясо в миски, нанизал новую партию и поручил ее Сани, перед этим сбросив ей в миску несколько прожаренных кусков. Нечего кварте слюнки пускать, пока другие обжираются. Остальное мясо и горячие лепешки отнес к столу. Трибун глянула на меня, и я взял чашу.
Тосты произносить я не умею: практики не было. Не уважаю то, что с ними связано. Я почесал в затылке.
— Ну… Человек родился. Гай Игоревич Овсянников.
— Гай Виталий Руф, — поправила трибун. — В Паксе родство считают по матери.
Я кивнул: Руф так Руф. В паспорт все равно впишут по-нашему: в России матриархата нет. Там им не тут.
— Предлагаю тост за здоровье принцепса! — перехватила инициативу Валерия. — Она прислала когорту, позволив спасти Игрра и Виталию. Флавия мудра и прозорлива. Да хранит ее Богиня-воительница! Слава принцепсу!
— Слава! — рявкнули гости, подымая чаши.
Я присоединился. За принцепса так за принцепса. В самом деле, прислала. Споспешествовала… Хай ей щастыть, как говорят на Украине, — не жалко. Заодно перед начальством прогнемся. Вокруг посторонних нет, но я не сомневался: за нами наблюдают и подслушивают.
Опорожнив чаши, гости набросились на еду. Хватали мясо ложками, запихивали в рот и жадно жевали. Еще бы! Парная дичь, запеченная на углях с дымком и пряностями, — это вам не замороженная свинина, отбывшая срок заключения в морозильнике. Шашлык исчез с космической скоростью. К счастью, Сани не подкачала, и вторая партия не замедлила явиться. Публика оживилась и принялась тостовать. За славного трибуна претория Валерию Лепид, да хранит ее Богиня-воительница! (Стоя.) За сенатора Игрра, достославного! (Стоя.) За его жену, старшего декуриона! (Без эпитетов, но стоя. Лола вскочила первой.) За новорожденного Гая, сына сенатора! (Стоя.) Я не успевал подливать вино, а Сани — подносить мясо с лепешками. Ввиду скорости поглощения шашлык стал поступать полусырым, но гости этого не заметили. Когда очередь тостуемых дошла до медикуса, полог палатки колыхнулся. Перед взорами собрания предстала Виталия. Она переоделась в форменную тунику и накинула алый плащ — видимо, «кошки» удружили. С грозным нарядом диссонировал белый сверток, который Вита прижимала к груди. Жена огляделась и двинулась к нам. Она шествовала, словно Богоматерь по облакам, но в отличие от мадонны Рафаэля лицо Виты сияло радостью. От нее словно исходило счастье, и я почувствовал, как защипало в глазах. Не только у меня. Я заметил, как Валерия украдкой смахнула слезу.
— Гай поел, — сказала Виталия, подойдя. — А мне не дают. У вас так вкусно пахнет.
Она окинула взглядом плотно занятые лавки. Лиона торопливо вскочила.
— Садись, декурион!
Вита без долгих раздумий опустилась на ее место. Я метнулся к мангалу, стащил кинжалом с вертела самые аппетитные куски и свалил их в миску. Добавив лепешку, отнес жене. Она выразительно приподняла Гая. Я забрал сына, и Вита набросилась на еду. Было видно, что она здорово проголодалась. Вот и славно! Хороший аппетит после родов — добрый признак. За столом воцарилась тишина. Все молча смотрели, как роженица насыщается.
