Весть о том, что готовится великий поход на землю англов, была отправлена еще осенью по всем землям Северного Пути. Так что присоединиться к походу могли не только даны, но вообще все желающие. Они и присоединились. Последними подошли одиннадцать кораблей вестфолдингских ярлов. Одним из ярлов-норегов был мой старый знакомец Бринхиль из Феррил-фьорда, которому я был обязан заветным паролем «десять марок», который давал мне власть над Гримаром Короткошеим. Впрочем, особой дружбы между нами не было. Я не разграбил его дом, а он отпустил нас без драки. И даже подарок сделал. Мы в расчете. Но не более.
Надо отметить, все эти конунги и ярлы, примкнувшие к нам формально ради мести, а фактически — предвкушая невероятную добычу, нужны были Рагнарсонам исключительно для массовки. И массовка получилась изрядная. Настолько внушительная, что король Восточной Англии Эдмунд даже не пытался драться. Сразу объявил, что мы его уважаемые гости.
К моему удивлению, братья Рагнарсоны не возражали. Охотно приняли и подарки, которые сильно смахивали на дань, и заверения в дружбе.
Я присутствовал на этой встрече, которая больше походила на капитуляцию, чем на переговоры. Единственное условие, которое выставил король: позволить английским монахам проповедовать Слово Божие среди язычников. За эту уступку Эдмунд вручил Рагнарсонам три сундука с ценностями, а также обязался обеспечить «дружественную» армию всем необходимым.
Основы новой политики данов и заодно разницу между набегом и великим походом мне разъяснил Ивар в личной беседе. Я-то, наивный, думал, что разница эта лишь в масштабе грабежа, ан нет.
— В прошлый раз мы приходили, чтобы взять их богатства. А сейчас мы пришли, чтобы взять их землю. А зачем нам земля без землепашцев?
Теперь понятно, почему викинги отказались от обычной тактики «убивай, грабь, жги».
А вот позиция короля была для меня не так очевидна. Неужели он не понимает, что стал марионеткой языческих конунгов?
Оказалось, прекрасно понимает. И действует совершенно осознанно. Но с абсолютно другой позиции. То, что кровавые норманны не режут людей и не жгут монастыри, он рассматривал как победу… Господа. Эдмунд был уверен, что Бог обуздал кровавых дьяволов и теперь монахам-проповедникам осталось склонить их к истинной вере, и с проклятием норманнов будет покончено. Благодаря его, Эдмунда, вере.
Я не стал его разочаровывать, объясняя, что бродящих по обширному норманнскому лагерю и бормочущих что-то на непонятном языке «ворон» никто не воспринимает всерьез и не трогают их только потому, что таков строгий приказ братьев Рагнарсонов. А почему такой приказ отдан, догадаться нетрудно. Ивар умен. Он и без моих подсказок сообразил: если все здешние королевства объединятся, что «великой армии Севера» придется туго. А значит, объединиться англичане не должны. А для этого надо перевести «проклятых норманнов» из разряда «слуг сатаны», коих следует бить всякому правильному христианину, в разряд справедливых мстителей.
«Мы не те викинги, которые приходили сюда прежде, — втирал Эдмунду Бескостный. — Это не вик. Это великий поход. Не ради наживы, а ради великой мести. Мы пришли за королем Эллой. Покажите, что вы друзья, и мы вас не тронем. Ни тебя, ни других королей, если те не выкажут враждебности. Сообщи это всем, чтобы не пролилось лишней крови».
Поверить в это мог только тот, кто совсем не знает северян… Или тот, кто всей душой хочет верить в то, что волки стали веганами. Тем не менее мирная политика уже начала приносить плоды. И материальные — в виде коней, провианта и прочих полезных вещей, и политические.
Например в виде потенциальных союзников.
В наш лагерь прибыли послы из Кента. Юты. Со слезной мольбой избавить их от владычества нехорошего уэссекского короля Этельреда.
Впрягаться за них Бескостный не собирался. Но терять поддержку местной оппозиции тоже не хотел. И тогда наш славный конунг Ивар призвал меня. Чтобы я помог ему усидеть на двух стульях.
— Я знаю, тебе нравятся здешние юты, — сказал Бескостный. — А еще знаю, что ты не любишь долго сидеть на одном месте. Помнится, во время нашей осады Йорвика ты так заскучал, что не побоялся пройти на одном маленьком корабле там, где не всякий рискнул бы и на десяти. А теперь в твоем распоряжении целых три корабля, — Бескостный улыбался, как улыбается мышке кошка, только что прикрывшая лапой спасительную норку. — И и еще я, тот, кто знает, как помочь тебе победить скуку.
Вот как? И как же?
— Я помогу тебе изгнать скуку, а ты поможешь нашим друзьям ютам отомстить за их обиды.
— У меня только два корабля, — возразил я. — Третий остался на Сёлунде.
Нет, я не против размяться. Но по сравнению с королем Уэссекса Элла Нортумбрийский — так себе королек. А Бургред Мерсийский, я слышал, вообще ему клятву верности принес. И мне, с моими двумя кораблями, предлагается возглавить восстание?
— Три корабля. — Кошка убрала лапу и уселась на норку всей задницей. — Гримар Короткая Шея пойдет с тобой. Вы же с ним ладите, верно?
Ладим, да. Но с тремя кораблями против целого королевства…
Черт. А ведь мне не отказаться. Если Ивар решит, что я струсил, мой рейтинг рухнет на уровень палубы. Да что там палуба, он дно пробьет.
Ладно, решаем проблемы в порядке возникновения..
— Я старший! — буркнул я. — И это не обсуждается.
— Несомненно, — легко согласился конунг. — Я понимаю, что Винчестер тебе не взять. Твоя задача — показать конунгу Этельреду, насколько мы хороши, и отбить у него охоту помешать нашей мести.
— Ну наконец-то! — радостно взревел Медвежонок, услыхав о поставленной Бескостным задаче. — Я уже распух от здешнего кислого эля, а мой толстячок усох от похотливых английских баб! Пойду скажу нашим, чтобы готовили драккары. Ха! Мы идем в вик!
Ага. В вик. Интересно, а до этого мы где были? На оздоровительной прогулке?
Впрочем, вся моя команда, включая новобранцев-кирьялов, тоже пришла в восторг. Особенно новобранцы. Они пришли сражаться, а не с кем. Мы идем убивать! Какой восторг!
— Спокойней, вождь, — похлопал меня по плечу Бури. — Они немало пота пролили ради воинского умения. Хотят понять, что не зря надрывались.
Я поглядел на невозмутимую рожу моего азиата.
— Бочка пота вместо кружки крови — отличный размен, — буркнул я.
А то я не знал мотивации моих бойцов. А тут еще Медвежонок, для которого любое рубилово — пик наслаждения. А ведь именно он их и натаскивал.
А как по мне, то лучше бы до рубки вообще не дошло.
— Твои стрелки — наша главная сила, — напомнил я Бури.
— Твои стрелки, — поправил меня этот степной философ. И с намеком: — Мы все твои, вождь. Как пальцы на руках.
Ага. Моя задача — не дать их отрубить.
— Пойдем, — сказал я. — Надо с кентийцами пообщаться. Пара толковых проводников нам не помешает.
Борцов за свободу Кента мне представил Хвитсерк, в доме которого эти борцы как раз наливались восточно-английским элем.
Главным среди них был некто Свефберт, невысокий крепыш с сединой в бороде и красным носом алкаша-любителя.
Во время нашего знакомства этот элехлеб первым делом заявил, что является не кем-нибудь, а принцем из истинной династии кентийских королей. И тут же взялся командовать. По его плану мы должны были как можно быстрее добраться до Кентербери и укокошить обосновавшегося там Этельредова родича.
Прекрасный план, чтобы радикально поссорить викингов с Этельредом.
Также сей красноносый принц в изгнании заранее строго предупредил: грабить в столице Кента нам не дозволяется. Потому что все кентийское, приватизированное Уэссексом, должно вернуться Кенту. В частности, ему, Свефберту.
Склонен думать, что, не плещись в животе борца за свободу столько эля, он не был бы столь решителен.
Я вопросительно взглянул на Рагнарсона. Хвитсерк ухмылялся. Во-первых, он знал, что я не идиот. Во-вторых, отлично понимал, что ни один из скандинавских лидеров не переступит через правило «что в бою взято, то свято».
