– Что вам? – спросил тихий голос от стойки, и девушка обернулась.
Там стояла немолодая тучная женщина с мягким лицом, полным усталости.
– У вас есть свободные места? – спросила Би.
– Есть, – так же устало сказала женщина. – Только на них всех тут один постоялец.
– То есть?
– Вам лучше другую гостиницу поискать. Тут что ни день, то драка.
– У вас проблемы?
– Да вы не подумайте, он за все платит. Но только вот вчера наемники хотели заселиться, двенадцать человек, так постоялец мой сказал, что они ему мешают. Всю мебель переломали.
– Двенадцать человек? – Би оглянулась в зал. – Но у вас же есть места?
– Да вы еще и с детишками. – Женщина ласково улыбнулась Року, который забрался на высокий стул рядом со стойкой и теперь раскачивался на нем. – Есть места, но с такими соседями!.. Мало ли…
– Мы с ним поговорим.
– Давай я, – сказала Мириам, бросавшая украдкой взгляды на большого человека.
– Ты?
– Да. – Мириам забросила рюкзак на стойку и решительно пошла в глубину зала.
Вблизи гигант выглядел еще страшнее, чем издалека. Его лицо бугрилось шрамами, как и руки, на лбу выступала стальная заплата, металл поблескивал на шее и на ребрах, просвечивая через распахнутую безрукавку. Нос был сломан, тяжелая челюсть выдавалась вперед, а глаза утопали в глубоких впадинах.
В них было то, что Мириам заметила еще у стойки, в свете, упавшем на секунду из-под лопасти вентилятора.
Да, грусть. А еще, судя по запаху яблочного спирта, гигант был пьян.
– Привет, – сказала она. – Меня зовут Мириам.
Огромный человек смотрел на нее все с тем же выражением и, похоже, не собирался отвечать.
– Это Би, с нами еще трое детей. Ты не против, если мы тут поживем?
Последовала долгая пауза, гигант опустил глаза, рассматривая свои руки.
– Живите. – У него оказался низкий, глубокий голос. – Только не шумите, хорошо?
– Конечно. Разве что дети, совсем немного.
– Дети ладно, это ничего. Я просто хочу тут отдохнуть.
Мириам кивнула, но гигант больше ничего не сказал, просто сидел, все так же глядя на свои руки. Подождав несколько секунд и поняв, что больше ничего от него не услышит, девушка пошла обратно к стойке.
– И что он? – спросила Би.
– Просто попросил нас не шуметь. Я думаю, мы можем тут остановиться.
– Попросил не шуметь?
– Сказал, что хочет отдохнуть.
– Мне он тоже это сказал в самом начале. – Хозяйка «Индюка» вздохнула. – Он целыми днями пьет, иногда приглашает непотребных девиц. Денег у него много, за все платит. Говорит, что ему нравится, как я готовлю.
– Интересно, – сказала Би.
– Что ж тут интересного? Сходите к «Барону», может, там еще места остались.
– Незачем. Мы останемся здесь.
– Вы… но…
– Все нормально, мы разберемся. Лучше такой сосед, чем банда наемников.
– Оно, конечно, так, но…
– Какие комнаты у вас свободны?
– Да все, можно сказать. Я вам могу на втором этаже дать, он на первом живет, тут, за залом сразу.
– А ванны у вас есть? – спросила Мириам.
– Да, есть, на втором этаже две, внизу одна. Если хотите, можете и воды нагреть, только дорого это.
– Неважно, – сказала Би. – Мы поселяемся все, на пару дней, сейчас нам нужна ванна, а немного позже – ужин.
– Вот и он так, – несколько озадаченно сказала хозяйка. – Как только поселился, сразу про ванну спросил.
Есть было больно. Сухой хлеб царапал горло, его твердые куски словно камни проваливались по пищеводу, оставляя хорошо ощутимый привкус крови во рту. Эта боль была знакома, обыкновенна так же, как восход солнца, к ней можно было привыкнуть и не обращать на нее внимания.
Хуже была боль, приходившая иногда ночью, перед сном. Тогда вместе с ней накатывала и тошнота с неправдоподобно алой рвотой. Она оставляла после себя слабость и нежелание жить.
Впрочем, терпеть придется недолго.
Он не тешил себя надеждами, не питал никаких иллюзий. Теперь ему оставалась только боль. Она руководила его днями и ночами, была генералом, путеводной звездой, показывала, сколько еще предстоит сделать и что можно успеть за это время.
По всему выходило, что совсем немного.
Электронный планшет, замотанный в тряпки и спрятанный на животе, слабо пискнул, напоминая о необходимости сделать очередную запись. Этот сигнал повторялся уже в третий раз. Полдень давно остался позади, нужно было раздобыть немного хлеба и поесть хотя бы один раз, иначе сил совсем не останется.
Он глубже забился в щель под стеной, в тень, стараясь вжаться в землю. Здесь было прохладно, и гвардейцы, без жалости выбрасывающие бездомных и оборванцев из верхнего города, уже который раз проходили мимо его убежища, ничего не замечая.
Он достал планшет, осторожно положил грязные пальцы на блестящий выступ сенсорного входа, и на маленьком экране засветилась последняя глава записей.
«По всей видимости, это уже третий вид рака. – Буквы падали одна за другой, соединялись в страшные слова, но это почему-то успокаивало, приносило определенность, пусть даже означавшую только агонию и смерть. – Цирроз печени, рак горла и кожи. Как жаль, что я не врач. Понимаю, что я – классический пример тяжелого радиоактивного поражения. Все симптомы и формы налицо. Я буду записывать до последнего момента, но даже не знаю точно, сколько времени у меня осталось. Внутреннее кровотечение – это наверняка очень плохо».
Он прервался, чтобы откусить от ломтя хлеба, плоского и серого, похожего на кусок шерстяного одеяла. Из-за еды ему пришлось подраться с двумя другими бездомными. Все это приключилось прямо за палатками хлебопеков, и к его синякам прибавилось еще несколько.
«Но вернемся к моим наблюдениям обычаев Хокса. Как я уже отмечал, ношение украшений является неотъемлемой частью культуры местных жителей. Каждое украшение обладает определенным символизмом и призвано демонстрировать статус своего владельца. Так, незамужние девушки обычно носят всего одну серьгу или кольцо в левом крыле носа. Выходя замуж, они получают право вставлять серьги в уши и, как правило, ограничиваются этим. Разведенные женщины и вдовы не носят подобных украшений вообще, это считается зазорным. Наконец, продажные женщины всех мастей, которых в Хоксе просто необычайное количество, носят по три или четыре украшения подобного типа, как бы показывая, что не принадлежат ни к каким приличным сословиям. У некоторых особей этой профессии количество различных колец и серег граничит с абсурдом. Они продевают их не только в нос и уши, но и в губы, брови, соски и другие места, говорить о которых в приличном обществе не принято. При этом мужские украшения подобного типа крайне скупы. Они ограничиваются в основном кольцами, носимыми на пальцах, которые, как правило, обозначают очень богатых людей, не работающих руками».
