другой. А какой именно — решим по ходу действий. Если я не ошибаюсь, время до сближения на дистанцию эффективного огня, минут двадцать? Верно, штурман?
— Так точно, Зиновий Петрович! — сверившись с прокладкой курса, ответил Щенснович. — С нынешней эскадренной скоростью — двадцать три минуты до траверса западной оконечности острова Корчула.
— Иван Константинович, радиограмму на авианосцы: докладывать о положении противника каждые пять минут! — скомандовал я.
Григорович коротко кивнул и поспешил к радистам.
Пока мы сближались, «планеры» с авиков взлетали каждые две-три минуты. И, соответственно, садились с той же частотой, обновляя разведданные о состоянии флота противника практически «в реальном времени». Судя по царящему у врага спокойствию, про наше движение там не знали.
Я уже почти поверил, что нам удастся застать врага «со спущенными штанами», но «Homo proponit, sed Deus disponit» — когда до входа в Корчуланский пролив оставалось около пяти миль, авиаразведка донесла, что австрийские корабли торопливо снимаются с якорей и отходят от берега. А с трех больших пароходов, с виду совершенно гражданских, спускают на воду десятки лодок.
Над смыслом последнего действия мы со Старком серьезно призадумались.
— Что это может быть, Оскар Викторович? Неужели во избежание массовых потерь австрийцы решили перебросить пехоту на берег? — удивился я. — Ведь сомневаться в том, что мы всех перетопим, было бы со стороны врага неслыханным нахальством, граничащем с глупостью!
— Возможно, Алексей Александрович, возможно! — Старк с силой потер виски. — Может быть нашлись, у противника умные люди, взяли на себя ответственность за эвакуацию «сапогов». Но как-то это всё... довольно странно, не находите? У них там наверняка сейчас паника должна быть, они судорожно маневрируют и вдруг кто-то о пехоте вспомнил?
— Есть несколько вариантов ответа на ваш вопрос, Оскар Викторович: например, самый простой — у капитанов транспортов был четкий, заранее отданный приказ на эвакуацию! — ответил я. — В любом случае, думать сейчас нам нужно не о вражеской «махре»! Мы им в спину бить не будем, пусть спасаются. Нам же надо их десантную операцию сорвать, нанести потери материальной части, а не перебить как можно больше народу.
Через семь минут разведка доложила: австрийцы строят свои корабли в три линии сразу за длинной оконечностью острова Корчула. В переднюю «шеренгу» встают их броненосцы, во вторую всякая военная мелочь — крейсера и канонерки, в третью — гражданские пароходы и даже парусники. Видимо, хотят навалиться на наш фланг, как только мы обогнем мыс.
— Хм, а лодочная «армада» торопливо уходит на север к острову Хвар! — дочитал донесение разведки Старк.
— Дались вам эти лодчонки, Оскар Викторович! — усмехнулся Рожественский.
— Господа флотоводцы, давайте быстренько диспозицию сообразим, до зрительного контакта несколько минут! — призвал я штабных и громко добавил: — Флаг-минёр!
— Я! — подскочил от неожиданности Эбергард. — При такой конфигурации вражеского строя нам надо перестроиться в две кильватерных колонны! В правой, ближней к противнику, пойдут эсминцы, все три дивизиона.
— Так-так! Интересно, Андрей Августович! Продолжайте! — поощрил я Эбергарда.
В принципе, именно такую идея хотел предложить и я.
— Проходя мимо входа в пролив на максимальной скорости, эсминцы последовательно пустят торпеды, целясь по австрийским броненосцам! — Продолжил Эбергард. — Те хоть и стоят в максимально неудобной для торпедной атаки позиции — носом к нам, но увернуться при веерном сбросе им будет очень трудно.
— Поддерживаю предложение Андрея Августовича! — пробасил Рожественский. — Судя по схеме, выданной нашими авиационными разведчиками, австрийские броненосцы загораживают обзор своим же кораблям из второй и третьей линий. И все промахнувшиеся дальноходные торпеды достанутся им — возможность маневра у «мелочёвки» будет еще более затруднительной. А уж после первых попаданий, когда корабли врага неминуемо смешаются в гигантскую толпу, можно будет бить их как куропаток — на выбор!
— Принимается! — кивнул я. — Иван Константинович, радиограмму Витгефту и Макарову: перестроиться в кильватерную колонну! Флагман — головной. Вильгельм Карлович за нами. Степан Осипович — замыкающий! Скорость — максимальная!
Григорович метнулся к радистам.
— Николай Оттович! — позвал я командира «Бешеного».
Эссен стоящий у передней смотровой щели ходовой рубки, обернулся.
— Николай Оттович! Мы перестраиваемся в две кильватерные колонны, флагман возглавит правую. Распорядитесь дать полный ход и держать его до особого распоряжения! — приказал я.
Эссен дал команду рулевому и в машинное отделение.
— А в левой колонне пойдут наши броненосцы. Тоже на максимальной скорости. Их задача — поддерживать эсминцы огнем! — адмирал Старк логически завершил построение диспозиции. — Верно, Алексей Александрович?
— Верно! — поддержал я начштаба. — Иван Константинович, радиограмму Казнакову!
— И я не сомневаюсь, что как и в прошлый раз, Николай Иванович выбьет не менее полудесятка целей! — с энтузиазмом воскликнул Эбергард.
«Еще бы ему не выбить! — подумал я. — Учитывая новейшие орудия и невиданные приборы управления огнем — настоящие механические компьютеры! Будет удивительно, если он целый десяток на дно не отправит!»
— После первого «прогона» мы идем на север, миль на пять, к маленькому островку Шчедро, лежащему впритык к «большому брату» — острову Хвар! — глянув на карту, сказал я. — Таким образом мы выйдем за пределы максимальной дальности стрельбы самых совершенных пушек противника. Там мы спокойно развернёмся на 180 градусов и повторим проход вдоль строя врага, добивая уцелевших.
— Получается, что мы не будем входить в пролив, что застрахует нас от ввязывания в бой на близких дистанциях! — резюмировал Рожественский, тоже посмотрев на карту.
Ну, что могло пойти не так? Замечательная погода: спокойное море, легкая волна, небольшой ветерок, безоблачное голубое небо, видимость «миллион на миллион»! Выкрашенные в желтый и черный цвета уродливые австрийские «утюги» видны как на ладони на лазурной воде Адриатики. Увидев нас и сообразив, что их задумка с засадой не удалась и мы вот-вот пронесёмся мимо на приличной скорости, броненосцы противника незамедлительно открыли огонь и, судя по огромным столбам дыма, повалившим из труб, дали полный ход. Ну, набирать свою «бешеную максималку» в 16 узлов им предстояло минут десять, а за это время по ним отстреляются не только эсминцы, буквально летящие по волнам на своих 33 узлах, но и более медленные линкоры Казнакова.
Австрийцы из своих короткоствольных барбетных пушек развили просто «сумасшедшую» стрельбу — один выстрел в три минуты. Однако даже из современного орудия (сделанного в 21 веке)
