Вот и все. Полезного на тушке ничего не осталось. Пора идти? Только вот левая нога чего-то мерзнет. Его обгоревшие унты выглядели жалко, но левому досталось особенно сильно — видимо, посекло осколками. А вот на немце замечательные замшевые сапоги. Зачем они ему? Снимать сапоги оказалось еще противнее, чем часы, но он и с этим справился. Все-таки идти в дырявой обуви по раскисшей земле и снегу удовольствие сомнительное. Трофей оказался великолепный — теплые, с мехом внутри и легкие. На его ноге они сидели немного свободно, пришлось снова резать парашют теперь на дополнительные портянки. Он хотел было поискать вражеский пистолет, но послышавшийся вдалеке заунывный звук резко нарушил его планы. В нескольких километрах от него, курсом на запад, пролетела пара «мессеров».
Он сразу набросил на мертвеца остатки парашюта, накидал сверху снега, чтобы ветром не унесло, и поспешил на восток, в ту сторону, откуда он так недавно прилетел.
Шлось легко. Пересек обработанное колхозное поле и пошел по степи. Снежный покров, сильно поредевший в противостоянии с весной, почти не мешал. Да и трофейные сапоги при такой ходьбе оказались куда как удобнее и практичнее унтов. За полчаса ходьбы скорым шагом он одолел километра три и сейчас, на ходу, прикидывал, как ему выбираться дальше, к своим. Вариантов было немного: ближе всего линия фронта будет, если идти прямо на восток, тогда к ней можно выйти прямо у Таганрога. Но у самого короткого пути много минусов, в городе и окрестностях наверняка много немецких тыловых и вспомогательных частей, полицаев и прочей нечисти. Второй вариант вроде как менее рисковый — нет нужды пересекать линию фронта. Попасть на нашу территорию можно по льду замерзшего залива. Да только кто этот лед знает, может, он уже и подтаял — булькнешь, и все. Да берег наверняка охраняется. Купаться под пулями, разгребая мартовский лед, не хотелось. Третий вариант родился сам собой, когда порыв восточного ветра донес далекий орудийный грохот. Звук этот был слабый, часто стихал, но Виктор голову готов был прозакладывать, что стреляют гораздо севернее Таганрога. Подумав с минуту, решил идти прямо туда — наверняка это наши затеяли очередное наступление, вдруг прорвут линию фронта. Под Ворошиловградом, как он знал, немцев успешно погнали, так может, и здесь получится.
И снова степь ложится под ноги. Бугристая, покрытая колючими зарослями терна и редкими кустами акации, вся изрезанная балками и выпирающая горбами холмов. Тишина кругом, только ветер посвистывает в ветках акаций да шуршит под ногами жухлый бурьян. Укрыться от постороннего глаза негде. Все встреченные балки слишком мелкие, ни одной посадки вокруг, надежда только на выносливость и быстрые ноги.
Вспомнив, что после стрельбы по немцу так и не перезарядился, он снова достал «ТТ». Такая вот маленькая игрушка, а здоровенный немецкий летчик умер. Выщелкнул пустой магазин — последний патрон в стволе. «Однако повезло мне», — самодовольно подумал Виктор, вспомнив тяжесть и податливость мертвого тела, передернулся от брезгливости.
И сразу низ живота похолодел от страха — запасного магазина нигде не было. Он остановился, тщательно обшарил все карманы. Жалобно, взглядом больной собаки, посмотрел назад. Там такая же степь, перечерченная тонкой цепочкой едва видных следов. Он был в пути уже час, чтобы возвращаться обратно, и поискать выпавший магазин или пистолет немца страшновато. Он еще пару минут колебался, идти ли дальше с одним патроном в пистолете или вернуться и поискать трофейный. И то, и другое было страшно. Победил больший страх — сбитого пилота уже наверняка начали искать. Встретиться нос к носу с немцами прямо над свежемороженой тушкой их летчика — это залог быстро поймать свою пулю. И сколько у него при этом будет патронов в магазине — вопрос последний. В степи, против винтовки, пистолет не рулит.
«Попал ты, Витя… думал, на фронте жопа? Нет, жопа тут, в тылу. Немецком…» — он попытался максимально ускориться, размышляя, что же делать дальше. Район этот довольно густонаселенный, кругом деревни, хутора. Вон, даже сейчас, далеко справа виднеется какая-то деревушка. А в них, возможно, и гарнизоны немецкие имеются, а полицаи уж точно везде. Наверняка аэродромные службы связались с гарнизоном ближайшей деревни, и оттуда выдвинулся наряд проверить место боя. Могут и без звонка проверить — в деревнях просыпаются рано, воздушный бой могли видеть многие. А значит, скорее всего, уже сейчас несколько вооруженных человек идут к местам падения. Дальше все просто, увидят пустой «мессер», пройдут по следам, найдут труп. И тут начинаются загадки — пойдут ли они за ним дальше сразу или же потеряют немного времени… вопросы, на которые сейчас никто не мог ответить. Хорошо, что погода дрянь, машины сюда просто не доедут. Но если у них будут лошади? О такой перспективе Виктору думать не хотелось.
Через два часа и, наверное, почти десяток километров он сделал привал. Степь снова сменилась полями, и он привалился на одинокую кучу соломы, желтеющую над снегом. Усталые ноги гудели, хотелось есть, но пришлось ограничиться снегом. Снег был старый, мокрый, безвкусный, на зубах сразу заскрипел песок. За зиму ветер хорошенько перемешал снег с мерзлой пылью. За все это время он пересек четыре балки и одну чахлую посадку. Укрыться там было негде, посадка просматривалась насквозь, да и снега в ней оставалось изрядно, куда больше, чем в степи. Балки ничем помочь не могли, невысокий, до пояса, бурьян и редкие заросли терновника не позволяли надежно спрятаться. Значит, нужно подниматься и снова идти к своим.
Часа в три пополудни он понял, что окончательно выдохся. Ноги казались чугунными, каждый шаг отзывался болью в перетружденных мышцах, а рана на голове пульсировала болью в такт его движениям. Он остановился и затем ничком рухнул в снег, надеясь больше никогда не подниматься. Одно было хорошо, грохот фронта отчетливо приближался. Погода к вечеру начала ухудшаться, низкие свинцовые облака просели почти до земли, не оставляя просветов.
«Хоть бы дождь какой пошел или снег», — Виктор лежал, тяжело дыша. Он загадал, что будет отдыхать не более пятнадцати минут. Когда он снова глянул на часы, отведенное время почти истекло, секундная стрелка пересекла половину последней минуты. «Как же быстро, я ведь только что лег», — он с отчаянием смотрел, как секундная стрелка с каждым своим движением укорачивает его отдых. Вот она коснулась отметки 12 и поползла дальше. «Надо идти!» — Но сил и желания двигаться дальше у него уже не было. Он кое-как, кряхтя, поднялся на ноги, немного постоял и снова плюхнулся на снег. Отломил от плитки шоколада кусочек и кинул в рот. Вкуснее этого шоколада он не ел ничего в жизни. Желудок восторженно проглотил порцию и тут же потребовал добавки. Виктор с сожалением посмотрел на немного уменьшившуюся плитку шоколада и с сожалением убрал ее в карман. — «Надо идти», — сказал он сам себе, снова поднялся и пошел. Ноги были словно налитые свинцом, мышцы сводило от боли, снег и бурьян цеплялись за сапоги, лицо горело огнем, но он все-таки пошел.
