Данут знал, что его предки воевали с людьми верхом на хищных животных — на тиграх, и на львах. Но тигр и лев, даже медведь, это все-таки не конь, который живет рядом с человеком, и служит ему всем, чем может.
Парню даже показалось странным, что он горюет о лошадях. О животных, которых он почти никогда не видел. Нет, видел пару раз, но никогда не подходил к ним близко, не было надобности.
«Все-таки, какие же мы все сволочи!» — подумал Данут, проникаясь ненавистью и к самому себе, и к гномам, придумавшим такое безжалостное оружие, к разбойникам.
Куда бы проще выйти сейчас с мечом в руке против целого полчища, сразится с ним, победить — если получится. Ну, не получится, так благородно умереть, с мечом в руке, чтобы твои друзья поплакали на могиле, а потом насыпали холм. Ну, а потом забыли бы о тебе.
Но проще-то никогда не будет. Превозмогая себя, Данут начал слушать крики умирающих лошадей, раненых людей. А потом началось хлопанье арбалетов. Видимо, не все разбойники погибли, не все лошади повернули назад, испугавшись шума и криков. Кое-кто из бандитов уже выходил к ограде.
Но там они уже становились легкой добычей арбалетчиков. Гворны-стрелки, имевшие по четыре арбалета на каждого, умело засаживали стрелы между пиками ограды, выбивая всадников из седел. А пока стрелок нажимал на спусковой крючок, гворн-заряжальщик успевал натянуть тетиву, и приготовить очередной снаряженный арбалет к бою.
Конечно, несли потери и гномы. Опытные всадники, даже в таких невыгодных для себя условиях, умудрялись прицелиться и отправить стрелу в противника. Но потери теперь были из-за собственной невнимательности, если кто-нибудь неловко высунул ногу или руку из укрытия, либо из-за чрезмерной гордыни, не позволявшей гворну укрыться за бойницей.
Впрочем, уже минут через пятнадцать от начала боя, стало понятно, что разбойники это сражение проиграли. Однако, они почему-то не уходили. Может быть, не было команды от Акиры, ушедшего залечивать свое око?
Всадников становилось все меньше и меньше. Когда их осталось не больше двух десятков, Данут скомандовал:
— Копейщики, строй!
К «командному пункту» подбежали тридцать гворнов, облаченные в доспехи, со щитами и с длинными копьями. Верно, парни (м-да, самый младший из «парней» был старше Данута лет на двести), засиделись без дела, а теперь рвались в бой.
Как строить хирд, воспитанник орков не знал. Там свои тонкости и сложности — укрываться щитом, при этом работая топором — не для него. Но как построить стандартный боевой строй, в три шеренги, закрытый щитами и ощетинившийся копьями — это он знал прекрасно, потому что подобные навыки тоже входили в обучение Молодых щенков. В принципе, Данут сумел бы командовать подразделением человек в сто, а то и в двести. Вот, если вместо батальона будет полк, ему придется труднее. Этому в лагере Молодых щенков не учили. Но сегодня хватит и тридцати бойцов.
Одна беда, что сегодня ему нельзя возглавлять ударный кулак, призванный окончательно добить врага. Еще накануне общее собрание гворнов запретило своему воинскому начальнику рисковать жизнью, а теперь парень мог только с грустью наблюдать, как боевой строй гворнов, во главе с Маллвертом, выходит из ворот и атакует конных разбойников.
Глава 24. После боя
Кто-то сказал, что самое трудное после боя — это видеть трупы врагов и тела убитых друзей. В смерти, как ни крути, все равны. Но еще хуже —вслушиваться в стоны умирающих, понимая, что помочь-то ты им ничем не сумеешь. Мертвец, он лежит себе, и лежит, никому не мешает, а раненый изводит своими стонами и живых, и мертвых. Может, правы гворны, предлагая применить старинную «методу»? Она была чрезвычайно проста и решали множество проблем.
— Нет! — твердо сказал Данут, строго посмотрев на своих подчиненных.
— Это было бы по-старому обычаю, — попытался настаивать Меллверт, но стушевался под взглядом командира.
Воспитанник орков не стал приводить примеры кодекса орков о том, что раненые, независимо от того — свои они, или чужие, должны получить помощь. Что гномам до кодекса вчерашних врагов? Пришлось находить иные аргументы.
— Если хотите возобновить старые обычаи, считайте, что придется воевать со всем здешним населением, а не руду добывать, — отчеканил Данут, а потом слегка повысил голос: — И что стоим? Если своим помощь оказали, сортируем бандитов — убитых отдельно, раненых отдельно. Мне вас всему учить надо? И про трофеи не забудьте.
Гворны переглянулись, пожали плечами и пошли исполнять приказ — отделять мертвых врагов от раненых, а уже потом сортировать — тяжелораненых отдельно, раненых средней тяжести — в другую сторону, а легкораненых и вообще, оставшихся в живых, но невредимых, совсем отдельно. Ну, собрать трофеи — это вообще святое! Когда это гном отказывался от законной добычи? Да что там гномы. Сам Данут с удовольствием прошелся бы по полю боя, отыскивая себе оружие. А вдруг там окажется меч, схожий с отцовским?
Но, положение обязывает проявлять равнодушие к материальным благам, к тому же — когда соберут все оружие, то все равно принесут к нему, вот тогда-то он и выберет. Меч, взятый напрокат в оружейной комнате гномов был неплох, но хотелось что-то получше. Вряд ли пустынники носят с собой достойные клинки, но кто его знает? Вполне возможно, что разбойники ограбили какого-нибудь купца, ценившего настоящие, прямые клинки!
А ведь поначалу, после боя, закончившегося полной победой гворнов, господин Главный инженер, успешно командовавший копейщиками, потеряв пятерых бойцов, предлагал вернуться к старым обычаям — отправить на место сражения «гасильщиков» с деревянными молотами, и добить всех, кто остался лежать — и здоровых, и раненых. Ну, еще на всякий случай пройтись и по головам убитым — вдруг кто прикидывается? Назначить "гасильщиков" должен был сам главный воинский командир и, думается, гворны бы возмущаться не стали. Взяли бы по деревянной киянке, и пошли исполнять приказ.
Что ж, с исполнителя-то спрос маленький. Даже совесть можно утихомирить тем, что сказать ей, на ушко — выполнял я чужой приказ! Вот, только, самому командиру такой приказ отдавать не хотелось.
Данут и не знал, что у гномов когда-то был обычай добивать раненых врагов. Впору бы повести плечами, сетуя на жестокость бывших подземных жителей, но можно вспомнить, что орки когда-то вырывали печень у своего врага, чтобы съесть ее в сыром виде — авось, и тебе силушки прибудет, а люди отрезали головы поверженным противникам и складывали из них геометрические фигуры. Про эльфов, про тех и говорить нечего — их детишки тренировались в стрельбе, используя пленных и раненых в качестве мишеней, стараясь подольше растянуть удовольствие. Говорят, использовали тупые стрелы.
Тут Данут, вспомнив, кое о чем, крикнул в спину уходящим гворнам:
— Четверо пусть стоят со взведенными арбалетами, присматривают. Господин Маллверт, добровольцев назначите сами. И парочку пленных мне приведите, для разговора.
М-да, что он такое и сказал — «добровольцев назначите сами». Ну, Маллверт разберется, не маленький. Сколько было таких случаев, когда враг, притворившись мертвым, бил ножом склонившегося над ним доброхота, пытавшегося оказать помощь.
— Господин Таггерт, а зачем вам пленные?
От неожиданности Данут едва не подпрыгнул, а рука, уже тянувшая клинок из ножен остановилась, когда до нее дошел сигнал из мозга, что голос «свой» и принадлежит Бальтонусу. Старый гворн подошел так бесшумно, словно это был не пожилой ученый весом под семьдесятфунтов, а дух бесплотный, вроде альва.Воспитанник орков уже открыл рот, чтобы выругать старика, но тут же закрыл. Сам виноват, что отвлекся и прослушал звуки шагов. Эх, Буч бы сейчас его взгрел! Настоящий воин не слышит, а чувствует звуки!
— Так зачем вам пленные, господин Таггерт? — еще раз спросил пожилой гном, довольный растерянностью на лице юного начальника. — Посадим их в смотровую яму, пусть посидят, а потом придумаем, что с ними делать.
