— Ты обещал надежду, и поэтому я решилась нарушить клятвы моих предков и присоединиться к тебе. Но в тебе так глубок гнев на слабость твоего собственного племени, что ты скорее приведешь нас всех к уничтожению, чем признаешь, что Меч — самый слабовольный народ из нас всех. В своем безумии ты погубил моих людей, и я требую твою жизнь.
В темноте Голгоф распрямился в полный рост и ухмыльнулся, держа в повисшей руке топор.
— Сделай это медленно, сучка, — сказал он.
Лутр’Кья начала кружить, осторожно ступая по корням, чтобы не споткнуться, и примериваться к Голгофу, пытаясь понять, действительно ли он хочет дурной смерти. Но выяснить это ей не удалось.
Над ними прошла тень, на секунду затмив яркие звезды. Воздух содрогнулся от биения огромных крыльев и визга механизмов. Что-то громадное и очень тяжелое с влажным шумом приземлилось за пределами леса, где начиналось поле боя, и потом на них нахлынул жар — волна обжигающе горячего воздуха, которую как будто выдохнула иссушенная пустыня. С деревьев сорвало листья и закрутило слепящим вихрем. Когда ветер исчез, Лутр’Кья повернулась, и Голгоф уставился туда же, куда она — на оранжево-красное пламя, взметнувшееся над полем ярким раскаленным сполохом. Люди кричали и бежали через лес, подальше от этого явления, и звали за собой тех, кто был слишком изумлен или изранен, чтобы двигаться.
Голгоф, пригибаясь, поспешил вперед, к границе леса. Лутр’Кья не остановила его, но последовала за ним, держась за спиной и все еще настороже.
Мимо проковыляла группа окровавленных долинных жителей, многим из которых не хватало конечностей. Они поддерживали друг друга и, спотыкаясь и ругаясь, пробивались через подлесок. В их глазах был страх — эти люди второй раз за день смотрели в лицо смерти.
Голгоф дошел до края леса и посмотрел между деревьями. Там горело мутное пламя, окутанное паром и дымом. Теперь он мог разобрать в нем силуэт, человекоподобный, но искаженный, с чудовищно широкими плечами и странными наростами. Он был очень близок — нет, не близок, но огромен.
На мгновение Голгоф забыл о гибели племен и погребальном костре, который он попытался для них построить. Было ли это какое-то секретное оружие легионов, демон Бога Похоти, посланный разогнать остатки армии Голгофа? Но почему-то казалось, что этот окутанный пламенем монстр — не из тех существ, которых могли бы призвать во имя повелителя удовольствий. Что это тогда было? Знамение? Союзник?
— Глас океанов… — выругалась Лутр’Кья позади, когда осознала подлинный размер этого существа. Голгоф подошел поближе, чтобы лучше его рассмотреть. Он увидел, что рост чудовища достигает трети высоты стены. Его кожа имела неприятный серый цвет и была усеяна кусками механизмов, похожих на пушки легионеров, но раскаленных докрасна и сочащихся капающей кровью. На спине простирались металлические крылья. Очерченное огнем, вырывающимся из сочленений и пистонов его машин, оно было поистине огромно, и Голгоф подумал, что если бы он не потерял все, что ему было дорого, он бы ощутил страх.
Монстр посмотрел на стены и рассмеялся. Хохот был подобен грому бури. Легионеры поспешно разбежались по укреплениям, чтобы встретить эту новую угрозу, и выстрелили из одной пушки. Взрыв разметал землю у ног чудовища, второй снаряд попал ему прямо в грудь. Существо отступило на шаг, но, когда дым развеялся, оно оказалось невредимым.
Чудовище широкими шагами пошло по ковру из тел, глубоко погружая ноги в пропитанную кровью землю. За считанные секунды оно преодолело расстояние, которое всего несколько часов назад было оплачено десятками тысяч жизней. Оно подняло когтистые руки и взревело от гнева.
Пошел дождь. Дождь из крови.
Земля корчилась. На глазах Голгофа из нее начали пробиваться, цепляясь когтями, темные силуэты, которые падали, еще не сформированные, на мокрую почву и дергались, сбрасывая с себя амниотические оболочки, разворачивали руки и хвосты. Десятки, а потом и сотни вытягивали свои уродливые тела из земли и выли, аккомпанируя рыку своего повелителя. Огненно-красные глаза свирепо горели, усеянные звериными клыками пасти открывались, чтобы реветь. Эти существа походили на меньшие версии той бестии, что призвала их, и все равно каждый был выше человека. Они протягивали руки с жуткими когтями и крались через поле битвы, заваленное обломками и трупами.
Вниз посыпались стрелы. Рявкнула пушка. Гигантского монстра обстреливали из луков и били снарядами, но тот даже не шелохнулся. Многие из его потомства вырывали стрелы из своих мускулистых тел и кричали, бросая вызов стенам.
— Кровь! — заревел громадный зверь. — Кровь для Кровавого Бога!
Возможно, это существо действительно было союзником. Возможно, оно или его собратья убили бы Голгофа на месте, если бы вообще обратили на него внимание. Но так или иначе, Голгоф понял, что, видимо, все же чего-то добился. В невероятной резне пролилось достаточно крови, чтобы привлечь это существо, демона Кровавого Бога. И хотя Голгоф не мог похвастаться, что знал пути демонов, он догадывался, что те из них, кто был верен одному богу, не слишком любили последователей другого. Стены выстояли, но если этот демон решит обрушить на них свою ярость, то долго им не продержаться.
И он был не один. Говорили, что на бастионы во время битвы призывались демоны — теперь, похоже, появилась другая сила, которая сама владела искусством призыва. Из-под земли все еще выползали извивающиеся демоны, собирались в звериные стаи у ног чудовища и скачками мчались к стенам.
Демон тяжело затопал к стене, с каждым шагом сотрясая землю. Он протянул руки и вонзил когти в камень одного контрфорса, глубоко погрузив их в трещины между камнями. Потом дернул, и огромный каменный блок вылетел из стены и покатился по земле, вздымая фонтаны кровавой грязи.
Стена просела, по ней побежали трещины. Несколько легионеров упало с края, остальные побежали, когда по всей передней части стены с треском подтаявшего ледника разошлись огромные расселины. Демон сунул руки в проделанную брешь и надавил в стороны, расширяя рану. Бастион наверху обрушился, еще больше легионеров посыпалось вниз с вершины этого участка стены, которая трескалась и выгибалась, скидывая людей между крепостными зубцами.
Демон поставил в брешь тяжелую когтистую стопу и полез вверх по стене, вырывая лапами куски из ее поверхности. Он потянулся вверх и снес длинную череду укреплений, осыпав себя битыми камнями. С радостным ревом чудовище зарывалось все глубже в рану и выдирало наружу целые каменные блоки, открывая скрытые коридоры и тесные камеры. Крошащийся камень рушился и поднимал завесу белой пыли. Меньшие демоны начали карабкаться по пробитой стене, подниматься по рваным краям пробоины и запрыгивать на укрепления. Грохот стоял чудовищный, как от землетрясения, и шум падающих камней отдавался вокруг, доходя до опушки, на которой стоял Голгоф.
