А уже через полчаса пересел в автобус, следующий по другому маршруту. Нужный мне колхозный рынок находился на другой окраине Москвы. В десяти километрах от родного микрорайона. Подобное удаление меня вполне устраивало. Там дядю Сашу никто не должен знать, ведь ему как сотруднику милиции, на чужой территории обычно делать нечего.
В полдвенадцатого добрался до нужной точки и направился пешком к рынку. Пройдя овощные ряды насквозь, обошёл главный павильон, где торговали мясом, милочкой и всяким иным провиантом. Моей целью была дорога за базаром, где на задворках расставляли свои столики барахольщики.
На первый взгляд тут продавали только инструмент, древнюю рухлядь и витражные шмотки. Чуть отдельно расположились столики радиолюбителей. Но на самом деле из-под полы тут можно было купить всякую всячину.
Безусловно, Советские власти подобные барахолки не жаловали и часто разгоняли торгашей. Но они всё равно собирались снова на облюбованных местах и расстилали свои покрывальца прямо на тротуаре, с разложенным на них нехитрым товаром.
Разумеется, директор рынка закрывал на это глаза за небольшое вознаграждение, а местные ППСники и участковый зачастую имели возможность купить что-то по дешёвке, буквально за три копейки или сходить в ресторан засечёт барыг. Как таковой постоянной мзды, в это время практически нигде не брали, но, разумеется, имели место устные договорённости и коррупционно-дружеские отношения.
Фарцовщиками спекулянтов обычно называли в центре Москвы. А на окраинах и вдали от столицы, продавцов иностранного шмотья и электроники, называли барыгами.
Милиция не дёргала барыг почём зря, а они формально следили, чтобы на их территории не работал откровенно уголовный элемент, и зачастую информировали органы о появлении залётных любителей поживиться.
Со столиков и покрывал, торговали всякой всячиной. На всеобщий обзор иностранные шмотки не выставлялись. Но если пройтись и поспрашивать, то тебе обязательно кое-что покажут или попросят подождать и принесут попозже.
В итоге тут можно было спокойно приобрести, к примеру, женские итальянские сапоги за 400 рублей, джинсы, по 200–250 или иную модную в СССР, но не продававшиеся в торговых точках, женские и мужские шмотки.
На другой стороне дороги располагалась комиссионка. Она тоже являлась местом притяжения фарцы, но в способах заработка там, имелись свои нюансы. Далеко не все вещи можно было сдавать как подержанные. К тому же за многое из продаваемого через комиссионку, нужно было отстёгивать немалый процент директору и продавцам.
Именно возле витрин комиссионки и толклись настоящие барыги и их бегунки. Встав в сторонке за припаркованным автобусом, я сделал вид, что курю, а сам принялся наблюдать через боковое зеркало. Я искал конкретного человечка, зная, что именно тут, и в это время, должен был крутиться один из моих будущих подследственных.
Всего десяти минут мне хватило, чтобы увидеть, как тут всё устроено. После того как по ряду, проходил покупатель и озвучивал, что ему надо, торгаши подавали знак одному из барыг, и тот подходил. Узнавал, что нужно, и сразу уходил. После этого появлялся снова, но уже с пакетом или свёртком.
А дальше всё развивалось по-разному. Кого-то из покупателей отводили в сторону, скорее всего, для примерки. Другим товар показывали прямо в рядах. За короткий срок я увидел, как продали два мохеровых клетчатых шарфа. Скорее всего, индийского производства. Передали сверок с чем-то непонятным, расплатившемуся мужчине. И отвели в ближайшую подворотню парочку молоденьких девушек, видимо, для примерки.
Объект своего поиска я опознал не сразу. Время сильно поменяло будущего директора, этого самого рынка, Матвеева Сергея Николаевича, носящего погоняло Матвей. Тот, кого я взял за заказное убийство своего конкурента, а девяносто восьмом, был лысым и обрюзгшим. Более молодая копия Матвея, имел на голове копну волос, уложенных в модную причёску. К тому же он был худым и шустрым.
Матвей внимательно следил за торгашами и сразу выдвигался, едва получал сигнал. А затем также быстро убегал и появлялся из-за угла комиссионки со свёртком. Затем получал деньги и возвращался на позицию у витрины.
При этом он либо курил на ходу, либо постоянно жевал жвачку. Был модно одет, в джинсы и короткую кожанку. Не снимал солнцезащитные очки и наушники. Последняя деталь меня особо удивила. Увидеть настоящий кассетный плеер у Матвея на поясе, да ещё в восьмидесятом году, я точно не ожидал. О подобном чуде западной электроники я вообще узнал, только после гибели матери. А первый раз подержал в руках изделие фирмы SONY, где-то в восемьдесят четвёртом.
Мне даже стало интересно, как он его получил в Союзе и сколько плеер мог стоить в это время. Наверняка не меньше тысячи рублей.
Дождавшись, когда он повесит наушники на шею, а все остальные барыги рассосутся, я решил, что больше тянуть нельзя. Выйдя из-за автобуса, направился прямиком к объекту наблюдения.
— Матвей, привет, чувак. Как дела? — с ходу начал я и протянул руку.
Фарцовщик ответил на рукопожатие чисто машинально. А я, встряхнув его руку, тут же скинул сумку на асфальт. Затем демонстративно достав пачку Мальборо, вытряхнул оттуда сигарету прямо в рот и эффектным движением запалил зажигалку Зиппо.
Моё внезапное появление всего на мгновение смутило фарцовщика, а потом он поднял очки и оценивающе меня осмотрев, уставился на протянутую пачку Мальборо. Судя по сморщенному лбу, он пытался вспомнить, кто я такой.
— Матвей, чего смотришь, будто первый раз увидел. Я Серж, пересекались с тобой по пьяному делу в Арагви. Ты мне сам сказал, если надо будет сдать чего-нибудь из фирменного шмотья, приходи к этой комиссионке, в любой день, кроме понедельника.
— И чего тебе надо Серж? — спросил Матвей, но как-то неуверенно.
После этого он вытащил из моей пачки сигарету и прикурил от всё ещё горящей зажигалки.
— Заработать мне надо срочно, деревянных рубликов, да побольше. А тут как раз товар подвернулся оптом, вроде по твоей теме. Вот хочу тебе всё сдать, чтобы самому не возиться.
Я небрежно пнул спортивную сумку, дав понять, что она набита чем-то дефицитным.
— А что за товар? — всё ещё с подозрением поинтересовался Матвей.
Отодвинув полу пиджака, я встал боком, и провёл ладонью по кожаному лейблу джинс.
— Вот, зацени сам чувачок. Вранглеры, клёпанные, на болтах. С карманами хулиганами.
— И сколько у тебя такого добра? — спросил Матвей, делая вид что его особо не интересует товар. Но я успел заметить, как загорелись его глазки.
— Двадцать синих шкурок. Размеры взрослые, и самые ходовые. Никаких маломерок или огромных, в упаковках нет. Вот, сам посмотри.
С этими словами я поднял сумку, и приткнул её к парапету. Затем скрыл молнию на треть и показал, что она набита джинсой.
— Закрой. Не надо здесь светить — тут же рыкнул Матвей и воровато огляделся по сторонам. — Двадцать штук, говоришь?
Он призадумался, а я догадался, что он прямо сейчас умножает в уме 20 на 220 или 250 рублей.
— Ну так что будешь брать? — подогнал я нетерпеливо.
— Давай отойдём — сказал он в ответ и направился за угол комиссионки.
А пока шли, я заметил заинтересованные взгляды оставшихся у витрины барыг.
Когда мы скрылись за углом, Матвей расстегнул сумку и, найдя кожаный лейбл начал его тереть, затем просмотрел строчку и переключился на заклёпки.
— Видел я уже такие. Выглядят как настоящие, но всё-таки кажись, палёнка. Говорят, их из ГДР или Чехословакии везут — выдал барыга экспертное заключение, но заинтересованность из его бегающих глазок никуда не делась.
— Матвей, чувак, не делай мне мозги. Даже если это клон фирмы, по качеству он всё равно получше польской Монтаны или грузинского Левайса. Мой товар ты за пару дней по двести пятьдесят загонишь.
— Не спорю, Вранглеры очень студенты, стройотрядовцы любят, которые с БАМа возвращаются с лаве, на кармане. Но у меня в связи с этим возник один вопросик. Серж, почём ты их мне сдать хочешь? — задал конкретный вопрос фарцовщик.
