Резонно полагая, что встреча с «бигфутом» – не совсем то, что нам нужно в этот скорбный день, я повлек Ольгу в ближайшее ответвление от шахты. Снова перекатывались под ногами трубы, громоздились ржавые вентили, муфты. Вторая зона неодолимого ужаса – словно в дерьмо вступили! Невкусные запахи, флюиды, шорохи… Липкая муть забирала сознание. Самое противное, что впереди уже мерцала вертикальная шахта колодца с обвалившейся кладкой. Но мы не могли до нее добраться. Вроде шли, но шахта не приближалась. Это было форменное безумие! Закружилась голова, меня куда-то понесло, отбросило к стене. Подкашивались ноги. Череп сдавило, словно его сунули в слесарные тиски. Я закинул автомат за спину, сжал покрепче фонарь. Словно чувствовал, что автомат способен принести только вред. В голове творился полный ералаш – рвались гранаты, прокрадывались сквозь разрывы ласковые, но назойливые голоса, убеждали что-то сделать, настаивали. Я гнал их к чертовой матери, но их было много, они звучали хором… Застонала Ольга, сползла на колени. Лицо исказилось до неузнаваемости. Она выронила автомат, стиснула виски, не в силах противиться боли. Глаза закатывались, она теряла разум. Ситуация возникала аховая. До точки невозврата оставались крохи. Я метнулся к ней, схватил за шиворот, как щенка. Она испустила какой-то злобный надрывный вопль. Вырвалась, засверкали глаза. Она орала мне в лицо – что-то демоническое, непереводимое. Брызгала слюной, яростью. Я отшатнулся. Это была не Ольга. Это была какая-то подлая деструктивная субстанция, овладевшая ее сознанием. Я что-то говорил ей, внушал элементарные вещи, тянул к шахте. Но она вырвалась, набросилась на меня, окончательно лишившись разума! Цепкие пальцы впились в горло, сдавили – а Ольга лишь на вид слабая женщина, на самом деле она очень сильная… Я обалдел. И с этой особой мне предстоит прожить всю жизнь душа в душу?! Она едва меня не задушила, пока я прикидывал тактику обращения со слабым полом. Я оторвал от себя ее руки, влепил пощечину, чтобы пришла в себя. Но она и не думала. Бешенство бурлило. Ее лицо превращалось в маску страшной ведьмы, она отпрянула, выхватила нож! А вот этого я стерпеть не мог. Умереть от руки взбесившейся (но, безусловно, любимой) женщины? Ладно, бытовые скандалы, «позиционное» изматывание, война нервов. Но вот так, понастоящему? Клинок уже летел, чтобы вспороть брюхо, я заблокировал удар, легонько вывернул запястье, а когда она согнулась, вскричав от боли, шлепнул по затылку – мягко так, по-доброму. Она потеряла сознание, клюнула носом. Пусть одно небольшое сотрясение, чем два полноценных трупа… Задыхаясь, словно в дыму, я подбирал с пола ее нож, автомат, взваливал на себя все это беспокойное хозяйство. Схватил под мышку Ольгу, перегнул, словно скрученный ковер, потащил к колодезной шахте. Я спешил как на пожар, еще немного, и во мне бы тоже начались интересные процессы…
Отдельная история, как я вытаскивал ее на поверхность. Трещали сухожилия, череп лопался от напряжения. Я выбил крышку, выволок Ольгу в хаос дорожных неровностей, а оттащив на пару метров, бросился обратно, чтобы вернуть крышку на место. Нельзя выпускать зверя. Я валялся под черным пепельным небом, собирая себя по клочкам. Воздух в мертвом городе, конечно, то еще удовольствие, но, в сравнении с духом подземелья, он казался сущим озоном. Сознание возвращалось, отмирали члены. Вернулось хорошо поспавшее чувство опасности. Я покосился на бесчувственную Ольгу, выполз на гребень асфальтовой волны и осмотрелся. Удивительное дело, мы вынырнули в двухстах метрах от того места, где нырнули – между центральной площадью Ленина и улицей Советской. Справа вздымались развалины «Ростелекома». Слева – горка головешек на месте «Болгарского дома», стоимость жилья в котором в лучшие годы обгоняла стоимость апартаментов на Манхэттене. Завывал ветер, густела тьма. И больше ничего потенциально страшного. То есть получалось, что мы двигались в правильном направлении. Бездна абсурда! Мы ходили кругами и зигзагами, а прошли всего двести метров – только лишь перебравшись за перекресток? И что-то странное происходило со временем. Времена суток в наше время можно легко перепутать, день зачастую похож на ночь, но существуют биологические часы, отличающие «светлое» время от темного. Организм был уверен, что уже настала ночь. Я рискнул осветить циферблат – половина одиннадцатого вечера! Уму непостижимо. Когда мы похоронили Молчуна, было всего лишь начало четвертого пополудни. Что произошло со временем? Или не со временем, а с нами? По каким временным кривулинам мы блуждали?
Некогда разбираться. Нужно пользоваться. Все-таки ночь – то самое время суток, когда живые твари предпочитают спать. Я подполз к Ольге и начал приводить ее в чувство легкими покачиваниями. Чище моя девушка не стала. Потрескались губы, скукоженное личико превратилось в лик страдающей мадонны. Я вытащил фляжку, смочил ей губы, плеснул на лицо. Она застонала, зачмокала. Я влил ей в рот несколько капель. Ожили лицевые мышцы. Кровь потекла из носа. Я запрокинул ей голову, подложив под плечи автомат. Ей было неудобно, она извивалась.
– Лежи спокойно, – строго сказал я. – Представь, что ты пациент, нуждающийся в операции.
– Но мне больно… – хрипела она. – Пациент всегда прав…
– Но не всегда жив, – наставлял я. – А будешь ерепениться, запишу тебя на прием к патологоанатому. Хочешь этого? Тогда лежи спокойно, у тебя кровь идет.
Она успокоилась. Восстанавливалось дыхание. Я облегченно вздохнул. С возвращением, как говорится. Ушла и отдала концы безумная ведьма, жаждущая вспороть брюхо своему парню. Когда-нибудь я ей это припомню…
– Вот черт… – прошептала Ольга, разлепляя глаза. – Мне кажется, я уже знаю в лицо всех архангелов…
– И как они?
– Нормальные люди… В белых одеждах, с крылышками, приятные в общении…
– Это просто черти замаскировались, – пошутил я. – Архангелов не существует. На небе тоже был переворот.
– Что-то случилось? – насторожилась Ольга. – Ты напряженно держишься. Словно собираешься от меня отпрыгнуть.
– Ну, ты сегодня не королева красоты, – нашелся я. – Прости. Что-нибудь помнишь?
– Ничего не помню, – подумав, призналась Ольга. – Было страшно, потом разболелась голова, потом… все захлопнулось… Что случилось, Карнаш, ты меня пугаешь… – она стала приподниматься.
– Не двигайся, – я уложил ее обратно. – Все в порядке, ты пережила небольшое затмение, оно в прошлом. Твоя честь и репутация в полном порядке.
Она подозревала что-то ужасное, смотрела на меня со страхом, ощупывая шишку на затылке. Я призвал ее к послушанию, приказал ползти, и она ползла, усиленно выделяя углекислый газ мне в пятки. Мы выбрались к бывшему скверу «На Орджоникидзе», в центре которого валялись осколки металлического шара с очертаниями материков и океанов. В светлые и радостные дни он короновал небольшой, но симпатичный фонтан. В округе было тихо и спокойно. Спали мутанты и бывшие люди, сраженные зловредной инфекцией. Спали птицы, змеи и прочие представители фауны и социума. Мы сидели в фонтане, от которого местами кое-что сохранилось, вяло жевали перловку, глотали таблетки. Я безучастно разглядывал обломок металлического шара, на котором сохранилось барельефное изображение Америки. Привычные конфигурации материков и океанов были уже не актуальны. Карта мира решительно изменилась – где теперь Америка, которую мы так почитали и ненавидели? Ольга нерешительно покосилась через плечо, глянула в другую сторону – словно искала кого-то. Я даже догадывался кого. Заблестели слезы в запавших глазах, потекли по снулому личику.
