Они не трогали никого, кто не пытался сражаться с ними — убивали только взявшихся за оружие и жгли дома. Совсем неподалеку возле обвалившегося внутрь себя дома, из которого еще тянуло жаром, лежал надвое разрубленный наискось труп рядом с охотничьим копьем, срезанным под самым наконечником. Сапити невидяще смотрел на него.
— Взгляните, отец, — подбежавший пограничник протягивал обломок доски. — Это было воткнуто на палке там, — он указал в центр селения.
Сапити принял доску. Чем-то жирным и черным на ней было написано — без ошибок, очень правильным почерком на родном языке Сапити: "За нападение на русскую ферму, убийство человека и нанесение материального ущерба селение уничтожается. Рекомендуем более тут не селиться. Сотн. Очкуров." Не все слова были понятны, но смысл — ясен. Уничтожение селения было местью — рассчитанной и холодной. Сапити бросил доску наземь и с ожесточением наступил на нее подошвой высокого сапога, словно переламывая горло врагу.
Еще один пограничник подвел мальчишку — уже не маленького, но трясущегося так, что страшно было смотреть. Правое плечо мальчишки было обожжено.
— Набросьте на него плащ, — приказал Сапити. — Рассказывай…
…Мальчишка в самом деле рассказывал довольно связно, хотя по временам начинал трястись еще сильней. Белолицые явились на рассвете. Скорей всего, высадились ниже по течению и перерезали охрану в лесу раньше, чем та успела что-то заметить и поднять тревогу. Потом атаковали с трех направлений, отрезав селение от лодок и с двух сторон — от леса. Они вошли в селение шеренгой, выгоняя всех из домов и тут же поджигая их. Над опушкой кружили две летающие машины. Родители мальчишки и оба старших брата погибли с оружием в руках. Он тоже сражался и получил ранение, почти потерял сознание от боли, упал — его не тронули, хотя несколько раз переступали через него…
… —Сколько их было? — спросил Сапити. Мальчишка задумался:
— Пятьдесят… наверное. Может — больше.
— Перестань трястись, — Сапити положил руку ему на плечо, — я возьму тебя к себе.
Мальчишка поспешно кивнул несколько раз, и Сапити отвернулся от него, сделав знак — позаботиться. Прикрыв глаза, начал нащупывать канал связи с ближайшим яшгайаном.
4.
Игорь величественным жестом поднял пивную кружку с чаем. Кругом засмеялись.
Налет обошелся без потерь.
— Предлагаю заказать обед в номер, — сказала Катюха. — Раз уж вы подло не взяли нас с собой, то заставлять нас готовить — верх наглости.
— Я попрошу Виктора Валентиновича, — поднялся Степан.
— Ты куда? — осведомился Женька.
— За обедом, — удивился тот.
— Внутренняя связь у тебя за спиной, — сообщил Женька.
— А? — классически оглянулся Степка. — А, конечно… Что закажем?
— Всего и побольше, — выразила общее мнение Лизка. — Заодно все расскажете подробно.
— Только не я, — ответил Игорь. — Поем — и за бумаги. А рассказывает пусть Зиг, он германец… Борь, поможешь с документами?
— Конечно, — охотно согласился тот. — Я спросить хочу — мы когда в настоящую экспедицию соберемся?
— Через пару дней, — пообещал Игорь.
— А Димка скоро улетает, — вдруг вспомнила Лизка.
— Куда? — не понял Игорь.
— Да все-таки на Землю, учиться…
— А кто начальником штаба отряда будет? — поинтересовался Борька.
— Решим на выборах… Почему бы не стать тебе?
— Кать, как ты на это смотришь? — осведомился Борька, обнимая девчонку за плечи. Та важно ответила:
— Положительно.
— Обед сейчас будет, — Степка уселся на свое место.
В самом деле — уже через пару минут киберподнос приволок Обед с большой буквы — аппарат был весь заставлен едой и напитками. Молодежь немедленно перегрузила все это на столик, выдвинутый в центр зала и навалилась со всей доступной возрасту скоростью.
— Нажираться перед работой вредно, — назидательно сказал Игорь, вставая и уже на ногах приканчивая третий бутерброд с красной рыбой. — Борьк, я тебе говорю, пошли! Кто-то помочь обещал!
— Пошли, пошли, — поднялся Борис.
— Махнем сегодня вечером в центр во Владимир-Горный? — спросил Женька. — Часов в пять — поспим и полетим…
Все выразили одобрение — дружными, хотя и нечленораздельными звуками — почему бы и не поразвлечься?
Игорь и Борька вышли в кабинет. Игорь, прислонившись плечом к стене и смерив Бориса взглядом, тихо сказал:
— Ладно, вали к Катьке, я сам справлюсь. В крайнем случае — Степку или Зигфрида привлеку.
Смуглая от загара кожа Борьки стала бурой — он покраснел.
— Но ты правда без меня?.. — вполне косноязычно выразился он.
— Правда, правда.
Борька взял Игоря за локоть, стиснул:
— Если бы ты знал, как с ней здорово… — начал он, но Игорь, улыбаясь, попросил:
— Отпусти локоть, сломаешь ведь… Не забудьте за нами вечером зайти.
Борька почти выскочил из кабинета. Игорь, по-прежнему улыбаясь, подошел к рабочему столу — он почему-то чувствовал себя гораздо старше своего проводника. И почти так же мгновенно это чувство перешло в непонятную, но болезненную досаду. Удивившись сам себе и приказав не валять дурака, Игорь уселся на место…
…Примерно через час он закончил составлять свою личную карту и придвинул распечатки отчетов генерал-губернатора о взятии Иппы — но решил выйти попить чего-нибудь.
В зале был только Степка. Он слушал какую-то музыку и любовно разбирал ИПП.
— Что слушаешь? — осведомился Игорь, пытаясь найти что-нибудь жидкое среди остатков обеда.
— Рэп, — отозвался Степка, — в фонотеке нашел.
— А, негритянский примитив начала XXI века, — равнодушно сказал Игорь, открывая пакет сока. — Жарко… Борис Моисеев, да?
— Почему, Дэцл, — удивился Степка. — Моисеев же не рэпер. И потом, он голубой, ты знаешь?
— Разве? — удивился и Игорь. — Нам говорили в курсе "Коллективное бессознательное в истории, цивилизации XX века"… А почему голубой, он вроде в таком белом выступал, я запись помню.
— А-аммх… — Степка закашлялся, удивленно меряя Игоря взглядом. — А ты что, все помнишь, чему в школе учили?
— В лицее… Конечно, иначе зачем учиться?
Игорь влил в себя не меньше половины пакета сока и, переведя дух, спросил:
— А Зиг где?
— Пошел в спортзал — боится, что драться разучится.
Игорь сделал еще один большой глоток и вдруг спросил:
— Степ, у тебя девушка была?
Степка выключил музолу. Положил ногу на ногу, поднес к глазам прицел, потом посмотрел на Игоря:
— Нет, — спокойно ответил он. — Девчонки у меня не было. Никогда.
