-Настоящие гриндера! – восхитилась Марина. – Христо явно благоволит к тебе.
Свитер, попорченный молью, промасленные джинсы с сохранившимся значком на поясе “D&G”, противогаз, перчатки, и, самое главное, - пистолет, а к нему – патроны.
Скажу честно, содержимое мешка по-хорошему удивило меня. Да к тому же могу ли я, в самом деле, разгуливать по резервации в тряпье игрока?
Я стянул через голову старый свитер, изрезанный заточками и клыками, пропитанный моей кровью и слюной тварей. Увидел: Марина стоит рядом со мной, зеленые глаза слегка поголубели – колдунья!
-Я рада, что ты простил меня, Андрей, - прошептала она, касаясь пальцем застарелого шрама в виде буквы «С» у меня на груди.
Я обнял свою женщину, поцеловал – ее губы пахли тушенкой.
Марина вдруг заплакала.
-Я рада, что ты простил меня, Андрей.
Собаки повизгивали, приседая так, что шерсть на груди утопала в снегу. Шесть пар глаз сверкали в сумерках.
Сильные, лоснящиеся от сытости животные. Чем Снегирь их кормит?
-Берегите собак, - увещевал хозяин, застегивая ремень на шее последнего пса. Снегирь ловко орудовал левой рукой, помогая себе обрубком правой. - Других нам не найти.
-Не волнуйся, - беззаботно отозвалась Марина. – Чуть что, мы способны постоять и за себя, и за собак. Разве только шальная пуля…
-Чур тебя. Сплюнь!
Марина сплюнула на снег. Поверх комбинезона она надела пуховик с надписью на спине: «Полиция», на голову водрузила шапку-ушанку. В правой руке - длинная погонщицкая палка.
Я чувствовал себя неуютно в новой одежде: пальто жало под мышками, джинсы терли в области паха. Зато гриндера словно специально пошиты под мою ногу.
Собаки рвались, подергивая ремни. Трудно поверить, что они смогут сдвинуть сани, если мы с Мариной усядемся в них.
-Пшли! – крикнул Снегирь, ударив по загривку вожака упряжки, пегого пса с обвисшими, порванными ушами.
Ветер рванулся навстречу.
Красная площадь осталась позади, упряжка понеслась вдоль поросшего кустарником берега реки. Зеленая вода неподвижна, лишь кое-где плыли по течению снежные островки. Посреди широкой дороги замерли проржавелые машины. Казалось, что скрипение полозьев и ровное дыхание собак разносится на многие километры вокруг.
-Взгляни, Андрей, – окликнула Марина.
Справа от упряжки виднелись белые развалины.
-Храм Христа Спасителя. Здесь проходили церковные службы. В книге сказано: Храм был разрушен, затем всем миром восстановлен.
-Как это – всем миром?
-Значит, каждый дал, сколько смог.
Направляемые Мариной собаки свернули в переулок. От развалин домов рябило в глазах. Джунгли еще не пришли сюда – упрямо и бесповоротно - но кое-где их наступление уже заметно.
Луна скрылась за тучей, стало темно. Я думал, Марина остановит упряжку, но не тут-то было: собаки не сбавили скорости. Мы въехали на мост, полный мертвых автомобилей, - река внизу струилась черной лентой.
-Тпру!
Упряжка замедлила ход.
С моста виден густой лес, выросший вдоль речного берега.
-Парк Горького – одно из самых опасных мест в Пустоши, - сообщила Марина. Голос ее звучал настороженно. – Андрей, держи пистолет наготове.
Мы свернули с моста в тонкую кишку переулка. Снова выглянула луна, снег заблестел. Полуразвалившиеся здания возникали перед упряжкой, как будто вырастая из-под земли. Мне начинало казаться, что собаки сбились с пути.
Вдруг Марина крикнула:
-Стой!
Упряжка замерла. Псы дышали тяжело, роняя на снег слюну.
-Приехали.
Я увидел желтую ленту железной дороги, платформу с покореженной табличкой: «Москва – товарная». До боли захотелось взобраться на невысокую насыпь и по шпалам – прочь из этого города, в Джунгли.
-Андрей, скорее. Кажется, будет метель.
Марина была права – небо заволакивали тучи; усиливался ветер.
-Здесь раньше был рынок, – перекрикивая ветер, сообщила Марина. - Кое-что сохранилось.
-Рынок сохранился?
-Кое-что из барахла.
Я взял вожака за ошейник, дернул. Упряжка последовала за мной, таща сани.
Это было длинное приземистое сооружение из шероховатых, соединенных между собой металлических листов. Крыши не было, ворот тоже. Вместе с собаками мы вошли внутрь. Лучше бы мы этого не делали… Посреди склада горел костер (и как только мы не заметили, не почуяли дым). У огня, сгорбившись, сидели трое.
-Мародеры, - шепнула Марина.
Я сжал в кармане рукоять пистолета.
Мародеры поднялись нам навстречу. Двое, крупные, с одинаковыми квадратными подбородками, с близко посаженными свиными глазками (близнецы?), с выражением сытой невозмутимости на физиономиях, одетые в одинаковые тулупы и большие валенки. Третий – коротышка, горбоносый, тщедушный, в желтом пальто похожий на цыпленка.
-Кто вы такие? – крикнул «цыпленок». Голос у него оказался неожиданно низким, словно украденным у другого человека. – Уёбывайте отсюда! Это моя территория.
-Что значит твоя территория? – внешне спокойно ответила Марина. – С каких пор Район Второго Кольца поделен?
Коротышка сплюнул на снег.
-С тех пор, как я сюда пришел.
-Ты? – Марина пожала плечами. – Я тебя впервые вижу.
«Цыпленок» умолк, глядя по-волчьи. Его сподручные переминались с ноги на ногу.
-Ну, не будем ссориться, - коротышка вдруг сменил гнев на милость.
Замер, разглядывая меня.
-Кожанка, гриндера… Недурные вещицы… Вы сектанты?
Молчание.
-Можете не отвечать. Вижу: сектанты. Ленинцы, сталинцы, возрожденцы?
-Не твое дело, - оборвала коротышку Марина. – Мы приехали за барахлом, и имеем на него такое же право, как и вы.
-Не мое де-ело, - протянул, словно зевая, мародер. – Кстати, отличная упряжка…
Я и моргнуть не успел - в левой руке коротышки появился пистолет.
-Пожалуй, я заберу ее, если вы не против, - он засмеялся. – А ты, кожанка, - обратился «цыпленок» ко мне, – держи руки по швам. Дернешься достать пушку - начиню свинцом.
Ветер завывал где-то в черной вышине, ему вторила одна из собак в упряжке, словно чуя: хозяева попали в беду.
-Глеб, - коротышка кивнул одному из близнецов. – Обшарь-ка их.
Тупо ухмыляясь, мародер направился ко мне. Сухой снег поскрипывал под его валенками.
Эти трое оставили Марину без внимания. Краем глаза я видел: девушка, держа руки за спиной, что-то делает с ошейником вожака стаи. Что она задумала?
С коротким рыком пес рванулся вперед, взрывая снег широкими когтистыми лапами. Мгновение – и он уже у костра мародеров. Этого времени оказалось достаточно: коротышке, чтобы всадить в собаку пулю, а мне - чтоб выхватить пистолет.
Не давая «цыпленку» повторно прицелиться, я выстрелил в него. Мародер упал в костер, желтое пальто вспыхнуло.
Собака визжала, перекатываясь по снегу, наконец, затихла. Марина подбежала к ней, присела рядом.
-Стоять! – заорал я бросившимся врассыпную близнецам.
Громилы замерли, озираясь и хлопая обледенелыми ресницами.
Я подошел к костру - пахнуло жженым волосом. Поднял со снега выпавший из руки убитого пистолет.
-Как его звать? - спросил, кивнув на труп.
-Шевченко, - отозвался один из близнецов. – Он гад.
-Гад? Зачем тогда вы с ним якшались?
Близнец не ответил.
-Забирайте его и валите отсюда.
Мародеры, кряхтя, подняли товарища. На обгорелой горбоносой роже сверкают белки глаз. Близнецы, волоча труп, исчезли за стеной начавшейся метели. Отойдут шагов на двести и швырнут в сугроб: на что им сдался мертвяк?
Я подошел к Марине, сидящей на корточках перед псом. Она подняла голову:
- Что теперь Снегирь скажет?
Животное, казалось, уснуло; лишь тонкая струйка запекшейся крови, легшая из уголка пасти на снег, говорила о том, что вожак упряжки мертв.
-Пора, Марина. Буря…
Я положил руку ей на плечо. Девушка кивнула и поднялась.
Ревел ветер, стальные стены склада скрежетали. Собаки без вожака повизгивали и жались друг к другу.
Пока я рыскал с фонарем по складу – как бы то ни было, а возвращаться с пустыми руками мы не имели права, - Марина высвободила из упряжки одну из собак и впрягла ее на место вожака. Сильный пес скулил, как щенок.
В дальнем углу склада я обнаружил деревянный ящик. Выходит, банда «цыпленка» не все здесь распотрошила - кое-что осталось. Я взял ящик, подковырнул крышку ножом и открыл. Он был наполнен черными пластиковыми пакетами.
-Что там?
Я оглянулся. Марина заслонилась рукой от фонаря.
-В глаза не свети. Что там, Андрей?
-Не знаю.
