Чжан проронил только одно слово, госпожа Юань благосклонно кивнула.
— Господин Чжан, обстоятельства могут сложиться так, что госпоже Гамильтон понадобится помощь. Ваша помощь и помощь всех тех, кто еще не забыл, где увидели свет их предки. Могу ли я рассчитывать на то, что помощь будет оказана?
В ответ старик низко поклонился и что-то пробормотал. Императрица выглядела удовлетворенной.
— Госпожа Гамильтон, все дальнейшие вопросы вы решите с господином Чжаном. Я же со своей стороны желаю вам успешного завершения вашего предприятия на Кортесе, и надеюсь, что вы выберете время и посетите Бэйцзин. Прощайте. — И экран погас.
Мэри усмехнулась про себя — до сего момента она полагала, что ни один из соотечественников мастера Чжана физически не может открыть глаза так широко, — а вслух произнесла вежливо, но твердо:
— Я надеюсь, вы не в обиде на меня, господин Чжан, за то, к какому способу привлечения вашего внимания мне пришлось прибегнуть. На Кортесе творится неладное. Думаю, вы понимаете это не хуже меня. А самое скверное то, что времени почти не осталось.
И вот сейчас она сидела под вычурным навесом, прихлебывала что-то, заставляющее кровь быстрее бежать по венам, и любовалась шествием. Танцоры и акробаты, глотатели огня и монахи в шафрановых рясах, огромный дракон, сверкающий всеми цветами радуги в сполохах фейерверка… Красиво. Очень. Но не ко времени. Однако не обижать же мастера Чжана? Старик и так ходит как пришибленный. Впрочем, деятельность при этом он развил весьма бурную. Если бы еще он так не старался выполнять и даже предвосхищать малейшее ее желание… Вот, лапочка, смотри и учись, как должен вести себя истинный подданный. Нравится? Нет? А ведь тебе теперь, считай, без разницы…
Время, время, время. Проклятое время. Его все меньше, жареным пахнет все сильнее… Что же задумал Маркес?! Нет, что задумал — понятно, недаром же все пилоты москитников русского происхождения под разными предлогами отправлены в отпуск. Но когда и в какой форме он станет осуществлять задуманное? Черт бы его побрал, она даже толковые указания не может раздать своим столь своевременно обретенным подчиненным. Так, по мелочи. Кое-какие ходы вполне очевидны, но… Эх, посоветоваться бы с Дядюшкой, уж он-то сообразил бы… нельзя. Нельзя ничего, что пусть даже косвенно свяжет Маргарет Эштон с ее столь любопытным для некоторых подлинным прошлым. Контакт с Бэйцзином был вынужденной мерой, да и вряд ли кто-то додумается до его истинной подоплеки, даже если о нем станет известно. А вот если хоть где-то мелькнет Бельтайн… У таких, как Маркес, память хорошая, уж название-то родины девицы, столь нестерпимо оскорбившей его когда-то, он точно не забыл.
А ведь попытки докопаться до ее подноготной уже предпринимаются. Мэтта пытались напоить в баре и расспросить о нанимательнице… хорошо еще, что напоить, а уж тем более перепить бельтайнца… ну-ну, пробуйте, господа хорошие, пробуйте. Я с удовольствием полюбуюсь результатом.
Вокруг яхты начали крутиться какие-то подозрительные личности… этим, впрочем, быстро объяснили, что они попали не по адресу, сначала Рори, потом несколько троюродных внучатых племянников мастера Чжана. Судя по всему, пора прекращать заниматься самодеятельностью, как бы весело и интересно это ни было. Послезавтра прием в честь празднования Дня Урожая, приглашения уже доставлены… Вот после приема, пожалуй, и наведаемся в русскую миссию. Посидим, помаракуем. Этот Мамонтов, похоже, вполне компетентный специалист, а две головы лучше одной. Итак, решено.
Утром в день приема Мэри поднялась в самом скверном расположении духа. Всю ночь ей снилась какая-то несуразица, из которой она запомнила только мрачного Келли О'Брайена. Келли предостерегающе качал головой и уже почти начал говорить — но тут она проснулась. В то, что мертвые снятся живым только для того, чтобы вскоре забрать их с собой, Мэри не верила. Будь это так — на мемориальном кладбище Нью-Дублина уже давно появилась бы плита с ее именем.
А вот то, что покойный напарник хотел о чем-то предупредить Мэри, было, с ее точки зрения, весьма вероятно. Своей интуиции она привыкла доверять. Вот только что Келли имел в виду? Так, а ну-ка быстро вспомнила, о чем ты думала, засыпая? Опасность… а когда и где тебе было безопасно в последнее время? Прием? А что с ним не так, прием как прием… Стоп. Оружие! Брать ли с собой оружие! Точно, вот об этом ты и беспокоилась, уже проваливаясь в сон. Так-так-так. И при чем тут Келли к оружию? Хотя… Во время вашей вылазки в «Золотой клевер» ты сумела протащить пистолет внутрь только потому, что рядом с тобой был твой напарник. Никто и не подумал обыскивать или сканировать Келли О'Брайена и его спутницу, но это вовсе не означает, что не сканировали всех остальных… А если ты явишься на прием вооруженной, это отсекут и завернут тебя с порога?.. Стоило этому соображению мелькнуть в голове Мэри, как она внезапно успокоилась. Ну вот и славно. Разобрались. И самой ничего не брать, кроме пресловутых шпилек, и близнецам запретить.
В правильности принятого решения она убедилась еще на подходе к зданию ратуши, где, собственно, и проходил прием. То, что творилось на входе, иначе как «шмоном» назвать было нельзя. Не то чтобы ей нравилось это слово, но оно наиболее точно характеризовало происходящее. Так что оставалось только втихомолку радоваться, что ничего запрещенного у Маргарет Эштон и ее сопровождающих нет. Некоторые сомнения вызывали «шпильки», но Мэри уже не раз имела возможность убедиться в том, что сканеры воспринимают их как монолитные конструкции. Каким образом придворные мастера Бэйцзина достигли такого эффекта, она не знала, да по большому счету ее это и не интересовало. Прокатывает — и ладно. Вот и на этот раз прокатило. Теперь можно было бы и успокоиться, вот только… ох, как же здесь неуютно.
Нет, внешне все вполне на уровне, красиво, вкусно и безобидно, но внутренний голос, к которому она старалась по возможности прислушиваться, вопил: «Опасность! Опасность! Опасность!!!» И ей стоило немалого труда изображать полнейшую беззаботность, смеяться, шутить и флиртовать. Ни в коем случае нельзя было дать понять возможным наблюдателям, что она что-то почуяла. Тем более что, спроси ее кто-нибудь, она не смогла бы внятно определить, в чем состоит угроза и откуда она исходит. Тревога разливалась в воздухе, заставляла кожу покрываться мурашками, покалывала суставы. И все, что покамест могла предпринять Мэри, это ограничиться в качестве партнеров по танцам близнецами.
Несколько раз она ловила на себе внимательные, настороженные взгляды Аркадия Мамонтова и его помощника. Впрочем, можно было не сомневаться в том, что этим двоим не нравится не ситуация, а баронесса Эштон. Ничего, господа, вот после приема я нанесу визит в русскую миссию, и там мы посмотрим, кто кому не нравится и почему. Сия ехидная мысль дала ей возможность слегка расслабиться, что Мэри и сделала и, как оказалось, совершенно напрасно. Потому что несколько минут спустя невесть откуда взявшийся адреналин хлестнул по успокоившимся было нервам, как плетью. В центре зала возникло какое-то непонятное оживление, люди бросились к стенам, а на освободившемся пространстве осталась живописная группа из трех женщин и девяти мужчин. Женщинам выкручивали руки и приставляли к головам плазмовики — это в помещении-то, причем тут ведь и дерево, и драпировки… эти придурки что, совсем рехнулись? — а шестеро свободных мужчин, рассыпавшись кругом, держали под прицелом зал.
