Как никогда в жизни я жалел в этот момент, что так плохо учил историю. Что случилось с адмиралом? Погиб ли он? В письме — явное предчувствие чего-то очень нехорошего, но как было в жизни? Смутно я припоминал что-то такое, но сейчас очень надо было знать наверняка.
«Гайя, — мысленно позвал я; благодаря комбинезону мы могли свободно общаться даже внутри здания, свободного от мицелия, — ты можешь помочь мне с памятью? Нужно достать сведения, которые я не могу вспомнить сознательно…»
«Он погибнет, Гриша, — отозвался голос в моей голове, обдав грустью, — в твоей реальности это произошло. Точнее сведений у тебя нет, но это произошло на этой войне. В твоём учебнике стояла дата смерти. Это завтра».
«Может быть так, что это именно та точка, на которую давят птицеобразные? — спросил я, — что именно это мы должны поменять?»
«В таком случае, нам это не удалось, — ответила Гайя, — иначе в твоей памяти было бы другое».
«Ты ведь сама говорила, что память может меняться тогда, когда мы это не осознаём».
«Возможно. В таком случае нами до сих пор не сделано действия, которое могло бы это изменить. Но Гриша… есть один момент, который очень меня беспокоит», — ответила Гайя, почему-то смущаясь.
«Какой?» — автоматически переспросил я.
«Ты отправился в прошлое в том мире, который ты помнишь, — ответила Гайя, — и там адмирал точно погиб. Он слишком большая величина, которая вызовет слишком значительные изменения. Понимаешь?»
«Но мы уже изменили историю Наполеоновских войн! — возразил я, — куда значительнее!»
«Мы не можем знать этого наверняка, — возразила Гайя, — что было бы, если бы мы не активировали тюрвинг. Возможно, он бы начал проигрывать, так сказать, естественным путём. И в итоге исторический расклад бы не изменился».
«Так почему ты думаешь, что сейчас будет по-иному?» — я начинал злиться; в моей голове уже рождался план спасения адмирала, и мне не очень хотелось его реализовать.
«Потому что, возможно, что птицеподобные как раз и пытаются сдвинуть путь реальности так, чтобы ты и твоё путешествие никогда бы не состоялись! И сейчас всё, что им нужно — это дождаться, когда ты своими руками спасёшь адмирала».
«Классический парадокс, — хмыкнул я, — если я его спасу, то не попаду в прошлое. А если так — то кто его спасёт?»
«Если только они уже не сделали это в прошлом, — ответила Гайя, — а ты своими действиями сдвинешь поток времени».
«Бред какой-то!» — констатировал я.
«Не бред — а пятимерное мышление», — ответила Гайя.
«Значит, ты не хочешь его спасать».
«Очень хочу! Он мне симпатичен. И как человек, и как учёный, — ответила Гайя, — но в этой ситуации нам лучше придерживаться первоначального плана. Не дать им использовать тюрвинг времени. Или другое аналогичное устройство, которое, как мы предполагаем, у них должно быть».
Я промолчал.
Во время этого безмолвного разговора адмирал запечатал письмо в конверт, аккуратно вывел адрес, убрал письменные принадлежности в стол и собрался подниматься. Чтобы убраться с его пути, не скрипнув случайно паркетом, мне пришлось войти в режим.
И только после этого я заметил, что в помещении мы были не одни. Безмолвная тень застыла, ловко сливаясь с тенью от тяжёлой портьеры. Его комбинезон не был таким продвинутым как мой, он не сливался с интерьером. Но неизвестный так ловко владел знанием человеческой психологии и правилами внимания, что умудрялся растворяться в пространстве даже в простой чёрной одежде.
Я замер, контролируя дыхание. Адмирал щелкнул выключателем. Почти мгновенно включилось ночное видение. Через прибор чёрная фигура была видна даже более отчётливо: мой прибор был основан на комбинации фотоусиления и восприятия расширенного диапазона волн, включая инфракрасные. Неизвестный в чёрном комбезе был тёплым. В режиме я без труда считал его температуру по оттенку цвета. Тридцать шесть и три. Вроде вполне человеческая. Хотя, может, у птицеобразных такая же? Кто его знает! Единственный, который оказался у нас в руках, погиб слишком быстро для того, чтобы мы могли произвести какие-то биологические исследования.
«Предполагаю с высокой степенью вероятности, что у них вариативная температура, — вмешалась Гайя, — они могут менять её сознательно».
«Хватит подслушивать!»
«Извини. Я нервничаю».
«С чего бы это?» — удивился я.
Но времени выслушать ответ уже не оставалось. Фигура ловким и совершенно бесшумным движением оказалась рядом со столом. Открыла один из ящиков и, пошелестев бумагами, извлекла оттуда пару листов. Аккуратно сложив листы в три раза, фигура спрятала их в складках комбинезона. На долю секунды она замерла, уставившись прямо на меня. В приборе я видел, как блестели её глаза, видневшиеся сквозь узкую прорезь маски. Почему-то даже в режиме я не смог распознать, чьи это были глаза — человеческие или птичьи. Но я склонялся ко второму варианту. Было в её движениях что-то нечеловеческое.
Потом фигура метнулась к выходу. Аккуратно и совершенно бесшумно отворила дверь и скрылась в коридоре.
Через мгновение я тоже был в коридоре. И едва успел заметить, как колыхнулась занавеска на окне в самом конце коридора.
Чтобы продолжить преследование, мне пришлось воспользоваться тюрвингом перемещения.
Ни один нормальный человек не смог бы отследить движение лазутчика в черном комбинезоне. Мне это удавалось только благодаря режиму.
Он стремительно удалялся от штабных сооружений, ловко минуя все охранные периметры. Я прыгал за ним, стараясь оставаться незамеченным.
Лазутчик следовал по направлению к ближайшей сопке. И меня это, надо сказать, удивило: я был почти уверен, что его путь отхода будет упираться в море.
На самом последнем участке я едва его не потерял. И только чудом, повернув голову под нужным углом, смог заметить едва приметный вход в пещеру. Судя по всему, он был специально замаскирован таким образом, что его почти невозможно было вычислить даже в режиме.
Оказавшись внутри, я выровнял дыхание и широко открыл рот, чтобы слишком интенсивный поток воздуха не выдал меня.
Тёмная фигура застыла у крошечного подземного озерца, на берегу которого лежали две человекоподобные фигуры. Термовизор не оставлял сомнений в том, что они мертвы.
Тот труп, который лежал сверху, как-то странно выгнул правую руку, как будто удерживал в руках пистолет и собирался нажать на спусковой крючок. Но никакого оружия в его ладони не было. Насколько можно было судить в адаптированном свете прибора ночного видения, погибший был похож на лазутчика. По крайней мере, он был точно так же одет: черный комбинезон с капюшоном, узкая прорезь для глаз. Я припоминал, что, кажется, где-то читал про таких, как они. Вроде это какой-то японский тайный орден шпионов. В серии популярных детективов, герой которых действовал как раз примерно в этом времени, таких называли «синоби».
Лазутчик тщательно ощупал своего погибшего товарища, потом без видимых усилий поднял его с земли, взвалил себе на спину, и направился к выходу. Я помешкал секунду. Потом решил, что в ближайшие несколько часов второй труп точно никуда не денется, и направился вслед за лазутчиком.
Теперь он не мог передвигаться так же стремительно, как раньше. И это меня успокоило: по крайней мере, никаких сверхъестественных способностей а, значит, и тюрвингов, у него не было.
Идти пришлось довольно долго. Мы добрались до обрывистого берега, который выходил в открытый океан. Тут лазутчик остановился. Аккуратно положил свою ношу на каменистую почву, поросшую сухой травой. Потом, покопавшись где-то среди камней, он достал моток чёрной верёвки, и тщательно обвязал труп. Там же, среди камней, оказалось спрятано хитрое подъемное устройство, закреплённое распорками в расщелине скалы. Лазутчик закрепил труп и самого себя с помощью системы карабинов на подъёмном тросе и уверенно ступил с обрыва, быстро опускаясь к воде.
