Я постоянно ходил в этот зал. Не ради фильмов — хотя показывали здесь все что угодно. Я выспрашивал у Пигалицы, на какие дни выпадали выходные у лучшей летчицы в мире, после чего, как мелкий торгаш, выменивал десерты и лишние дежурства на подходящие дни. Пух обожала ходить в кино. По крайней мере, я постоянно там ее встречал. Только неделями позже я вычислил, что Пух с Пигалицей сами подгоняют ее расписание под мое. Женщины думают, будто мужчины идиоты. И я их за это не виню.
Пух родом из западного Вайоминга. Она привезла с собой байковую рубашку и джинсы, которые сидели на ней либо слишком плотно, либо в самый раз — в зависимости от того, как посмотреть. Ни один устав не указывал, как смотреть. Также не было отрегламентировано, насколько приятно может пахнуть от офицера. В тот вечер джинсы сидели на Харт откровенно вызывающе, а пахло от нее лилиями.
— Я уже видела этот фильм, — махнула Пух на плакат. — Пропущу-ка сегодня кино.
— Я тоже, — кивнул я, хоть последние недели только и жил в предвкушении этого фильма.
Она наклонила голову к пакетику воздушной кукурузой и смахнула нераскрывшееся зернышко кончиком языка.
— На складах в центре корабля тяготение поменьше. Я думала сходить проверить.
— Возьмешь меня за компанию?
— Пошли! — Она махнула рукой, и я проследовал за ее джинсами к лифту.
В оружейном отсеке всегда кипела бурная деятельность: экипаж постоянно проверял и перепроверял сотни тонн самонаводящихся ракет, которыми «Надежда» будет поливать с орбиты слизней. В автомобильном отсеке, где стояли луноходы, тоже шла работа. Центральнее располагался отсек со шлюпками, на которых нас поднимут с Ганимеда обратно на «Надежду», когда (и если) мы победим. Ходили слухи, что шлюпки суммарно вмещают только пять тысяч солдат. Значит, еще на Земле прикинули, что каждый второй из нас поляжет на Ганимеде. Я же пока предпочитал прикидывать совершенство покачивавшихся передо мной джинсов.
В тускло освещенных продовольственных складах не было ни души.
Чем ближе к центру, тем меньше центробежное ускорение, а значит, и создаваемое им тяготение — это факт. Стоило выйти из лифта, и я подскочил в воздух между нагроможденными коробками. Быстро прочел этикетку. Один из бесчисленных ящиков с эпоксидным клеем, заменивших свежие фрукты.
Впереди меня Пух тоже подпрыгнула и дотронулась до потолка. Ее звонкий смех эхом разнесся по складу. Опускаясь, она повернулась ко мне, потеряла равновесие, и я подхватил ее за талию.
Дальше следовало поставить Пух на палубу и отпустить. Неуставные отношения между военнослужащими в период боевых действий время сурово наказываются уставом, под чье действие мы попадали с тех пор, как зажегся первый двигатель на космодроме в Канаверале. Но наши губы почти соприкасались, ее теплое дыхание грело мне щеку. Пух закрыла глаза — и я забыл про устав.
Через тридцать счастливейших минут в моей жизни внезапно рядом раздался возглас:
— Джейсон! Ты что это делаешь?
Меня будто током ударило. Даже не открывая глаз, я узнал голос генерала Кобба, хоть никого здесь быть не должно. Однако лучшие командиры всегда сами проверяют то, о чем забывают их подчиненные.
Что ответить? Отрабатываем искусственное дыхание? Полуголые?
Я разжал один глаз и увидел изумленного генерала. Я попытался вытянуться и заслонить собой Пух, но запутался в штанах. Хотел отдать честь, да рука застряла в лифчике.
— Можете не отвечать, — проворчал генерал Кобб, отворачиваясь. — Я еще не настолько стар, чтобы забыть, как это называется.
Мы с Пух натянули на себя одежду, после чего генерал повернулся к нам. Он, конечно, узнал Пух — офицера, пилота десантного корабля номер один, человека, в чьи руки ляжет судьба самого генерала и всего штабного батальона. В руки, которые Пух тем временем вытирала о джинсы, чтобы скрыть кое-какие вещественные доказательства.
Я снова зажмурился.
— Сэр…
Генерал остановил меня движением руки.
— Вы двое не первые, — вздохнул он и тряхнул головой. — Посади десять тысяч ребят на два года в железную банку, а потом внушай себе, что они не люди. Секс нас не погубит, а вот попытки его скрыть — не исключено. Продолжайте.
И он пошел прочь.
На следующий день огласили изменения в уставе. Теперь разрешалось запирать каюты — и никто тебе слова не скажет. Поползли слухи, что и женитьбу могут разрешить.
Первым захлопнулся люк в каюту командора. Больше я Мецгера с Пигалицей не видел, кроме как на охраняемых мной совещаниях, которые посещал он, или на тренировках, где появлялась она.
Утром шестидесятого дня до выброски мы собрались в лекционном зале нашего местного университета имени Говарда Гиббла слушать про анатомию и физиологию слизней. Мы с Пигалицей сидели вместе, как пулеметчики из одной команды.
Лектор, доктор Чжоу, несмотря на капитанские значки, была монстроведом. По научному — криптозоологом.
— Строение тела у слизней немногим сложней строения амебы, которых вы наверняка рассматривали в школе под микроскопом. Исследованная нами особь лишена нервных структур, ответственных за независимое мышление. Мы полагаем, что совместно слизни функционируют как единый организм.
На школьной экскурсии к Скалистым горам мне показали самый большой в мире живой организм — многовековую осиновую рощу, в которой соединились между собой тысячи отдельных деревьев. Слизни, конечно, ее погубили.
— Готовьтесь к безупречной координации между солдатами противника, направляемыми коллективным разумом, — пояснил с места Говард Гиббл.
— И что этот разум им прикажет? — спросил кто-то с места.
— Вести себя, как идеальные солдаты, — пожал плечами Говард. — Узнаем на месте.
Я сглотнул. Школа начнется всего через два месяца. И многие научатся только умирать. Накануне кто-то в обход командиров выложил в общий доступ результаты исследования из Пентагона, которое провели еще до нашей отправки. Оно распределяло военно-учетные специальности по выживаемости в предстоящем бою и почти тут же стало известно как «Книга чисел».
Первое место по ожидаемой продолжительности жизни занимал экипаж корабля, остающийся на орбите. За ними следовали пилоты десантных кораблей, вроде Пух. Все они окажутся вдали от сражений.
Тем же, кто лез в пекло, жить предстояло гораздо меньше. Хуже всего приходилось службе личной охраны командования. Мало того, что на лбу у командиров вечно будто невидимая мишень нарисована, так еще и прикрепленные охранять их солдаты должны собственной грудью заслонять офицеров от пуль. Согласно компьютерам, как только начнется сражение, мы с Пигалицей проживем примерно одиннадцать секунд.
