почти сыграл. И сейчас, кутаясь в плащ от холодного ветра, Волков думал лишь об одном.
Его волновало, сделает ли за эту ночь Черепаха своё дело или будет просить ещё один день. Волков был согласен, что один день подождать ещё можно. Но больше нельзя, так как начнёт забываться смысл наказания, да и судья может уехать к себе домой. Да, тянуть с этим делом было не нужно.
С этими мыслями он вернулся домой, и тут его впервые за последнее время стало клонить в сон, да так сильно, как бывало лишь в молодые годы. Он, хоть и хотел есть, но не стал просить у слуг еды, выпил лишь молока, разделся и лёг. И заснул сразу.
Только, кажется, лёг, только голова коснулась подушек, а глаза закрылись, а уже кто-то за руку трясёт.
— Господин, господин, слышите меня? Человек к вам. Слышите?
— Ну слышу…, — Волков с трудом открывает глаза: за окном темно и тихо, в комнате ещё тепло, а значит, печь ещё не остыла; он понимает, что сейчас раннее утро. А над ним стоит молодой слуга. -Что тебе?
— К вам человек.
— Какой ещё человек? — генерал с трудом садится на кровати. — Времени сколько сейчас?
— Первые петухи уже кричали, — отвечает Томас, — а к вам пришёл человек. Господин Хенрик его сюда не пускает, внизу держит, велел вас разбудить и спросить.
— Почему же Хенрик его не пускает ко мне? — не понимает барон.
— Тот грязен больно, — отвечает слуга.
— Зови немедля, — генерал опускает ноги из-под тёплой перины на холодный пол. — Одежду мне.
Волков сразу догадался, кто к нему пришёл, и, надо сказать, был немного встревожен столь ранним визитом: что-то произошло? Чего ему неймётся? Зачем пожаловал в такую рань? Не мог подождать, пока город пробудится? Видно, что-то случилось!
Но вид улыбающегося ловкача его сразу успокоил, тот и вправду был доволен. Хотя на вид и устал.
— Доброго утречка вам, господин генерал, — он с интересом оглядывался, и Волкову показалось, что этот интерес имеет некоторый меркантильный характер. Как будто этот молодой преступник приценивается к его вещам, и его внимание привлёк тяжёлый ларец генерала, что стоял меж подсвечников на комоде.
— Как ты узнал, где я живу? — сразу спросил барон.
— Э, то безделица…, — хмыкнул Гонзаго, — узнать, где живёт генерал, которого сопровождает целый кавалерийский эскадрон, не больно-то сложно, да и не так уж много улиц в вольном Фёренбурге, где захочет остановиться такой вельможа, как вы.
— Следил, мерзавец? — улыбается генерал, забирая одежду у слуги.
— Да нет, — вдруг откровенничает Гонзаго. — Я же в гильдии трубочистов состою, а трубочисты про всё в городе знают; ещё неделю назад наши болтали, что на улице Жаворонков поселился приезжий господин, вельможа и генерал, который будет топить две печи, не меньше. Я ещё тогда про вас подумал.
— Ах вот оно что, — Волков закончил с костюмом и сел в кресло, подставляя ноги, чтобы Томас мог надеть на них туфли, — надеюсь, ты пришёл, чтобы порадовать меня.
— Ага, господин, — кивал трубочист. — Порадовать — и заодно забрать деньги за работу. А то Вигу днём в городе небезопасно находиться, он хочет уйти, пока не рассвело. Но уйти с деньгами.
Волков встал и подошёл к ларцу, который только что разглядывал трубочист. Он достал из-под одежды ключ, открыл ларец и, достав монеты, отсчитал нужную сумму, но отдавать её не спешил.
— Значит, дело сделано?
— Уж не извольте беспокоится, господин, — уверял его Гонзаго. — Всё сделано в лучшем виде, как просили. Виг за свою работу отвечает.
— А как это было?
— Ну как… Просто было. Нашёл я его, остановился он в «Старом коне». Там вся улица — сплошные постоялые дворы, цены там на постой небольшие, вот там всякий приезжий люд и ошивается. Это человек, Мориц Вулле, — он учитель фехтования, учит обращению с оружием и ещё подрабатывает у одного купчишки из Габерхольда, охраняет его.
«Пока всё сходится». Волков стоял рядом с трубочистом, но отдавать ему деньги не торопился, так и держал их перед ним. И тот, поглядывая на хорошую кучку серебра в крепкой руке барона, продолжал:
— Послали к нему человечка, вызвали его из трактира, и человечек сказал ему, что его хочет видеть распорядитель турнира, чтобы обговорить дела на завтра. Ну, этот Вулле сразу надел шляпу и вышел на улицу.
— Вызывали на улицу? — это было хорошее дело. Правильно поступили Виг и его люди, когда не пошли драться в трактир, а устроили всё на улице. — Поверил вам, значит?
— Ну, мы же не дураки, — снова ухмыляется трубочист. — Знали, что ему сказать, чтобы он выбежал.
— И вы его… вразумили?
— Вразумили, вразумили… Он даже и мечик свой выхватить не успел, — кивает Гонзаго. — Всё сделали, как вы просили, били не шибко, но и чтобы запомнил. Руку поломали и рёбра, может, парочку, башку разбили, но не сильно. В общем, всё нормально, жить будет, калекой не станет, — трубочист протянул руку. — Господин, мы свою работу сделали.
Конечно, нужно было бы проверить слова этого молодчика, болтать-то он явно был мастак, а насчёт их работы ещё нужно было поглядеть, но генерал не стал занудствовать и высыпал большую кучу серебра в грязную руку трубочиста.
— Вот спасибочки, — тот убрал деньги себе в шапку, — Виг порадуется. Если ещё что будет нужно, найдёте меня через Ирму.
Он уже думал уйти, но Волков ему сказал:
— Так зачем мне тебя через Ирму твою искать, я тебе сейчас всё скажу, что нужно.
— Так у вас ещё есть работа? — Гонзаго остановился.
— Я же тебе, кажется, говорил, что работы будет много.
Трубочист подумал пару мгновений, но ничего о разговоре том не вспомнил, и спросил:
— А что за работа?
— Такая же, — сразу ответил генерал.
— А деньги? — этот вопрос волновал Гонзаго больше, чем первый.
— Те же, — ухмылялся Волков.
— Сейчас отнесу серебро Вигу и вернусь, расскажете, что за работа.
Вот и пошло дело, закрутилось, теперь уже ждать да изнемогать от безделия и тревог ему не придётся. И это радовало барона: раз уж взялся за
