Он внезапно осознал, что некая Кармен, с которой пытался сблизиться тот убийца, что выдавал себя за него, всё еще не в курсе и, возможно, все еще надеется на отношения с ним. Эту самую Кармен он никогда не видел, но, говорят, что от нее исходит просто мистическое сияние, привлекающее к себе мужчин. Он слышал, что даже сам граф не устоял перед этой волшебной силой.
Однако где искать эту девушку – он не имел ни малейшего понятия. Как он понял, к тому моменту, как он пришел на бал, она уже ушла. С каким-нибудь мужчиной, или одна – не имел ни малейшего понятия. Зато он точно знал, где находится спальня Кары. И в данный момент направлялся туда. Никакого влечения он к ней не испытывал, как, в прочем, и ни к кому вообще в этой жизни, однако посетить её он просто обязан.
Если она сейчас одна, то, очевидно, ее эмоциональное состояние соответствует печали, вызванной одиночеством. Возможно, она тоже искала его, Карлейна, на балу, но не получила ни одного танца. Конечно, он надеялся, что застанет ее с каким-нибудь мужчиной – тогда он отыграет сцену ревности, слегка побьет ее ухажера (он ведь должен понимать, чью женщину сейчас имеет), а затем расстанется с ней. Попытается сделать это максимально дружелюбно.
Хотя нет – не будет он бить мужчину. Сначала узнает его отношение к Каре – если все чисто ради одной ночи, то тогда да – врежет ему по лицу, погрозит клинком… ну и пнет пару раз. А вот если между Карой и этим кем-то возникли крепкие чувства… то оставит их. Пожелает счастья… и оставит. Возможно, даже изобразит печаль. Чтобы все выглядело максимально реалистично.
Остановившись перед ее дверью, он некоторое время не знал, стучаться или нет. С одной стороны, между ними столько всего было, что застань он сейчас ее даже обнаженной – ничего страшного в этом не было. А если там происходит совокупление… то тем более стучаться нельзя, если он и правда хочет ее застукать.
Решено!
Он нажимает на ручку и медленно отворяет дверь. Едва появляется просвет – он тут же слышит женские стоны. Улыбнувшись от облегчения, он морально готовится изобразить рогоносца, как вдруг понимает, что стоны принадлежат не одной девушке. У нее там… тройничок?
Он отворяет дверь и раскрывает от удивления рот – его Кара действительно изменяет ему, как он и надеялся, но вот только… не с мужчиной.
Он застает ее в объятиях некой пока еще неизвестной красавицы с безупречным телом – не тощим, но и не полноватым – просто отличные пропорции, приближенные к идеалу – в меру налитая грудь, отличные упругие, но все же хорошего размера ягодицы, аппетитные бедра.
А лицо… черт возьми! Это лицо! А глаза!
- О! Карлейн! – улыбается Кара, касаясь своей груди рукой – и вот это действие не находит в его душе ни малейшего отклика. Зато то, как эта незнакомка коснулась сейчас пальчиком своей нижней губы…
«Что со мной?» - не понимает Карлейн, впервые в жизни возжелав женщину. И правда магия?
- Карлейн, - обращается к нему эта богиня, - признаться, я искала встречи с тобой весь вечер. И надела для этого свое самое… аппетитное платье. А сейчас… ты видишь меня во всеоружии.
Кара улыбается.
- Карлейн, - снова произносит эта красавица его имя, - если ты сейчас выйдешь из комнаты на минутки три, то мы с Карой оденемся и… возможно, все же отыграем нашу встречу? А потом… разденемся уже втроем? Ты же, наверное, захочешь раздеть нас сам? Ты же не против, Кара?
- Мы же уже это обсудили, - улыбается Кара, поглаживая коленку этой красавицы.
- Так что, Карлейн?
И Карлейн выходит, предварительно кивнув головой. Закрывает за собой дверь и понимает, что детородный механизм, который всегда активировался исключительно силой его мысли, в данный момент включился самостоятельно – без его на то воли.
***
Хейзел молил Акву ответить, но либо она не слышала, либо не хотела слышать, либо попросту не могла ответить, но уже спешила на помощь. В любом случае, прямо сейчас они были в комнате втроем – он, который тоже не взял свою шкуру, как и мать, сама Элеонор и этот жуткий старик, на которого сейчас Хейзел набросится и попытается выдавить глаза.
- Я так понимаю, мальчонка не хочет, чтобы всё вышло по-хорошему? – старик хищно улыбается. Пацана он вырубит чем-нибудь, но пока не решил, чем – ведь его нельзя было убивать и тяжело травмировать. А вот с Элеонор… с этой красавицей-волчицей… он мог делать всё, что захочется – и убить в конце. Вот только пацана здесь быть было не должно. Это немного затрудняет всё то, что должно случиться.
- Хейзел, прошу… уйди. Пусть он отомстит. Он имеет на это право.
«Аква! Аква! Аква! Прошу! Помоги нам! Помоги! Пожалуйста!!!»
Паренек начинает тяжело дышать, и старик понимает, что тот сейчас набросится на него – ярость так и читается в его глазах. Хорошо, что к такому развитию событий он готов.
Хейзел прыгает – совершает настолько мощный прыжок, что должен был бы долететь до колдуна и тут же воткнуть свои большие пальчики ему в глазницы. Но вместо этого его траектория прерывается неизвестно откуда взявшимся табуретом – он прилетает в Хейзела справа и отбрасывает в сторону. И, еще до того, как он успевает встать – его приковывает к стене деревянный стол, а затем в его сторону устремляются четыре металлических предмета, но падают на пол на полпути, что связано с атакой Элеонор – теперь уже она бросается на колдуна, но получает удар огромным шкафом.
Все предметы двигаются силой мысли – колдун оказался очень мощным телекинетиком, вот только самих людей, видимо, отталкивать он не мог – ему нужно было нечто неодушевленное.
Хейзел отбрасывает от себя стол и вновь бросается на старика, воспользовавшись его отвлечением на Элеонор. И почти успевает. Каких-то двадцать сантиметров отделяют мальчика от колдуна – но в него вновь врезается что-то тяжелое – на этот раз он даже не понял, что это. Но было абсолютно точно больнее.
И, едва он успевает понять, что лежит на полу – как его руки и ноги придавливаются к полу металлическими скобами, которые раньше были чем-то иным, но Хейзел понятии не имел, чем именно. Сейчас он видит, как мать пытается наброситься на колдуна, но тот снова отбрасывает ее тем самым столом, которым совсем недавно он придавливал к стене самого Хейзела.
Мать падает рядом с кроватью. С ее виска спускается тонкая струйка крови. Кажется, уголок стола угодил ей по голове.
- Наконец-то, - говорит старик. – Сколько… лишних телодвижений. Не люблю я… такие прилюдии.
Он подходит к матери Хейзела и поднимает ее, кладет на кровать. Облизывает ее лицо своим языком, отчего она морщится.
«Не трогай её! Ублюдок! Дрянь! Я убью тебя!!!» - хотел бы сказать Хейзел, но говорить он мог исключительно в своих фантазиях. Он снова пытается вырваться, освободить руки, но те слишком плотно прижаты к полу.
- Кажется, у нас свидетель, - говорит старик. – Прикрою-ка я ему глазки, да? Всё же… травмировать детскую психику… ну зачем? Мне спасибо за это не скажут.
«А кто… должен сказать спасибо?» - спрашивает Хейзел в своей голове, но ответить некому – Аквы здесь нет. И, скорее всего, уже не будет…
Старик проходит по комнате, хватает нечто наподобие шарфа и подходит к волчонку. Смотрит в его глаза.
- Укусишь ведь, да? – ухмыляется. А затем отпускает шарф – и тот самостоятельно приближается к его лицу, а затем напрочно завязывается вокруг головы – комната погружается во мрак. Теперь он мог лишь слышать и чуять. Но вот видеть, что делает этот ублюдок с его мамой… он не мог.
- Итак, - потирает ладони колдун, глядя на корчующуюся на кровати графиню, - на чем мы остановились, моя радость?
Он подходит к ней очень медленно, растягивая удовольствие.
- Муженек твой, поди, сейчас седлает кобылку какую-нибудь. Но ты не расстраивайся, радость моя. Я сейчас тебя тоже порадую. Тебе тоже будет хорошо, - он залезает на нее сверху, сжимает ее щеки в одной руке и приближается. Целует в губы и едва успевает отстраниться, чтобы не дать ей укусить себя за губу – а ведь она почти схватила его! – Конечно, если будешь себя хорошо вести! Если будешь вот такой… то вместо ночи наслаждений… тебя ожидает…
