контролировать всё и везде, часть функций приходится отдавать на откуп таким, как я. Сверху мне спускают задание, более того, часто результат этого задания до конца не ясен. А в том, что касается путей его выполнения, я обладаю большой степенью свободы. Например, могу отправиться в рейд с мутными личностями, чтобы достать недостающие компоненты. Могу также расплачиваться казённым добром, хотя потом придётся писать пространный рапорт. Или не придётся, поскольку я в хороших отношениях с военными, а потому можно надеяться, что они это имущество тихонько спишут.
Слово «рапорт» меня насторожило, учёный-то наш в погонах.
Винокур сидел молча, поставив автомат между ногами. Я заметил, что в разгрузке у него сплошь длинные пулемётные магазины, да и сам автомат подозрительно новый, без единой царапины. Тут Коростин, не поворачиваясь, протянул ему карту, открытую на нужной странице.
— Славик, глянь, как нам поступить. С караваном накладка вышла, они только до Раковки доедут, а дальше повернут на север, оттуда придётся самим.
Винокур уставился на карту.
— В Раковке перекрёсток?
— Угу, но там вдоль идёт трасса, а вправо и влево — козьи тропы.
— Тогда поворачиваем направо, по козьей тропе выезжаем на параллельную, оттуда уже следуем дальше. Вот этот участок должен быть безопасен, — он обвёл пальцем большой овал. — Да и дальше места относительно знакомые. Люди там бывают, и мне доводилось. Единственное — вот этот мост.
— А что там?
— Чёрный мох, весь зарос им, проезжать с закрытыми окнами и желательно в противогазах.
— Ну, противогазов нет, а вот респираторы найдутся.
— А что такое чёрный мох? — спросил я.
— Не эндемичное растение, — витиевато объяснил Башкин. — Сам я его не видел ни разу, но представление имею. Очень ядовито.
— Оно дважды ядовито, — сообщил Винокур. — Над зарослями постоянно летают его споры, которые, попадая в лёгкие, вызывают кровавый кашель. А ещё он выделяет ядовитые испарения, которые действует, как нервнопаралитический яд. Концентрация отравы небольшая, ветром его сдувает, да и вещество нестабильно, быстро распадается на воздухе. Но сами заросли при этом очень опасны. Думаю, если проскочить на скорости, а потом, километра через три-четыре остановиться и помыть машину, опасности нет.
— Ещё момент: есть вторичная опасность, — добавил Башкин. — Иногда у зарослей чёрного мха селится колючий прыгун. Существо мерзкое, падальщик, но не брезгует живой добычей, даже если она крупнее его. Сам он размером с большую собаку, покрыт колючками и, как следует из названия, способен высоко и далеко прыгать. А ещё он совершенно невосприимчив к яду. У зарослей постоянно гибнут животные, от мышей до оленей, прыгун их потом с удовольствием ест, для него это отличное место проживания.
— Опасен? — спросил я.
— Может машину попортить.
Сидевшая рядом Марина поёжилась и крепче сжала винтовку, того и гляди, станет жалеть, что со мной увязалась.
Дорога с караваном заняла четыре часа с небольшим. Покрытие на этом участке оказалась относительно приличной, поэтому скорость почти постоянно держали под сто, я даже не знал, что старая буханка на такое способна. А потом, посреди небольшой деревеньки, мы отвернули в сторону, а караван продолжил путь вперёд по главной дороге, сразу за деревней сворачивая на север.
Перед тем, как свернуть направо, мы устроили привал. Ехать ещё долго, лучше сейчас остановиться и перевести дух. Коростин вылез из кабины и прошёлся по кругу, разминая ноги. Его примеру последовали остальные, при этом каждый держал в руках оружие и внимательно озирался по сторонам.
— Помню, на жаб тут охотились, в болоте, метров сто отсюда, — сказал Винокур. — Здоровые, с собаку размером, с каждой по двести грамм слизи соскребли.
— Слизи? — спросил я. — Для галлюцинаций?
— Нет, там всё сложнее, — начал объяснять офицер, но Башкин его перебил:
— Слизь гигантских жаб — это кладезь фармакологии, куча готовых лекарств, способных исцелять самые разные болезни, в первую очередь, мозговые. Часть веществ мы научились получать в лаборатории, а остальные — только так, из жаб, которых ловят на заражённых территориях.
— А если их в неволе развести?
— Насколько мне известно, такие эксперименты были, — сказал учёный, но, поскольку за слизь охотникам всё ещё неплохо платят, думаю, успеха не принесли.
— Предлагаю перекусить, — сказал Коростин.
Предложение было признано своевременным, мы завтракали ещё в крепости, а с тех пор прошло уже часов восемь. Немедленно из машины был извлечён примус, а минут через двадцать на нём уже булькало густое варево из тушёнки, картофеля и риса. Попутно инженер с довольным видом нарезал хлеб, теперь эту проблему смогли решить, у военных имелась небольшая пекарня.
— Успеем до темна мост проскочить? — спросил я с набитым ртом, суп из подручных продуктов после долгой голодовки показался необычайно вкусным.
— Думаю, да, — Коростин активно изучал карту, не забывая работать ложкой. — По моим расчётам, ночевать будем вот здесь, а завтра к обеду уже приедем на место.
— Там что, деревня? — спросил я, заглядывая через плечо.
— Угу, безлюдная деревня, каких тут множество. Там есть крепкие дома, колодец с водой, дрова и, может быть, свежие овощи. Они растут иногда сами по себе.
Несмотря на активный процесс поглощения пищи, никто не расслаблялся. Немой активно патрулировал окрестности, временами возвращаясь, чтобы закинуть в рот очередную ложку супа из котелка. Башкин и вовсе вынул странный прибор, которым сканировал окрестности. Марина старалась не отходить от меня.
— Странно тут, — сказала она шёпотом. — И страшно.
Я открыл было рот, чтобы напомнить, что её никто не тащил сюда насильно, но она тут же объяснила свою тревогу:
— Это ведь лес, самый обычный, а тут тишина гробовая, только и слышно, как мы ложками стучим. Птицы не поют, белок нет. Даже комары куда-то делись.
Я промолчал, а ведь замечание было к месту. Не знаю насчёт птиц и белок, но комаров не видно, а это странно. Круглый год плюсовые температуры, высокая влажность, а где-то рядом есть болото. А комаров нет. В болоте, кстати, жабы живут, а что они едят.
— Слушай, Слава, — позвал я Винокура. — А эти жабы в болоте, они чем питаются?
— При наличии возможности, съедят даже тебя. А вообще едят мелких зверьков, птиц, рыб, с голодухи могут и растительность щипать. Там очень неприхотливая пищеварительная система. А почему интересуешься?
— Заметил, что комаров нет.
— Комары для них не еда, комарами такую тварь не накормить.
— С насекомыми нашего мира случилась беда, — объяснил Башкин. — Не скажу, что вымерли совсем, но в местах, где прошлась нечисть, их почти не осталось, я имею в виду наших, земных насекомых. В местах применения магии, происходило что-то, что заставляло их собираться тучами,
