Зак мысленно зафиксировал, что Джон Росс знает два древних слова, которых, по идее, знать не должен. Точнее, знать он их может, но вероятность этого ничтожна.
— Очень хорошо, что я вас встретил, — продолжал Джон. — Тут у меня такая история приключилась нелепая, думаю, с кем бы посоветоваться, собирался уж к Тине Минерве с молитвой обратиться, она же богиня не только войны, но и мудрости. Обратился — ни хрена не вышло. Захожу в эту едальню — гляжу, сэр Захария сидит. Ну, думаю, удружила Тина, хорошая богиня, годная. Жертву принесу обязательно. Так вот, сэр Захария, что вы думаете о правах и свободах?
От неожиданности Зак поперхнулся и закашлялся. Джон заботливо постучал его по спине (несколько сильнее, чем следовало бы), Зак прокашлялся.
— Я тут кое с кем разговаривал намедни, — продолжал Джон. — И этот кое-кто меня спросил, дескать, что есть свобода? Что такое права человекообразных? А я не знаю, что отвечать. В невежестве признаваться не подобало по некоторым обстоятельствам, вы уж простите, сэр Захария, что не буду их подробно расписывать…
— Не надо подробно, — сказал Зак.
Посмотрел с тоской в сторону кухни. Горячее вряд ли скоро принесут, а это чудо сельское уже заказало себе жратву, пока Зак кашлял. Ладно, побеседуем пока.
— Что такое свобода, сэр Джон, просто так не объяснишь, — сказал Зак. — Это сложная философская концепция, ее надо разъяснять постепенно, плавно переходя от самого примитивного понимания к более продвинутому. Здесь обычно проводят аналогию с высокой башней и лестницей…
— Я понял, — прервал его Джон. — Давайте поднимемся на первую ступеньку.
В подсознании Зака звякнул предупреждающий звоночек, негромко и однократно. Что-то не так с этим рыцарем, он явно выходит за рамки шаблона, и чем дальше, тем больше. Случайно ли он здесь появился, и если не случайно, то зачем? Вербовать собрался? Нет, это уже совсем паранойя! Может, послушаться Алекса, сходить-таки к психоаналитику?
— В первом приближении понятие свободы формулируется очень просто, — сказал Зак. — Орки несвободны, люди свободны, и это всё.
— Это я знаю, — кивнул Джон. — Но что, кроме этого простого понятия, бывают и более глубокие… гм… приближения — это, честно признаюсь, для меня стало новостью.
— Дальнейшие приближения трудно разъяснить логическими определениями, — сказал Зак. — Поэтому я буду изъясняться притчами и примерами, как Джизес. Возьмем, к примеру, вас, сэр Джон. Вы свободны?
— Конечно, — кивнул Джон.
— А почему? — спросил Зак. И поспешно добавил, не дожидаясь, когда сэр Джон выдаст ответ, достойный центуриона Обвиуса. — Вы работаете тренером рабов, если я не ошибаюсь, выполняете обязанности, вы вынуждены просыпаться ни свет ни заря, всячески гонять этих тупых дуболомов, наказывать, поощрять, выполнять множество разнообразных ритуалов наподобие строевой подготовки… Короче говоря, ваша жизнь во многом состоит из однообразных, утомительных и обременительных обязанностей. А теперь возьмем, скажем, рабыню по имени Аленький Цветочек. Какие у нее были обязанности, когда она вам принадлежала? Согревать постель, развлекать беседой, ну, иногда горничной по хозяйству помочь или, там, кухарке… Но большую часть времени она делала что хотела. И кто, спрашивается, более свободен: вы или Аленький Цветочек?
— Ну вы и софист, сэр Захария, — сказал Джон.
Новый звоночек в подсознании: он знает слово «софист», это уже ни в какие ворота не лезет.
— Спасибо за притчу, сэр Захария, — продолжал сэр Джон. — Теперь я кое-что поянл. Права, свободы и справедливость — это как бы духовные яды, они проникают в сознание человека или, скажем, орка, и отравляют его до безумия. Знал бы, что Рональд Вильямс такой мерзостью балуется — ни за что бы не продал ему Алису. Я же ее люблю, эту телочку. Ну, не как женщину, конечно, вы должны понимать, хорошая орчанка — это, с одной стороны, как бы домашнее животное, а с другой стороны… Что с вами, сэр Захария?
— Как вы ее назвали? — спросил Зак. Еще оставалась небольшая вероятность, что ему послышалось.
— Алиса, — повторил Джон, и вероятности не стало, сколлапсировала она, как говорят пилигримы. — Тут вот какая история приключилась. Наложница моя вернулась ко мне этой ночью. Пока она у Вильямса была в собственности, что-то у нее в голове сдвинулось, очень странные вещи она рассказывала. Этот Рональд Вильячмс, Рон она его называла, оказался реальный сумасшедший, причем заразный. Вы не поверите, сэр Захария, она теперь на имя Аленький Цветочек не откликается, требует ее Алисой называть, как Рональд ее называл. Мне, в общем-то, все равно, если никто не видит, а если видит — конечно, нет, вы должны понимать, смеяться начнут, подумают, вот рыцарь вообще обабился, с телкой управиться не может… А если наедине, то какая разница, как называть… Так вот, она мне много всякого наговорила, но одна ерунда запала в голову особенно глубоко, я даже думать начал, а может, это не ерунда? Может, Рональд Вильямс вовсе не безумец был? Джизеса Крайста тоже многие безумцем сочли поначалу, дескать, суды запрещает, про добро и зло всякую ахинею вещает, будто Докинза не читал…
— Мне нужно поговорить с Алисой, — перебил рыцаря Зак. — Немедленно.
— Поговорите непременно, — кивнул Джон. — Только сначала покушать надо. Так вот, я не закончил. Алиса мне вот какую вещь рассказала. Будто Рональд Вильямс ей говорил, что в правильном обществе не должно быть ни взяточников, ни казнокрадов, ни эксплуатации человека человеком, и что у каждого человека должно быть не менее трех личных орков… ну, это понятно, это стандартные утопические мечты… Но меня другое задело. Он ей сказал, что в правильном обществе каждый должен думать об общем благе. И я подумал, а ведь в этом может быть правда! Я же не совсем неуч, когда я в стадо приехал, там от прошлого пастуха кое-какие книги остались, там житие святого Докинза было, не сама «Злая буква», конечно, только краткий пересказ, но его-то я от корки до корки прочел. Про эволюционно стабильные стратегии я знаю, и понимаю, что об общем благе каждый думать не станет. Там одно из двух выходит: или всегда твори зло, или око за око, как Иегова вещал через Мозеса. А если сделать синтез из тезиса и антитезиса, то получается, что всех надо делить на своих и чужих, и чужим творить зло, а своим око за око. Но ведь когда око за око — там зло только в вырожденном случае появляется! Если какой психомутант некультурный правильного поведения не разумеет — тогда, конечно, зло выползает на свет божий, но обычно-то среди своих зла нет! И получается, что каждый как бы думает об общем благе. А теперь посмотрим на наше общество. Кто у нас чужой?
