С грохотом взорвался вагон, в котором везли снаряжение для будущей спецгруппы. Загорелся и последний, в котором ехали кнехты охраны. Первый и третий вагоны пока успешно огрызались огнем, но локомотив, получив множество попаданий, начал замедлять ход, облегчая задачу противнику.
Курт ввалился в кабину машиниста и закусил губу – оба члена поездной бригады застыли на ребристом полу в лужах крови. Контрольное табло локомотива горело тревожными алыми сигналами, докладывая о многочисленных повреждениях. Впрочем, в Ордене делали надежную и долговечную технику. Не раздумывая, Курт подал рычаг регулятора скорости до упора вперед. Состав рванулся, резко добавив ходу. Алых огней сразу прибавилось, но тевтону было плевать на это. Дотянуть до ближайшей станции, а там зенитки непосредственной обороны отгонят врага. А локомотив заменят. Как и поездную бригаду. Если бы он только знал, как ошибается!..
Состав окончательно остановился за сто миль до ближайшей станции. Тепловоз вышел из строя после того, как литиевый бункер разворотила ракета. Сам Курт в это время успел перебраться в более-менее целый вагон и остался в живых только потому, что выскочивший позади него из опустевшей боевой колбы зенитки кнехт принял на себя всю волну осколков и обломков. Изуродованное тело солдата, отброшенное взрывной волной, сбило Курта с ног, чем спасло от массивной хребтовой балки вагона, вырванной разрывом из креплений. Прямое попадание…
Пилот штурмовика, видимо, удовлетворенный результатом своей работы, убрался восвояси, а Вальдхайм принялся за осмотр состава и поиски уцелевших. Особенно – своей жены. Бригитту он нашел быстро. Но… Девушка была мертва! Снаряд проломил ее броню.
Курт вытащил изломанное тело из-под обломков, аккуратно пристроил голову жены на своих коленях. Недолго она побыла его второй половиной! Нетронутое лицо застыло, словно у мраморной статуи.
Покой! Вот что поразило Курта больше всего. При первой их встрече – холод и лед. При второй – едва сдерживаемые гнев и досада. Потом – смущение и радость. Радость от того, что ее избранник жив… Сейчас Курт готов был отдать весь мир за то, чтобы супруга оказалась жива.
Сколько он просидел так, парень не помнил, потеряв счет времени. Очнулся только тогда, когда его тронули за плечо. Мгновенно оказался на ногах, развернувшись к противнику, и едва успел остановить руку, занесенную для смертельного удара – на него смотрело совсем юное лицо курсанта его бывшей Академии, мальчишки лет четырнадцати.
– Кто такой?
– Вилли Шнацер, второй курс, господин офицер.
– Курт фон Вальдхайм. Брат.
– Простите, Брат. Не хотелось вас беспокоить в такую минуту, но…
Курт выпрямился, опустив голову погибшей жены на землю, взглянул с высоты своего роста на юношу.
– Кто вы и как здесь оказались?
– Младший состав Космической Академии Гроссбурга. Эвакуируемся согласно приказу.
– Ясно. Кто старший?
– Юнкер Витольд Бах. Он сейчас руководит расчисткой путей.
– Убираете мой состав?
– Так точно, Брат. Мертвых мы похоронили. Все, что уцелело, перегрузили в наш состав.
– Живые?
– Есть одна… Но мы даже не знаем, кто она. Бледная кожа. Молчит. На вопросы не отвечает. Явно не из наших и не шрехта. Поскольку была в оковах, то господин Бах распорядился приставить к ней конвой и не спускать глаз.
– Правильное решение. Курсант, отведите меня к вашему начальнику.
Юнкер оказался ровесником Курту. Но при виде знаков различия вытянулся, словно желторотый юнец перед старшим и, срывая горло, завопил:
– Старший команды юнкер Витольд Бах, Брат!
– Генерал-фельдмаршал Курт фон Вальдхайм. Исполнял особое задание Капитула, но, как видите… – Он показал на уже сваленные с путей обломки его спецпоезда. – Где уцелевшая?
– В карцере, Брат. Под конвоем.
– Это хорошо. Вы… можете мне помочь?
– Все что угодно, Брат!
– Я бы хотел похоронить свою жену. Можете дать мне лопату?
Юнкер засуетился.
– Я немедленно отдам распоряжение и…
– Нет. Я хочу сделать это сам!..
Скромный могильный холмик, аккуратно выложенный камнями. Крест, на котором Курт вырезал тесаком скромную эпитафию. Букетик цветов, набранный женщинами шрехтов, сопровождающих состав с курсантами. Он вскинул автомат к небу, нажал на курок. Боек сухо щелкнул. Оружие вновь вернулось за спину.
– Можем продолжать путь, юнкер. Благодарю за помощь!
– Да, Брат…
– И, пожалуйста, приведите арестованную в мое купе. Конвой поставить возле дверей.
– Да, Брат!..
Шлем аккуратно лег на стол. Затем на лежанку упали щитки, панцирь и другие детали костюма. Курт выбрался из бронеботфорт, оставшись в пятнистом хаке и ботинках. Затем стал паковать снаряжение в походный вариант. В дверь постучали:
– Подконвойная доставлена, Брат!
– Введите.
Фэллу втолкнули в купе. Та было застыла в дверях, увидев свой злой рок, но, получив прикладом по спине, чуть не упала прямо к его ногам.
– Оставьте. Помните кодекс и то, что она все-таки женщина, курсант.
Мальчишка густо покраснел:
– Прошу прощения, Брат!
– Ладно. Идите. И пусть нам принесут поесть. На двоих.
– Так точно, Брат…
Курсант исчез за дверями, а Курт нагнулся и помог девушке, сидящей на полу у его ног, встать, взяв ее за локоть.
– Поднимайся. И не ломай комедию. Я же знаю, что ты меня понимаешь.
Та мотнула головой, но приказание выполнила. В этот момент в двери постучали.
– Ужин, господин.
– Давайте.
Курт взглянул на поднос, и горло перехватил спазм – вода Грайнфельда. Ветчина. Хлеб. То, что он заказывал три года назад, получив свой первый чин и назначение!
– Благодарю. Можете быть свободны.
Шрехта исчезла за порогом купе, чуть слышно щелкнул замок закрывшейся за ней двери. Лязгнули оружием часовые в коридоре. Курт сделал аккуратный бутерброд, затем второй. Протянул его Маэй.
– Ешь. Не знаю, что ждет тебя впереди, но пока ты под моей защитой.
– Зачем? Зачем пытаешься показать, какой ты добрый?
Вальдхайм подался назад, ощутив спиной подушку дивана.
– Добрый? Да будь моя воля, тебя бы сожгли прямо тут, на насыпи, заживо!
– Что?!
Ее глаза расширились, став почти такими же, как у тевтонов. А Курт устало бросил.
– Ешь. Почти память моей покойной жены.
– Жены?!
– Я похоронил ее. Только что… – И залпом выпил поднесенную ко рту рюмку, не чувствуя горечи спиртного…
Новый Вюртемберг, один из десяти ландгородов[22] Тевтонии, встречал очередной состав с беженцами и эвакуируемыми проливным дождем. Тугие холодные струи хлестали по форменным кепкам курсантов и белым платкам девочек из Медицинской школы имени Святого Игнатия. На перроне царила суматоха, метались грузчики, суетились гражданские и военные. Курт вышел из вагона, бросил взгляд на затянутое плотными тучами серое небо и улыбнулся про себя – погода нелетная, так что авиации противника не предвидится. Это хорошо. Выцепил взглядом шрехта в форме железнодорожного ведомства.
