В заключение она сказала следующее:
– После того как кадет Эйден получил статус воина, применив неординарную тактику и объединившись с только что свидетельствовавшим в его пользу воином, командование его куда-то направило. С тех пор и до настоящего времени я ничего не слышала ни о нем, ни о его воинских подвигах. Как верный обычаям Клана воин я вынуждена отметить, что его действия в минувшей битве заслуживают одобрения. Итак, я закончила свою речь вернорожденного воина Клана Кречета – речь прямую, откровенную и правдивую.
Каэль Першоу довольно долго и внимательно разглядывал Джоанну, прежде чем заговорить очень тихим голосом.
– Вы оба участвовали в странной истории, связанной с обманом и нарушением закона. Однако вы оба не упомянули имени офицера, ответственного за это. Как его зовут, капитан Джоанна?
Еще один коварный вопрос. И еще одна схватка самолюбия с совестью.
– Командир Сокольничих Тер Рошах, – произнесла Джоанна отчетливо и решительно. – Он был командиром Второго Учебного дивизиона кадетов на Железной Твердыне.
– Он и сейчас занимает этот пост?
– По-моему, да, полковник. Я слышала, будто он удостоился упоминания как офицер-наставник, выпустивший наибольшее количество добившихся успеха воинов.
– Последняя деталь не имеет значения, капитан. Все достижения этого человека, все похвальные записи в его послужном списке лишаются какой бы то ни было ценности, если учесть свидетельства, только что данные вами и командиром звена Хор... Эйденом. Тер Рошах причинил вред нам всем. Он оскорбил Клан и извратил наши обычаи. У меня теперь нет другого выхода, кроме как взять командира Эйдена, капитана Джоанну и воина Жеребца под стражу для последующей транспортировки на Твердыню. Там – я уверен – для рассмотрения этого дела и вынесения необходимого решения придется созывать Великий Совет Кречетов.
Каэль Першоу щелкнул пальцами, и мгновенно два Элементала встали по обе стороны от Джоанны. Два других точно так же взяли под арест Эйдена. Поднявшаяся в толпе возня показала, что воин Жеребец принял свой арест не так спокойно.
– Далее, – продолжил Каэль Першоу, – как командир базы, на которой обнаружена измена, я также намерен отправиться на Железную Твердыню, чтобы дать там показания. И признание вас виновным, командир Эйден, доставит мне величайшее наслаждение.
– Я прошу разрешения говорить, сэр, – громко сказал Эйден.
– Я даю вам это разрешение.
– Я согласен с вашим решением об отправке меня на Твердыню. Однако я прошу вас, кроме того, вынести решение относительно моего требования.
Вначале Каэль Першоу даже как бы испугался, но затем быстро пришел в себя.
– Тут у меня нет выбора, – сказал он. – Если то, что вы говорите – правда, и ваша материнская линия – Прайд, тогда вы, конечно, можете принять участие в Испытании Крови. Я сомневаюсь, однако, чтобы кто-либо из нынешних обладающих Именем воинов согласился стать вашим поручителем.
– Я выставлю свою кандидатуру на Мясорубку.
– Да? Ну это, разумеется, ваше право. Однако не заходите в своих планах слишком далеко. Сначала вы должны предстать перед Великим Советом, и ему решать, что с вами будет. Что же касается Мясорубки, то вы не должны особенно волноваться по этому поводу. Казненные воины обычно не принимают участия ни в одном из сражений за Родовые Имена.
Эйдена бесил сарказм Каэля Першоу, но он только крепче стиснул зубы, стараясь ничем не выдать своих чувств.
– Я согласен с этим вашим решением так же, как и со всеми другими, которые за ним последуют, – твердо ответил он. – Они в обычаях Клана, и, значит, я их принимаю.
– Уведите этих людей, – приказал Каэль Першоу. – Т-корабль должен быть готов к вылету в течение недели. Все, кто как-либо связан с делом Эйдена, полетят с Глории на Железную Твердыню.
Хотя Джоанна бешено протестовала, Элементалы-стражники поместили ее с Эйденом в одну тюремную камеру. Поскольку лишение свободы являлось очень редким наказанием, тюрьма на станции «Непобедимая» была очень мала, и сейчас в ней функционировали только две камеры. По традиции, верно– и вольнорожденные должны содержаться отдельно друг от друга, поэтому стражники так и разместили заключенных. Жеребец сидел в отдельной камере.
– Вы, Эйден, болван, – еле слышно бормотала Джоанна. – Вы еще хлебнете позора в полной мере, раз уж решили завоевывать Родовое Имя с вашим прошлым. Какое у вас, должно быть, чудовищное самомнение, если вы сочли это возможным. И неужели вы не понимаете, что нарушили кодекс чести?
– Кодекс чести? Какой кодекс чести?
– Если вы не чувствуете этого, то, разумеется, и нарушили его не задумываясь. Это негласное соглашение между воинами. Мы зависим друг от друга и поэтому поддерживаем друг друга – в бою, да и во всех других ситуациях.
– Странно, что я слышу эти слова от вас, Джоанна. У вас же нет друзей.
– Это правда, но это не означает, что я не встану плечом к плечу со своими товарищами-воинами, если на нас нападут или мы окажемся в критической ситуации. Так вот, это соглашение обязывало вас защищать Тер Рошаха и никому не открывать его предательства.
– Предательство, которое совершил Тер Рошах, не может быть оправдано. Делать так, как он, – значит становиться такими же жалкими и слабыми, как люди времен упадка из Внутренней Сферы.
Джоанну эти слова застали врасплох.
– Что вы знаете об истории Внутренней Сферы?
– Я изучал ее, пользуясь... пользуясь некоторыми источниками, которые обнаружил.
– Я мало что знаю об упадке. Но твердо верю – мы должны сохранять друг другу верность.
– Почему?
– Я не понимаю вас, Эйден.
– Я спрашиваю, почему так важно быть верными друг другу? Разве Тер Рошах был верен, когда устраивал с нами свои махинации?
– Он дал вам вторую попытку.
– Которой я не ждал.
– Но вы получили ее и должны быть удовлетворены.
– Как вольнорожденный?
– Но вы воин, разве не так?
– Это правда. И, пожив среди вольнорожденных, я стал их уважать, и...
– Уважать? Вы способны уважать «вольняг»?
– Вольнорожденных. Вы должны говорить «вольнорожденных». Да, я способен их уважать. Последние несколько лет я жил рядом с ними и понял, что они только считаются второсортными воинами. Если им дают возможность, они сражаются не хуже остальных.
– Я не могу поверить, что это вы произносите такие гадости. Замолчите. «Вольняга» есть «вольняга», им он и останется. А вы, во что бы ни верили, всегда останетесь вернорожденным. Вы можете менять обличья с легкостью пещерного человека, маскирующего себя одеждой из звериных шкур, но ваша подлинная индивидуальность всегда останется исходной, определенной рождением. Может быть, вы и привыкли быть «вольнягой», но не пытайтесь обратить меня в свою новую веру.
