Так или иначе, но командир разведчиков дал сигнал входить в лагерь всем тем, кто ожидал с наружи и из-за деревьев и кустов начали выходить человек шестьдесят. Образуя нестройную колонну враг неспешно двинулся к распахнутым воротам лагеря.
Вот он момент истины.
Я не думал о том, что сейчас мне удастся выжить, но это абсолютно не влияло на мою решимость.
Я должен был сделать это ради тех, кто в нас верит и надеяться может лишь на нас.
А потом я нажал на клапан ускорителя.
* * *
Я сорвался с места и бросился вперед. Бежал я так быстро, как никогда до этого. Мышцы звенели, сухожилия скрипели от нечеловеческой нагрузки, но мне все еще было мало скорости — я должен был быть быстрее ветра, пули, молнии.
В каждой руке я держал по сверхскоростоельному пистолету-пулемету, с объемом магазина в восемьдесят патронов. Сейчас мне нужно было добраться до крупнокалиберного пулемёта, установленного на стене у ворот — лишь с помощью него я мог рассчитывать на небольшой перевес в нашем противостоянии.
Я полоснул очередью по старшему разведгруппы и стоящему рядом с ним подчиненному. Моя очередь послужила сигналом к тому, что в этот миг оставшиеся члены нашего отряда выпорхнули из своих укрытий и быстрее ветра неслись по развалинам лагеря сметая на своем пути разведчиков, разбредшихся по лагерю. Каракурты тоже бежали к станковым пулеметам укрепленным на стенах — вместе мы могли стереть в порошок любого, пусть его численное превосходство исчисляется десятками против нас четверых.
В два прыжка я преодолел лестницу, отделявшую меня от орудия, полосонул очередью по разведчикам, которые безумно медленно водили за мною стволами автоматов, пытаясь поймать меня в перекрестье целе указателя.
Лишь одна мысль билась у меня в голове:
— Только бы минометные осколки не повредили пулемет.
Схватившись за ручки орудия я выжал гашетку, но до этого успел услышать треск пистолетов-пулеметов, где-то далеко позади меня — ребята со всех ног спешили на помощь.
Машина смерти тут же загрохотала, и мне было совершенно наплевать на то, что с десяток противников уже яростно лупили по пулемету из различного оружия, правда только пулевого. Однако, как только враг додумается воспользуется ПЗРК, песенка моя будет спета.
* * *
Один из самых знаменитых кино персонажей Френсиса Форда Копполы, как-то сказал: — Люблю запах напалма по утрам.
Вот и мне сейчас хотелось вопить о том, что больше всего на свете мне нравится рев скорострельного пулемёта, разрывающего смертоносными зарядами тела врагов на части, отрывая конечности и головы, разбрасывая петли кишок из распоротых брюшин.
Я упрямо вел очередь до заветного места — именно там было припасено наш смертельный сюрприз, очень нестабильный артефакт, «Ярость Психопата» готовый сдетонировать даже от небольшой встряски.
До схрона осталось всего пара метров, когда рывок в плечо вырвал меня из-за турели.
Мне казалось, что я летел по воздуху очень медленно, но, тем не менее, ничего не мог с этим сделать. Я просто летел, как бестолковый жук, упавший на спину, махая руками и ногами, брызжа кровью, из разорванного плеча. Летел за площадку, через ограждения. Летел дальше вниз.
Летел в темноту.
Уже находясь в ватной удушливой тьме, выливающейся в мои уши, лишающей способности что-либо понимать, я услышал мощнейший взрыв за стенами Базы.
Взрыв, который должен был стереть вражью силу с лица Зоны…
* * *
Слишком долго пребывать в таком спокойном и уютном Ничто мне не дали.
Контраст между миром безграничного покоя и той безумной болью, что правила в этой вселенной, был вовсе не в пользу последней.
А учитывая то, что я не спал в течении двух-трех последних суток (честно говоря уже, хоть убей, не могу вспомнить точно, а спутанность памяти и сознания, есть ничто иное как признаки серьёзного переутомления, за которыми следуют галлюцинации), то ситуация усугублялась многократно.
Боль, терзавшая тело, была поистине чудовищной — всё это были последствия отмены инъекции, которая смягчала последствия ускорения, ради того чтобы суметь разогнать нейроны до невероятной скорости, недоступной ранее.
Я сам уговорил капитана пойти на этот риск, иначе у нас не было бы никаких шансов и теперь в полной мере «наслаждался» эффектом «отката».
Боль в раненой руке конечно была, но, на фоне раздирающей всю плоть боли, эта боль, казалась легким недомоганием.
Немного придя в себя, что было гораздо проще написать, чем пережить эти несколько тяжелейших минут, я смог прояснить для себя картину того, что я пропустил по причине клинической смерти: то что не получилось у меня, а именно уничтожить отряд захватчиков с помощью артефакта, удалось ещё одному каракурту, правда в отличии от меня, ценой своей жизни.
С меткостью у него, как впрочем и всех остальных каракуртов, было все нормально и тратить несколько пуль на пристрелку ему не пришлось. Вот только избежать встречи с взрывной волной ему не удалось — верхнюю часть его тела просто снесло. Кроме того, взрыв сровнял с землей более пятидесяти человек противника, и обрушил несколько плит из тех, что были стенами Базы. Теперь лагерь стал уязвим для нападения мутировавшей живности. Про атаку противника я вообще молчу: одни снайпера могут положить через эти бреши столько народу, сколько смогут увидеть на территории разрушенного лагеря.
Восстанавливать стены у нас уже не было ни сил, ни времени.
Так что вывод здесь напрашивался только один: — лагерь нужно было срочно покидать.
А еще я очень надеялся на то, что враг отправивший карательную экспедицию ещё не успел опомниться (времени то прошло совсем ничего) и мы сможем прорваться за периметр. Без этой надежды все наши планы и чаяния были бы бесполезны.
Капитан понимал все это не хуже меня, потому и споров на эту тему не было вообще. Решено было выступать в поход с максимальной скоростью, которая потребовалась нам на то чтобы собраться.
Брать, как вы понимаете, особо было нечего, кроме того скудного провианта, что еще оставался в наших запасах, да ещё оружия и боеприпасов, которое по причине почти полного истребления ополченцев пришлось теперь нести женщинам и подросткам. Не посчитайте нас грубыми мужланами, но бойцам необходимы свободные руки, а не ручная кладь и неподъёмные объемистые рюкзаки, сковывающие движения. И кроме того, я вас уверяю, что вес который переносил на себе каждый каракурт и без того уже был нешуточный.
Осталось лишь под завязку нашпиговать тело стероидами и обезболивающим и безотлагательно выдвигаться в путь.
