После ухода Барнса Уильямс молча застыла на месте, словно чего-то ждала. Затем она отложила ружье.
Райт увидел, что на него сверху падает какой-то предмет. Он едва успел отскочить в сторону. Предмет приземлился с глухим стуком, и Райт сразу узнал в нем дорожный ранец Уильямс. Маркус недоуменно уставился на сумку, но неожиданно раздавшийся звон заставил его снова поднять голову.
Уильямс воспользовалась другим концом его цепи и теперь быстро спускалась вслед за брошенным ранцем. На такой скорости большинство людей начали бы кричать или по меньшей мере зажмурились бы. Но не Блэр Уильямс. Она легко приземлилась на пол и, не говоря ни слова, бросилась к туго набитому ранцу. Сначала она достала какую-то одежду и бесцеремонно отбросила ее в сторону. Пока Райт пытался понять, что происходит, она вытащила и запалила компактный газовый резак. Резак был не слишком большим, и язычок пламени был довольно мал, но достаточно горяч, чтобы разрезать его оковы.
Откуда ему это известно?
Не успел Маркус удивиться своей способности оценивать температуру пламени, как Уильямс начала резать стальные зажимы, охватывавшие его запястья и привинченные к цепи. За темными защитными очками ему не были видны ее глаза, но он безошибочно узнал знакомую усмешку и полный сарказма голос:
— Надеюсь, пламя тебя не слишком беспокоит?
Он хотел, чтобы пламя, почти касавшееся его тела, причинило боль. Он хотел ощутить жжение раскалившегося металла, хотел, чтобы мучительные спазмы поднялись по руке и разошлись по спине. Но вместо этого чувствовал лишь мягкое тепло. Контраст того, что он видел, и того, что чувствовал, казался ему сверхъестественным.
— Похоже, что не беспокоит, — пробормотал Райт.
Перерезанный пополам болт упал на пол, и Райт смог стряхнуть цепь с одной руки. Уильямс занялась другой рукой, а он разглядывал освобожденное запястье и ясно видел почерневшее пятно обугленной кожи. Регенерация уже началась. А он так ничего и не почувствовал.
И не только в руке, с которой сняли цепь.
* * *
Коннор в одиночестве сидел в своей квартире и слушал голос матери.
«…ты отправил Кайла Риза в прошлое, чтобы меня защитить. Вместе с твоим отцом мы смогли остановить машину, посланную меня уничтожить. Я подозреваю, что в будущем появятся и другие машины. Тщательнее замаскированные, с интеллектом, намного превосходящим человеческий. Они используют все имеющиеся у них средства, чтобы погубить тебя. Не доверяй им, Джон. Никогда не забывай, что это такое — машины. У них лишь одна цель: убить тебя…»
Сколько раз он прослушивал эту запись, запоминая каждое слово, пользовался ее советами, учился воевать против машин. Эта запись стала его неотъемлемой частью, а мать навсегда осталась в его душе. Несмотря на прошедшие годы, несмотря на зрелость и приобретенный опыт, ему очень хотелось, чтобы мать была рядом. И не только из-за накопленных ею знаний. Ему не хватало ее убежденности, ее уверенности, что человечество, несмотря ни на что, одержит победу над Скайнетом.
Именно эта уверенность впоследствии подверглась тяжкому испытанию.
А теперь еще и это существо, появившееся среди них. Этот безумный гибрид человека и машины, который даже перед лицом неопровержимых фактов настаивал, что он человек. Упорствовал, невзирая на предательство собственного тела. Если он был послан не ради его уничтожения, то с какой целью?
Чем больше Коннор об этом размышлял, тем крепче становилась его уверенность, что загадочное существо надо уничтожить. Кем бы он себя ни считал, он — творение Скайнета. Мало ли что он сделал для Блэр Уильямс, дальнейшее его существование не принесет ничего хорошего. Скайнету приписывают удивительные способности, но до появления существа, называвшего себя Маркусом Райтом, он еще никогда не проявлял такого хитроумного коварства.
Подобный опыт таит огромную опасность, не сравнимую ни с пулями, ни с бомбами.
Коннор все еще слушал запись, когда в комнату вошла Кейт. Немного постояв рядом, она кивком указала на проигрыватель:
— Твоя мать была сильной женщиной.
Коннор потянулся и выключил магнитофон. Неважно, что его прервали. Он все равно давно выучил все наизусть.
— Она ничего не говорит об этом.
Кейт внимательно заглянула в его глаза:
— Что происходит в твоей голове, Джон Коннор?
Он повернулся к жене:
— Это существо, запертое в старой шахте. Мне казалось, я хорошо изучил врага. А теперь оказывается, что я ничего о нем не знаю. Я смотрел в его глаза. Он ничуть не сомневается в том, что говорит. Он искренне считает себя человеком. И он говорит, что Кайл Риз сейчас на пути в логово Скайнета. Если это действительно так, командование вот-вот отдаст приказ разнести в клочья и мою семью, и остальных пленников. И я не в состоянии их остановить.
Реакция Кейт на слова мужа показала, что даже ее нерушимое самообладание может быть поколеблено.
— Как ты думаешь, как поступила бы твоя мать, окажись она на твоем месте, в этой ситуации? Она продолжала бы бороться. Она нашла бы способ, Джон. Ты же Коннор. И тебе надо поступать так же.
Уронив голову, сцепив пальцы, он уставился в пол. Сейчас он уже не выглядел неукротимым бойцом Сопротивления Джоном Коннором.
Но наедине с Кейт ему этого и не надо.
— Мы так часто принимаем решения, определяя, кто останется жить, а кто погибнет. Я видел слишком много смертей. — Он поднял голову и поймал ее взгляд. — Впервые в жизни я не знаю, что делать. И не только из-за Кайла. Правда. Как только начнется атака, все пленники погибнут. Одно дело умереть на поле боя, сражаясь против машин. Но остаться запертым в переполненном загоне, или в клетке, или что там использует Скайнет, не иметь ни единого шанса, чтобы ответить на удар или хотя бы убежать… просто ждать смерти…
Он остановился, не в силах продолжать. На некоторое время между ними повисло молчание, пока Кейт не решилась кое о чем напомнить мужу.
— Никому из нас не дано выбирать дату своего ухода, Джон. Виновата природа или машины, но мы покидаем этот мир, когда приходит наш час. Кайл бы это понял. И я уверена, ты тоже понимаешь.
— Я уже ни в чем не уверен, Кейт. — На его лице отразилось душевное смятение. — Я довольно долго наблюдал за тем ублюдком, что висит сейчас в заброшенной ракетной шахте. Он искренне считает себя человеком, несмотря на очевидные доказательства обратного. Он в самом деле не понимает, кто он такой. Глядя на него, слушая его, я понял, что и сам уже не узнаю себя. Я так долго во всем этом… что теперь не знаю, кто я. Я так давно воюю против машин, что уже больше ни о чем не думаю, как и мои противники. Словно я и сам стал какой-то машиной.
