Вот тут и появилась Маня.
Я толком и не успел понять, что же произошло. Фигура надо мной всхрапнула мокро и завалилась в сторону, заливая камень и песок черной, в цветопередаче тактических очков, кровью из рассеченной зубами гиверы шеи. Тупо глядя на откинутую вперед и вбок голову, что каким-то чудом держалась на остатках мышц и связок, — Маня грызанула человека сзади, враз перехватив ему позвоночник, — я еще некоторое время сидел, приходя в себя, и только какое-то чудо помешало остальным нападающим подстрелить меня в этот момент. Потом, опомнившись, я прилег на локти, подозвал гиверу и потрепал ее между ушами. Маня весело блеснула глазенками в свете луны, словно потешаясь над моей нерасторопностью, и я решил послать ее к сидящей в хижине сестре.
— Иди к Люське, понимаешь? — шепотом пытался втолковать я гивере, подталкивая ее в сторону холма. — Иди, ее охраняй! Люся, Люся, понимаешь, Манька? Иди же!
Маня недоуменно взглянула на меня, но, тем не менее, потрусила вдоль песчаного языка, то ли действительно поняв приказ, то ли решив продолжить далее свою страшную охоту. Я же, наконец-то заметив несколько полусогнутых силуэтов, приближавшихся ко мне со стороны лунного света, снова пересек, только уже ползком, песчаный язык, желая организовать приятную встречу ночным незнакомцам. Сколько же их тут? Надеюсь, меньше, чем моего сегодняшнего везения…
«Хреновый из тебя охотник, Леха! — пожурил я себя мысленно, стараясь вжаться в песок. — Если бы не Маня…»
Действительно, несмотря на месяцы подготовки в центре МТК, действовал я в условиях реального боя куда как позорно. Подставился под выстрелы затаившегося врага, хоть и был оснащен намного лучше, чем он: никаких приборов ночного видения у нападавших замечено не было, они пользовались только лунным светом и тем освещением, что я им устроил, думая, что этим дезориентирую врага, но, похоже, только помог ему, подсветив картину боя. Так что и впредь мне не следовало обольщаться насчет своих тактико-боевых характеристик, а уповать больше на неожиданность и на волю Всевышнего.
«Господи, — взмолился я мысленно, — только до Люськи их не допусти!»
Ночные разбойнички, как я решил про себя именовать неприятеля, добрались до трупа своего товарища и через пару секунд разразились целой какофонией хриплых воплей: видимо, им не понравилось состояние их друга. Еще бы, не каждый день людям голову со спины откусывают.
Я решил, что эти несколько секунд изумления пойдут мне на пользу, и, вскочив на ноги, выпустил три заряда картечи, стараясь перемещаться и приседать, как учили инструкторы. Бах! Бах! Дробовик сильно бьется в руках, один из разбойников падает, что-то вопя и крутясь в песке. Бах! Мимо! Остальные прыснули в стороны, уходя с линии огня, перекатываясь по песку, открывая ответный огонь. Близкие вспышки, даже смягченные очками, сбили меня с толку, и я растерялся, хоть ни одна пуля в меня и не попала. А могла бы: на вершине песчаного гребня, с луной, ясно озарявшей мою фигуру, я представлял собой прекрасную мишень. Видимо, мое эффектное появление все же застало разбойников врасплох. Я упал на колени, сделал еще пару выстрелов, ориентируясь на вспышки, никого, похоже, не зацепил, и тут — хрясь! — в моей голове словно петарда лопнула. Холодный песок ударил по лицу, забил разинутый рот…
«Все, в голову попали!» — мелькнула паническая мысль, хотя при таком попадании вряд ли в голове остались бы хоть какие-то мысли. Да и самой головы, скорее всего, уже не было бы…
Не успел я попытаться сделать хоть какое-то движение, как на мою спину навалилась неимоверная тяжесть, и у меня почему-то возникла ассоциация с медведем, хотя какие медведи в этих песках! Правую руку немилосердно заломили за спину, выкручивая из ладони рукоять дробовика, которую я так и не выпустил при падении. Гортанный голос что-то прокричал над головой, и я, через вспышки, мерцающие в мозгу, понял, что меня просто кто-то сбил с ног, подкравшись сзади, так же как и Маня пару минут назад.
Я наивно недооценил разбойничков: они перестраховались, предусмотрительно пустив в обход одного или нескольких человек. Теперь мне ничего больше не оставалось, как лежать рожей в песке, изо всех сил стараясь, чтобы он не проник в глотку. Лежал я так недолго: мне завернули вторую руку за спину, туго связали ее с правой, затем протащили по песку, снова перевалив через гребень песчаного языка, перевернули на спину и угостили сильнейшим ударом под дых, видимо для того, чтобы я выхаркнул забивший рот песок. Заботливые, однако…
Когда я перевел дыхание и немного развернулся из той позы эмбриона, что принял после удара, несколько рук дернули меня вверх, усаживая на песке. Тактические очки с головы сорвали, попутно выдрав порядочный клок волос. Кто-то из разбойников зажег небольшой масляный фонарь и поднес его сначала к моему носу, затем к пропитанному кровью песку, на котором лежал его практически обезглавленный товарищ. Меня что-то спросили, затем дали затрещину, когда я покачал головой в ответ…
— Как ты это сделал? — прозвучал вопрос уже на межмировом.
Я, щурясь и вжимая голову в плечи в ожидании очередной затрещины, только сплюнул мокрый песок в ответ. Ну не рассказывать же им про Маню? Где, кстати, она, когда она мне так нужна?
Вторая затрещина не заставила себя ждать. А за ней — и третья… Кто-то из стоящих надо мной людей от души сунул мне чем-то твердым — похоже, прикладом ружья — в бок, и я снова повалился в песок, больше от обиды, чем от удара: куртка все же неплохо справлялась с функциями защиты организма. Главное, что я немного рассмотрел своих обидчиков. Разбойничков оказалось всего четверо, считая того, которого я зацепил выстрелами из дробовика. Теперь этот подстреленный туго перетягивал ногу тряпкой и угрюмо зыркал на меня из-под насупленных бровей. Не сомневаюсь, что он с превеликим удовольствием перерезал бы мне глотку, если бы остальным не была нужна информация от меня. Так, ну что ж, будем считать, хоть от этого мне сейчас и не легче, что врагов у меня «трое с половиной», если только другие не прятались где-нибудь неподалеку. Или — не штурмовали в это время хижину на склоне холма.
Я даже заскрипел зубами — песок во рту этому весьма способствовал — от вспышки горькой ярости при мысли о том, что сейчас, возможно, какой-то тощий узколицый оборванец (именно такого вида были взявшие меня в плен разбойнички) повалил на каменный пол мою сестру и стягивает с нее шорты…
Моя отчаянная попытка вырваться ни к чему не привела — я просто еще раз получил прикладом какого-то архаичного ружья под дых, после чего немного похватал воздух ртом, а когда отдышался, принялся звать Маню. Я издал всего несколько криков, после чего грязная ладонь зажала мой рот, и один из разбойничков прошипел мне на ухо на межмировом:
