Людмила Белаш - Ключ власти

— Если соизволят звёзды, я и на поверхности найду невесту, — без тени сомнения кивнул Касабури. — Значит, о станах других земель вам неведомо…

Корнет отмахнулся:

— В генштабе знают, их спроси. Мне такое не по чину. Хотя… морячки с аэронавтами чего только не врут. Кто за Пояс Мира плавал и летал, разное рассказывают — про людоедов, про див допотопных… будто и кратеры видели сверху. У нас был в Бургоне медиум Ремень — из образованных, курильщик мака, — говорил, что кратеры после небесных камней образуются и, мол, таких ям полно. Даже в верховьях Эрена есть, в великом княжестве, откуда родом Её Императорское Величество.

— О, вот как? — Чёрные брови мориорца удивлённо приподнялись, голубые глаза чуть расширились. — Это недалеко от моего стана. За зимнюю ночь долететь можно.

— Зря время тратить. Яма давняя — озеро в ней, на берегу дубы неохватные выросли. Вы тогда ещё не прилетали… Огонёк, сможешь до Удавчика дозваться?

— Не из конки же, — тихо ответил паренёк, скосившись на кондуктора.

— Само собой — и не сейчас. Но глупо было б иметь связь — и не узнать, куда его Второй зашлёт.

Чем Тикен приглянулся статс-секретарю — неясно, — но Галарди удостоил красавца-прапорщика беседы с глазу на глаз. Из кабинета семинарист-недоучка вышел с таинственным и гордым видом: «Особое секретное задание. Ни-че-го пока не знаю, велено ждать приказа. Обруча не надевать и никому ни слова. Жаль расставаться, но куда деваться?!. Такова наша тайная служба!»

— Вот если шлем будет… — мямлил Огонёк. — Только рискованно это. Вдруг у Второго свои слухачи?

— А ты осторожно, по румбу нащупывай, где мой прапор шастает. Быть не может, чтоб Удавчик обруч не надел! Я вашу братию знаю — то и дело в эфире торчите. И разговори его по-дружески — неужто он товарищам не проболтается?

За крышами домов, словно спины китов, проступили эллинги. Конка завернула на круг, троица высадилась и затопала к аэродрому.

Прощание Тёмных Звёзд с Безуминкой было поспешное, невнятное, как побег ночью. Хотя горничная заранее сложила их вещи в дорогу, суматоха, поиски с лампой каких-то пропавших мелочей и неизбежная толчея скомкали час расставания. Едва Бези начала всех целовать впопыхах, как Лара спохватилась:

— А присесть?

— Зачем? — нахмурилась Эрита.

— На дорожку.

Лисси удивилась:

— Так положено?

— Все так делают, когда в дальний путь собираются. Сесть подальше от печки, помолиться, осениться…

— Какой странный обычай! Ты уверена, что…

— Лис, обычаи не обсуждают, просто выполняют. Не нами заведено, не нам отменять, — со значением повторила Лара слова мамы Руты, почти её тоном. — Вот, говори за мной…

Темнота за окнами, дремота в голове, сумбурная атмосфера сборов — всё требовало какого-то порядка и надёжности. Даже Эри повелась на настояние Лариты, чинно села, одними губами вторила её словам:

— Солнце на восходе, Дева-Радуга выходит, нам дары выносит, Мир благословляет. Дева Небесная, пресвятая заступница, мы в путь идём, тебя с собой берём. Ангелы светлые, путь расчищайте, от зла спасайте. Отец-Гром, охрани днём, Молния-Дочь, озари ночь…

Когда Лара начала, принцесса не могла сдержать насмешливой улыбки: «Таких молитв нет, это тёмные простонародные вирши», — но голос кареглазой вещуньи звучал столь искренно и вдохновенно, что Эри прониклась её настроением и невольно стала повторять громче.

— Барышни, карета прибыла! — доложил садовник. — Зверюгу я загрузил, кучер там бурчит — боится…

— Удачи вам. — Бези пылко обнимала их, едва не плача от нахлынувшей тоски. — Пусть звёзды хранят вас… Ласточка, говори со мной, помни…

Насилу отбыли.

Зевота одолевала девчонок, все потягивались и встряхивали головами, сгоняя дрёму с ресниц. Судите сами — встать задолго до света, собраться спросонья, потом трястись в закрытом экипаже вдоль всего левобережья Гасты… и где этот аэродром? На пустынных улицах — лишь звук колёс и цоканье копыт, редко-редко профырчит паровичок. Издали доносятся свистки локомотивов на вокзале да в церквах звонят к заутрене. Отведёшь занавеску на дверце — тёмные окна и витрины, жёлто мерцающие фонари…

И вдруг, когда дорога уже казалась бесконечной, из сумерек проступили необъятные громады эллингов. От привратной караульни подошёл к карете унтер и откозырял:

— Извольте пропуск предъявить.

Эрита, за отсутствием Бези ставшая как бы старшей по общему молчаливому согласию, подала ему бумагу таким жестом, что унтер, казалось, готов был с почтением поцеловать девичью руку в перчатке.

Какие огромные эти ангары! Оказаться внутри, под высоченным сводом, где посреди тьмы спит на привязи серебряный корабль-гигант — словно шагнуть в другой мир. Даже сердце забилось. Глядишь — и не веришь, что однажды титан оживёт, вспыхнут его глаза-прожекторы, завертятся винты, и колосс устремится в небесный простор…

А под тушей дирижабля — беготня, топот, авиаторы снуют.

По трапу — вверх, в брюхо, где по узким коридорам спешат, толкаются матросы, унтеры, кондукторы.

— Барышни! вы тут мешаетесь. Ну-ка брысь!

— Гром небесный, юбки на борту! А это что за…

— Я пата. Анчутка, — ответила свинья.

— Вижу, что анчутка. — Отскочив, матрос пошёл спиной вдоль стенки. — И нечисть тоже уводите, к дьяволам.

— Она очень милая и добрая! — возразила Хайта.

Стоило Ларе войти внутрь корабля, как воздух наполнился шёпотами, шорохами — слабые, как звуки за стеной, звуки наплывали, рассеивались и возникали вновь, похожие на лепет призраков или голоса во сне.

То, о чём предупреждала Без. У дирижабля каркас из металла, он весит тонны.

«И заземления нет, — представь, какой медиатор!.. Только он из частей, не литой, и навестись с него нельзя — слишком велик. Ты привыкнешь, как он шуршит».

— Багаж взвесили? — напал на девиц младший помощник, сверкая погонами.

— Наша пата проголодалась. Где у вас кухня?

— Весы снаружи. Кладовщик запишет.

— Пата волнуется. Скажите, чтобы её не пихали.

— На весы, я сказал! По очереди, а не всем курятником. Ох, эти бабы…

Оказалось, чемодан Лары весит больше положенного.

— Перегрузка пять фунтов. Придётся выложить.

Лара лихорадочно перебирала — что оставить на земле? Лёгкие ботиночки? второе платье? всё жалко!

— Да чего ты роешься? — ворчал кладовщик. — Книги — вон! Зачем девчонке книги, ты подумай!

Она прижала их к груди. Как же так? Только собралась в полёте знания пополнить, и вдруг — всё вон?