Самое интересное, что к моменту нашего отъезда со скоростью степного пожара разнеслась весть: нашли! Весть подтвердили, естественно, с многочисленными оговорками, и сами геологи.
— Результаты эхо-анализа позволяют предполагать, что в ряде складок местности существует вероятность скопления некоторого количества жидкостей, характер отражения сейсмических волн которых близок к данному параметру, характерному для нефтеносных слоёв.
Ну, да. Вот умоется какой-нибудь бурильщик нефтью из ударившего фонтана (кажется, есть у них такая традиция), тогда и можно будет с уверенностью сказать, что нашли. А пока — вот такие обтекаемые формулировки, чтобы не прослыть болтунами. Но самое главное — предполагаемые нефтеносные слои располагаются на глубине меньше километра всего-то в двух десятках вёрст от Базы. К северу, за Лиманом.
— Много её там может быть?
— Немного. Ну, если исходить из не самых оптимистичных прогнозов, то с пару десятков миллионов тонн.
Ну, ни хрена себе, немного! Да при наших нынешних потребностях в топливе — это на несколько сотен, если не на тысячу, лет!
— Это только предположения. Уверенность будет только в том случае, если хотя бы одна разведочная скважина даст положительный результат…
И чего, спрашивается, я так душу рву за нашу колонию на этой планете? Наверное, потому, что нравится мне здесь. Ну, да. Условия существования достаточно суровые: жарко, приходится постоянно держать ушки на макушки, когда находишься за периметром Базы, бытовые проблемы раздражают. Но спокойно здесь: никакой излишней опеки со стороны государственных органов, никаких раздражающих новостей по радио и телевизору, природа ещё не загажена человеком. Да и, наверное, сказывается уверенность в том, что мы здесь этакие супермены, способные, если понадобится, дать по зубам всякому, кто осмелится поднять на нас руку. Последнее, конечно, вовсе не вяжется с общечеловеческими ценностями, так ведь и я сам, считай, со времени вступления в Иностранный легион отнюдь не отношу себя к носителям этих самых ценностей. Я бы даже сказал, что совсем наоборот: силой оружия противодействовал их распространению.
Здесь то же самое: не успели отъехать от паромной переправы через Сплавную и десятка вёрст, как пришлось шугать пулемётными очередями очередную небольшую орду кочевников. Граждане они агрессивные и даже бесстрашные, готовы попытаться проткнуть на наш бронированный «Урал-ВВ» копьём с наконечником из косо сколотой трубчатой кости или рога какой-нибудь животины. Вот и приходится отгонять их с дороги громом выстрелов.
Дорога до «озера Чад» у нас долгая, не одну такую толпу скотоводов придётся пугать, пока доберёмся до места. Главное — чтобы техника не подвела на здешней жаре: всё-таки уральские грузовики больше приспособлены к холодам, чем к африканскому зною. Но, как нам поведали, передавая их в качестве экспедиционных вездеходов, испытывали «Уралы» и в жарком климате. Так что, надеюсь, проблем не возникнет.
* * *
Описывать путешествие в здешних местах — совершенно нудное занятие: степь да степь кругом, изредка перемежаемая мелкими, почти пересохшими ручейками. Жаркая, пыльная, выгоревшая под солнцем степь с пасущейся среди неё непуганой живностью экзотического вида. В меру бестолковой, в меру агрессивной. В меру — пока мы находимся внутри бронированных капсул экспедиционных «Уралов», где нам не страшны, например, попытки некоторых особо «хамовитых» самцов крупных антилоп «отогнать» нас от их самок и молодняка лобовой атакой.
Маршрут проложили так, чтобы по дороге не попадалось широких речек, и наши вездеходы не испытывали проблем с переправами через них. То есть, вдоль водораздела на северо-восток с поворотом на северо-северо-запад лишь после ночёвки. Воды здесь мало, значит, мало травы. А поэтому очень мало и кочевников. И чем дальше на север, тем всё меньше и меньше растительности, а ландшафт уже напоминает полупустыню. Так что опасаться нападения дикарей не приходится.
Чем заниматься в железной коробке, к нашему непомерному удовольствию, остужаемой кондиционером? Только разговаривать, пока многотонная машина, плавно покачиваясь, «плывёт» по слегка всхолмлённой равнине. А поскольку моё, как начальника экспедиции, штатное место на переднем сиденье передового «Урала», я лично болтал с его водителем. В основном, о том, как здесь жилось до постройки Центральной Базы. И о том, что будет дальше, когда начнётся уже промышленное освоение ТемУра.
— Да и вообще я не понимаю, для чего нужны эти контакты с аборигенами. Они же просто дикари. Даже хуже тех негров, которые у нас в Африке обитают.
— Сложно сказать, хуже или лучше… Мы же с ними только-только начинаем знакомиться. Вон, горцы, что живут в долине, из которой вытекает Сплавная, вполне себе годятся для «одомашнивания», — засмеялся я. — В смысле — для приобщения к цивилизации. Как рассказывает Кушнарёв, весьма сообразительные и работящие ребята, в отличие от некоторых африканцев, с которыми мне доводилось сталкиваться на Земле. Анекдот про негра, лежащего под пальмой, которому предложили заняться бизнесом, помнишь? Так вот, некоторые из этих африканцев не так уж и сильно иначе собственные цели в жизни ставят.
Что за анекдот?
Приехавший в африканскую глубинку американец обращается к негру, лежащему под пальмой:
— Вместо того, чтобы так валяться, мог бы сходить в джунгли и набрать охапку бананов.
— А зачем?
— Продал бы. А на вырученные деньги купил бы большую корзину, в которой принёс бы ещё больше бананов. Потом бы купил тележку, в которую целых четыре корзины с бананами помещается. И получал бы ещё больше денег. Столько, что скоро смог бы купить грузовичок, на котором возил бы эти бананы в город. Заработал бы столько денег, что нанял бы людей и на сбор бананов, и грузовик водить, и торговать ими в городе. А сам бы лежал под пальмой в тени, пока другие на тебя работают.
— А зачем это всё затевать, если я и без всей описанной тобой суеты лежу под пальмой в тени?
Разумеется, на то он и анекдот, чтобы утрировать реальность, но в том его ценность, что близкие к описанному настроения вполне себе бытуют в африканской глуши. Цивилизация, конечно, серьёзно «подопнула» стремления многих: всем хочется одевать красивые одежды, ездить если не на машине, то хотя бы на мотоцикле, если не на мотоцикле, то хотя бы на велосипеде. Если не телевизор со спутниковой тарелкой в хижине иметь, то хотя бы радиоприёмник. Или на лодку, если рядом река или море, мотор подвесить. Но там, куда блага цивилизации не особо спешат, действительно, ещё хватает тех, кто из тени под пальмой не выползет, если пожрать или бабу огулять не захочет.
— Так что, как мне кажется, Витя, именно эти наши соседи-горцы — ремесленники, дровосеки и земледельцы — очень скоро многому у нас научатся. Володя рассказывает, что они уже «въехали», для чего нужна письменность, и он им алфавит дал. Присмотревшись, как наши «старатели-любители» пытаются золотишко мыть, и они пытаются за ними повторять. Они, хоть и очень отсталые в плане знаний и технологий, но даже если мы всё-таки свалим с этой планеты, уже способны создать собственный центр цивилизации. Очень высокоразвитой для этого континента. Может, даже ещё своих родственников, к которым мы сейчас едем, учить будут.
— Ну, если их эти… ласы с ракуим, как в нашей истории европейцы негров, не начнут вывозить в качестве рабов… Так ты, Михалыч, тоже считаешь, что Базу и все эти исследования здесь скоро свернут?
— С чего ты так решил?
— Ну, ходят такие разговоры… Говорят, очень уж дорого инопланетные дела обходятся. А если с теми инопланетянами, которые тут до нас появились, придётся столкнуться, то там и вообще может чёрт знает что получиться, вроде всех этих американских фильмов про вторжения высокоразвитых космических цивилизаций. А нам нужен такой геморрой?
Вот, значит, с какой стороны решили зайти «засланцы» тех кругов, которым бабки, выделяемые на исследование ТемУра, покоя не дают?
