Где и как скрывался народившийся монстр история умалчивает, но тут его потянуло на сладкое, сиречь на человечинку в виде охранника, решившего пройтись с проверкой по складским помещениям. Сотрудник фирмы, увидев йома, бросился на выход, но демон был быстрее, он моментально нагнал добычу, на свою беду попав в зону видеонаблюдения. Ретивого служащего магазина это не спасло, но его коллеги тут же послали вызов. На их счастье моя группа возвращалась с автовокзала и была в паре минут езды от супермаркета. Сожрав человека, демон пошёл бродить по торговому залу, где мы, пользуясь потолочными балками, взяли его в оборот. Высота несущих конструкций не позволила монстру допрыгнуть до нас, зато мы расстреливали тушку словно в тире. Йома, ревя от боли и не желая умирать, метался из стороны в сторону, прыгал вверх, пытаясь дотянуться до меня и моей команды, сносил витрины и холодильные камеры, катался по полу. Он никак не хотел соглашаться с жирной точкой, завершающей жизнь и карьеру, но три десятка разрывных пуль и десяток выстрелов из Бохиной картечницы, привели его к печальному и закономерному финалу.
Хоть какая-то отрада, все бы вызовы были такими "чистыми". Погибший мужик не в счёт, так, статистика. Ещё одна смерть к сотням других, циферка, не делающая погоды на общем кровам фоне. Меня давно не трогают чужие смерти, я стараюсь не обращать внимания на кровавые останки трапез монстров, потому что стоит отвлечься, как ты сам превратишься в трапезу, хотя последнее время держать себя в тонусе становится труднее и труднее. Я давно потерял счёт времени и бодрствую лишь за счёт боевой химии, разработанной специально для чебадов и охотников. Хотя о чём говорить, не я один потерял счёт времени. Мне кажется, что наше подразделение и всё городское управление охотников всю жизнь работало и функционировало в авральном режиме. Не помню, сколько дней прошло с первой атаки Станции. Честно, память отказывается извлекать из своих глубин сей факт. Бойня в бомбоубежище померкла и покрылась мраком забвения на фоне последовавших за ней бесконечных вызовов. Рукоять моего боевого кинжала украсилась девятнадцатью насечками…
Мы не охотники, нет, окружающие ошибаются, называя нас так — мы истребители! Самолёты и пилоты в одном лице, только вместо малевания звёздочек на фюзеляже ребята делают зарубки на рукоятках кинжалов. Я могу гордиться, девятнадцать шероховатых глубоких насечек ставят меня на первое место в неофициальной табели о рангах по числу личных побед. Больше ни у кого нет, ближайший преследователь отстал на семь насечек. Много это или мало? Не знаю…, как считать. Как ни считай, с какой стороны не подходи, своей главной победой я считаю, что моя "великолепная четвёрка" не потеряла ни одного бойца. Тьфу-тьфу, постучу по голове, всё равно там одна кость. Пока не потеряла, что совершенный нонсенс в творящемся вокруг аду. За, Боже, сколько дней мы воюем? Взгляд цепляется за дату на электронном табло…, за девять дней, управление лишилось половины оперативников. Каждый день приносит несколько смертей. Трое ребят погибли от "френдли файр", ха-ха, чёртовы англичане со своим дружественным огнём…, красивую фразу придумали лимонники. Наверное огненные шары от разрывов термобарических снарядов издали смотрелись красиво. Наверное, но Хлыст, Вьюн и Гадюка не получили ни единого шанса… Я тогда собственноручно чуть не прибил начальника управления (пусть, сволочь, благодарит Любу и Боху, которые клещами или неподъёмными гирями повисли на моих руках и не дали завершить задуманное), давшего военным добро на открытие огня и запамятовавшего о загонщиках. Трое отличных ребят превратились в ревущее пламя вместе со стаей демонов, состоящей и шести особей… На память нам остались фотографии в траурных рамках с улыбающимися лицами и пустые взгляды родителей, приехавших за урнами с прахом. Выходка с попыткой смертоубийства главной шишки городского управления охотников сошла мне с рук, хотя я не уверен, что она не аукнется левым боком, когда всё закончится.
Девять дней назад началась война, к которой мы оказались готовы лишь отчасти, точнее будет сказать, что совершенно не готовы. Надежды на русский авось не оправдались. Станция, наведя шороху в южном полушарии голубого шарика под названием Земля, переметнулась на север. Европа, Америка, Россия, Китай, Индия и прочие страны северного полушария на собственной шкуре испытали то, что почувствовали на себе Бразилия, Африка, Австралия и жители островов в Тихом океане. Излучение Станции привело к бурному всплеску превращений людей в йома, что само по себе было страшно, но не так, как второе последствие "йоминизации" — стаи. События в Бразилии зеркально отразились на российской действительности, за одним небольшим исключением, позволившем избежать сонма жертв, несколько недель назад захлестнувших далёкий юг. Через три часа после первой атаки инопланетного устройства в стране было объявлено военное положение со всеми вытекающими последствиями. В ружьё была поднята армия и все вооружённые формирования и службы, персонал которых был переведён на казарменное положение.
Девять дней назад в нашу жизнь, а я говорю об охотниках, ворвался ад. Я был первым, кто встретил его пришествие. Сейчас события в бомбоубежище вспоминаются как нечто далёкое и то, что я чудом не лишился жизни, совершенно не задевает ни одной душевной струны. Драка под землёй затёрлась десятками схваток, превратившись в серый эпизод из будней охотников.
Молдаван, Димон, как же тебя угораздило? Как бы нас не тренировали. Какие бы психологи с нами не работали, но сражаться с демоном, зная, что пару минут назад тот был твоим другом… тяжело, не хочу ничего говорить, попробуйте пропустить всю гамму чувств одним словом, что у вас получится? Тяжело, не то слово, где-то внутри я ещё на что-то надеялся, но вбитые в подкорку рефлексы сами управляли руками. На одних инстинктах я отбросил в сторону бесполезный шокер, перехватил меч левой рукой и выхватил "Рокот". Выстрел из "Рокота" немногим громче стрельбы из пистолета с глушителем. Пум-пум-пум, как в тире, когда на тебя нападает абсолютное спокойствие, что накрывает саваном разум и само ведет руку. Димона отбросило на три метра назад, с такими дырками в груди не выживают. Вся стена, на которую пару минут назад опирался Молдаван, заляпана красными ошмётками. Тут меня накрывает… Я убил человека, сам, осознанно. Не того демона в клубе, которого до этого не знал, а того, с кем бок о бок проучился четыре года, того, с кем делил кусок хлеба, горе и радость. Димка даже не успел обзавестись зубами и когтями, детское, удивлённое выражение навеки застыло на его лице. Я даже не попытался остановить его, отбросил шокер, действуя, как учили — максимально быстро поразил цель. Наставники могут мною гордиться, их ученик не растерялся, сработав скорее любого норматива, но почему мне так хреново? Блевать не тянет, но такое чувство, будто кто-то нагадил в душу.
