Ознакомительная версия.
Выходило – и богатым быть опасно, но и обида на Новгород глодала. Андрей не ожидал такого исхода, почти бесславного. Фактически изгнали, как преступника, только вины своей он не знал. Изгой! Как есть изгой, изгнанный. Точен русский язык!
Как он добирался до Твери – отдельная тема. Где на попутных санях, где пешком. А больше тревожило то, что днем санные пути под солнцем таяли, и снег превращался в кашу, застывая лишь ночью. Еще неделя – и дороги вовсе развезет. Лед на реках стал хрупким, временами звонко постреливал, и уже не всякие обозы рисковали спускаться на него. Хуже всего было надолго застрять в пути, на постоялом дворе – жизнь в распутицу замирала.
Но Андрею повезло: он добрался до цели, усталый и грязный. Идти в таком виде к купцу – ни хозяина, ни себя не уважать. Поэтому он заказал на постоялом дворе баню, купил на торгу новое исподнее, рубаху и портянки, почистил тулуп и порты. В общем, привел себя в порядок, насколько это было возможно. Даже к цирюльнику сходил – постригся, бороду оправил. В зеркало на себя посмотрел – как будто годков пять сбросил.
Немного волнуясь, он подошел к дому купца. Зрительная память у Андрея была хорошей и не подвела.
Он постучал в калитку. На стук вышел слуга, узнал Андрея:
– А, герой! Чего же исчез, не попрощавшись? Хозяин сокрушался.
– Не пропал я, вот он, здесь. Прохор Захарович дома?
– Где же ему быть? Распутица. Сейчас узнаю, примет ли?
После того как он ушел не попрощавшись, идти в этот дом было не совсем удобно. Но Андрей решил попытать счастья. Не примут – пересидит распутицу на постоялом дворе, все лучше, чем в какой-нибудь деревне, а потом – в Переяславль. Или еще куда-нибудь – да мало ли других городов русских? Ярославль, Владимир, Суздаль, Нижний… Была бы голова на плечах, а устроиться всегда можно. Только на новом месте приглядываться будут, проще со знакомыми новую жизнь начинать.
Вместе со слугой на крыльцо вышел и сам хозяин, оказывая тем самым гостю уважение. И, наверное, интересно стало. Предложил Андрею место, жалованье – а он возьми да исчезни.
– Доброго здоровьичка, Прохор Захарович!
– Рад видеть! Проходи! Каким ветром к нам занесло?
– Повидать захотелось, – отшутился Андрей.
– Это меня-то? Небось, про Аглаю вспомнил? Поздно, замуж она вышла.
– Неуж за Терентия?
– Откуда знаешь?
– Авдотья обмолвилась – лыс-де и стар, и борода седая… Зато богат!
– Во-во, в самую точку! Эх, парень, такую девку упустил! Красавица и умница!
– Что теперь об этом?
Хозяин кликнул прислугу:
– Гость у нас, угощение на стол.
– Сей момент!
Слуги стали уставлять стол кувшинами, мисками и кружками. Запахло съестным.
– Рассказывай, как жил? Тебя ведь год не было видно.
– Родители померли от моровой язвы, избу сожгли, – соврал Андрей.
– Ой, беда! И нас сия участь не миновала. В окрестных деревнях люди как мухи мерли. А где твой короб? Ты же вроде офеней был?
– В прошлом все.
– Вот давай за прошлое выпьем и больше вспоминать о нем не будем.
Они выпили яблочного сидра из кружек и принялись за щи.
Когда подкрепились немного, Прохор Захарович сказал:
– Я ведь, когда ты ушел внезапно, почувствовал, что не насовсем, что вернешься. Мое предложение в силе остается. Небось за тем и пришел? – И хитро улыбнулся.
– Да, – не стал лукавить Андрей.
– Вот и славно. Зря год потерял, мог бы себе избу купить за это время.
– Какие мои года, успею!
– Это ты зря. Годы пролетят – не заметишь, по себе знаю. Давай выпьем за твою новую жизнь.
Они чокнулись кружками, выпили. Андрей взялся за крылышко курицы.
– А невесту мы тебе в Твери найдем.
Андрей едва не поперхнулся. Да что все его женить хотят? При его нынешнем образе жизни какая семья? Ни кола ни двора – риск сплошной. Стабильной работы и дохода нет – какой из него глава семьи? А дети пойдут? И угла своего нет.
– Знаю, знаю, о чем думаешь! Угла своего нет, дела нет – не до семьи. Правильно думаешь, в нужном направлении. Сейчас, конечно, не сезон – ни на санях, ни на корабле, месячишко погодить придется. У меня поживешь. Дом просторный, места хватит. А там видно будет, куда тебя пристроить.
Больше они деловых разговоров не вели. Прохор Захарович о Новгороде расспрашивал, о своей семье рассказывал.
– Кромешники-то не беспокоят? – спросил Андрей.
Хозяин помрачнел – как туча на лицо набежала.
– Меня-то нет, а некоторые сгинули. Добро растащили. И не только бояре, люди видные, но и купцы.
Прохор наклонился к Андрею и прошептал:
– Побаиваюсь я.
– Оно правильно, – одобрил Андрей. – До Новгорода эта зараза не докатилась пока, но чую, и там будет.
– Только – тс-с-с!
Опричников боялись, а упоминание о Малюте Скуратове и вовсе приводило в ужас. Вообще-то звали его Малютой за малый рост, на самом деле он был Григорий Лукьянович Скуратов-Бельский. Впервые он был упомянут в документах в 1567 году как сотник одного из полков. Карьере его способствовала опричнина. Был он крайне жесток, изобретателен в пытках, и сами опричники называли его «каменное сердце». Единственным достоинством его была собачья верность хозяину – Иоанну, и еще исполнительность. Хозяина он понимал с полуслова, с намека. Именно Скуратовым было создано своего рода политическое сыскное ведомство, переросшее в дальнейшем в «Приказ тайных дел» Алексея Михайловича. После смерти Малюты 1 января 1573 года его возглавил племянник Бельского, Богдан.
Палач Скуратов был редкостный. В подчинении его были десятки и сотни опричников, он сам любил попытать, казнить. Когда 25 июня 1570 года на Красную площадь для казни вывели 300 человек, Малюта не отказал себе в удовольствии начать казнь, отрезав для куража ухо у Ивана Висковатого, бывшего дьяка Посольского приказа.
А вот воеводой Скуратов был никаким. Имея чин дворцового воеводы, он возглавил царскую армию во время войны с Ливонией. Восьмидесятитысячная армия осадила замок Вейсенштейн, который обороняли всего 50 человек. Чтобы показать свою удаль и преданность царю, Малюта сам повел стрельцов на штурм и погиб в первом же для себя бою. В отместку Иоанн Грозный приказал сжечь пленных живьем.
Похоронили Малюту в Иосифо-Волоколамском монастыре.
Говорили: каков поп – таков и приход. Опричники в своей жестокости старались если не превзойти Малюту, то сравняться с ним.
Месяц Андрей просидел в Твери, отсыпался-отъедался на харчах купца. Город изучил вдоль и поперек – пригодится.
Тем временем лед с реки сошел, снег растаял, дороги подсыхать стали. Но судоходство еще не началось: река разлилась и несла всякий мусор, а главное – упавшие деревья. Столкнись судно с такой корягой – оно получит пробоину и уйдет под воду. И ладно, если бы только судно и товар – команды целиком гибли. Вода холодная, ноги сводило судорогами. А еще – многие просто не умели плавать. Кажется нелепым: человек в судовой команде, а плавает не лучше топора. Однако люди в воду лезть боялись, потому как верили – водяной на глубине живет, русалки под воду утянуть могут.
Ознакомительная версия.
