Раньше там находилась Сфера, которую он забрал у Тулиона в Братстве Наказующей Длани Балога. Когда Сфера была с Борзуном, он никогда так дерьмово себя не чувствовал, зная, что если ему нужна будет частица божественной силы — она её ему даст.
Сейчас же её не было. Он самолично оставил её в одном из храмов Миардель, по Её указке. Спорить с Богиней он не смел, но её приказ остался непонятым, хоть и выполненным.
Без Сферы Эммисар чувствовал, что умирает.
Прикрыв двери номера, Борзун столкнулся на лестнице с одной из подавальщиц, крысиное личико которой явно указывало на родство с Магаром. Дочь или племянница, видимо — Борзуну было на это плевать. А судя по взгляду, которым одарила его девушка, прошмыгнув и попытавшись не коснуться его даже краем одежды, привлекательности он у местных баб явно не имел.
Да и плевать! Он здесь остановился не для того, чтобы развлекаться с трактирными шалавами. Вытаращив глаза, он подмигнул побледневшей девушке, которая имела неосторожность украдкой оглянуться.
Зал притих после его появления. Он чувствовал их страх и стыд. Их стыд за то, что они боялись его, выглядевшего, как последнего бродягу. От заклеймённого каторжника или нищего его отличали только три вещи: его меч, его кинжал и кошель с золотыми монетами, на который он мог выкупить всё это вшивое заведение, если бы захотел.
И весь этот сброд сейчас сидел и делал вид, что всё в порядке. Ни демона было не в порядке, на самом деле!
Он не знал, почему Миардель внезапно изменила к нему своё отношение. Разумеется, это было не внезапно, и всегда её неудовольствию предшествовали те поручения, с которыми он не мог справиться, но всё же — слишком быстро. Поразительно быстро произошло падение от Эмиссара до того, кем Борзун сейчас выглядел.
Головные боли и приступы удушающего кашля, когда, казалось, ты выхаркиваешь свои лёгкие, но только чтобы навсегда избавиться от того тягучего комка, что лежит грузом в груди и рвёт лёгкие при каждом глубоком вздохе.
Алкоголь.
Его спасал только алкоголь. Каждый раз напиваясь до беспамятства в этой вонючей дыре, он на целую ночь забывал о терзающих его болях. А ведь его как-то предупреждали, что божественная сила никогда не сможет удержаться в теле обычного человека и быть, как своя. Это две чуждые силы. Это как пытаться наполнять меха количеством воды, большим, чем на полстакана, каждый раз, растягивая обвисший бурдюк.
И сейчас Борзуна интересовал только один вопрос: «Когда же он разорвётся?».
— Гномьей, — упёршись на стойку произнёс разбойник. — Давай сразу две.
То ли трактирщик ещё не отошёл от внушения, то ли просто привык, но к заказанному крепкому пойлу гномов, на стойку легла тарелка с подкопчёнными ушами рибуса, нарезанными на тонкие полоски, что Борзун принял, как должное.
Крепчайший самогон коротышек прокатился по пищеводу, вызвав дрожь. Выдохнув, Борзун знаком приказал повторить. После второй порции, он цапнул с тарелки несколько ломтиков и отправил их в рот. Заглушить жжение гномьей водки он даже не пытался — не выйдет. А вот сбить вкусом полыхающее пламя ненадолго удастся.
Застыв возле стойки, он с удовольствием чувствовал, как терзающая боль похмелья отступает, но вот хмель в голову так и не ударил.
«И долго ты будешь так существовать!?».
Громовой голос, раздавшийся у него в голове, заставил от неожиданности присесть, зацепив тарелку с копчёностями, которая звякнув, слетела со стойки, разбросав по полу куски.
«Ты — Эммисар! Ты служишь мне!», — взревел яростный голос Миардель, но он понимал — слышал его только он сам.
Резкая пульсирующая боль дезориентировала, как всегда бывало, когда Она связывалась с ним с помощью Сферы. Вот только сейчас Сферы не было. Миардель, презрев всё беспокойство о сохранности разума своего слуги, беседовала с ним напрямую.
«Ты будешь жить! И чтобы жить, тебе нужно брать жизни тех, кто её не заслуживает! — Не иначе, как внутренним чувством, он почувствовал, что Она сейчас улыбается. Искренне и веселясь. — Ты же хочешь жить?».
Уже заваливаясь на пол, он почувствовал удар по голове. Несколько бродяг, которые сидели за соседним столиком, подскочили к нему. Он прекрасно чувствовал, как у него сдёрнули с пояса кошель, а потом ткнули чем-то острым в район печени. Боли не было. Было только удивление: «Как они осмелились?».
Бросив руку на пояс, он с удивлением понял, что его оружие уже кто-то пытается вытащить, пользуясь его беспомощностью. С силой сжав пальцы, Борзун услышал сдавленный крик и хруст костей.
«Не трогай чужое», — с горечью подумал он, понимая, как смешно звучит эта мысль.
Когда чужая конечность обмякла, он вытащил кинжал и ткнул в первое, что заслоняло его взгляд. Это оказался бок одного из нападающих, который в данный момент его пытался обшаривать. В тот момент, когда лезвие вошло в чужую плоть, Борзун почувствовал необычайный прилив сил.
Зрение прояснилось. И он готов был поклясться, что рана напротив печени уже запеклась коркой.
«Ты — Эмиссар! — голос в голове расхохотался, но боли больше не причинял. — Ты мне обязан, смертный! Действуй!».
Всего лишь малая толика маны влилась в его многострадальное тело, но ощущения были, словно он принял вываренную ветку дурман-куста, вот только эта сила разум не туманила. Наоборот, он давно так хорошо себя не чувствовал.
С лёгкостью отведя неуклюжий удар бродяги, он схватил его за руку. Рывок, и вот Борзун уже стоит на ногах, поигрывая кинжалом, а бродяга скулит у его ног, баюкая сломанную конечность. Один взмах, и лежащий на грязном полу трактира утратил шанс встать. Булькнув перерезанным горлом, бродяга распластался, начав биться в конвульсиях.
Очередная смерть вымыла весь хмель с головы Борзуна. Он почувствовал, как по жилам струится обжигающий огонь. Именно это подзабытое чувство он подспудно желал ощутить ещё раз, действуя во славу Её.
Прокрутив несколько финтов кинжалом, он усмехнулся, а потом точным броском отправил его в сторону двери, через которую пытался незаметно просочиться подельник убитого. Миг, и второй хуман заваливается назад с рукоятью кинжала, торчавшей из глазницы, приоткрыв собой входные двери, отчего вовнутрь ворвалось облако густого пара.
От нахлынувшей энергии Борзуну захотелось заорать, однако, против его воли, губы произнесли совершенно другое.
— Во славу Твою, — прошептал Борзун, чувствуя, как вся энергия, переполняющая его, утекает словно в песок, оставляя ему малую толику. — Во славу, — склонил голову он, отчаянно давя в себе желание заорать от обиды и понимания того, что ему предстоит.
Посетители замерли на своих местах, с опаской смотря на того, кто по их мнению должен уже был быть на пути в Поля Забвения от полученных ран.
Когда странный бродяга, которого они видели перед собой, поднял голову, его глаза, не выражали ничего. Ничего там, где у самого закоренелого душегуба всегда плескалось хоть что-то человеческое. Эти глаза были пугающе пусты.
Просто два куска льда, глядя на которые, они увидели свою смерть.
Глава 30
Руна Хаоса Наут долгое время считали противоположностью руны Соул…
Одна из самых лёг…их в начертании, она одновременно является самой сложной в воплощении и пос…овке в рунный став. Наут — есть всегда про…ятье, и исключений нет. И только … Мастера зависит, на кого оно падёт…
(из манускрипта, случайно найденного на нижних ярусах одной из библиотек Храма Мистик).
Джунгли Масархуда. Бада-Баром.
Повсюду был только лёд.
Удар рунным ставом был страшен. Я ещё никогда не видел в этой игре того, кто обладал способностями такого уровня. Уничтожить толпу гноллов, превратив их в ледяные скульптуры? Да на такое был способен кто-то из божественной когорты, но никак не обычный игрок.
«Ты не обычный, ты — Первожрец!».
