Насколько он мог судить, эта неестественная система занимала все пространство под Ледяным дворцом. После долгих поисков пути он был вынужден признать, что в ту ее часть, где находились темницы, а также винные погреба и сокровищницы с трофеями, добытыми армией Хаоса в недавней победе, можно проникнуть лишь из самого дворца. Но эта пещера никак не использовалась. Культист не обнаружил ни единого признака того, что кто-то успел побывать здесь до него. Он с облегчением сбросил с себя черный культистский плащ, снятый с мертвеца, и снова стал солдатом Палиневым, бойцом Имперской Гвардии.
Палинев протиснулся сквозь нишу в каменной стене в тесную пещерку. Здесь, где его не было видно с лестницы, лежал раздетый труп еретика с перерезанным горлом. Видимо, тот совершил фатальную ошибку, не вовремя войдя не в ту дверь, к тому же оказался примерно одной комплекции с Палиневым.
В стене этой маленькой пещеры была пробита дыра. Чтобы протиснуться сквозь нее, Палиневу пришлось лечь на живот. Он спускался ногами вперед, и когда до пола оставалось полметра, спрыгнул в тоннель, приземлившись на шаткий и скользкий от сточных вод кирпичный выступ. Вокруг него сразу поднялись темные силуэты.
Посветив фонарем, он увидел своих товарищей. Встретив разведчика, Анакора и Михалев почувствовали облегчение и в соответствии с приказом быстро разбудили спящего сержанта Гавотского. Ледяные гвардейцы, воспользовавшись возможностью немного отдохнуть, расположились на каменном выступе, где ждали результатов разведки Палинева, хотя, естественно, оставили двоих часовых.
Всех обрадовала новость, что Воллькенден и Стил живы. По сравнению с этим известием вопрос о том, как их спасать, казался второстепенным. Палиневу пришлось напомнить всем, что им еще многое нужно сделать.
— Мы могли бы пойти туда прямо сейчас, — сказал Гавотский. — Но, как я понял, полковника с исповедником хорошо охраняют, а мы устали как собаки. Мы не сможем уничтожить два отряда предателей, прежде чем они поднимут тревогу и окружат нас. Я предлагаю подождать, когда начнется ритуал. По крайней мере, мы будем знать, где находится большинство еретиков, и что их внимание отвлечено. Нам предстоит пробежка по дворцу.
— Пока не дойдем до внутреннего двора, — заметил Михалев, как всегда, первым высказываясь на тему осторожности. — Затем придется пробиваться сквозь еретиков, а их там несколько сотен на одного нашего.
— Ты прав, — сказал Гавотский со спокойной улыбкой. — Они даже не успеют глазом моргнуть, как будут убиты.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
До уничтожения Крессиды 4 часа 22 минуты 14 секунд
Стилу хотелось заглушить все чувства. Ему не хотелось слышать гавканье еретиков, которые сотнями набивались во внутренний двор, стояли в арочных проходах и даже свисали из окон. Ему не хотелось ощущать прикосновения собравшихся вокруг него культистов, рисовавших для церемонии на его лице и груди мерзкие символы. Ему не хотелось вдыхать зловонный дым курильницы, которой Фурст размахивал у него перед носом, словно это был какой-то трофей, или ощущать зловещее присутствие космодесантника Хаоса, стоявшего за его правым плечом.
И больше всего Стилу не хотелось слышать Воллькендена, который, как и он, был прикован цепями к восьмиконечному ледяному столпу и скулил, умоляя о пощаде. Так называемый спаситель системы Артемиды своим поведением покрывал позором свою легенду.
Стил не боялся смерти. Даже сейчас он с радостью отдал бы жизнь ради освобождения исповедника. Но он не представлял для себя худшей смерти, чем эта, — умереть, провалив задание.
Полковник закрыл свой зрячий глаз, пытаясь стереть все из своей памяти и мысленно вернуться в более счастливое время, к более светлым мгновениям и иной церемонии. Ему казалось, что с тех пор, как он стоял рядом с «Термитом», склонив голову и принимая благословение имперского священника, прошло несколько месяцев, хотя на самом деле это случилось немногим более полутора суток назад.
Знала ли Экклезиархия, что это станет его участью? Разве для того они освятили его душу, чтобы она досталась богам Хаоса? Он молился, чтобы это было так. Молился настолько усердно и громко, насколько мог, пытаясь наполнить свой разум воодушевляющими словами молитвы.
— Твой Император не спасет тебя, — злорадно прошипел Фурст Стилу в ухо.
Хозяин мутанта, Мангеллан, тоже был на помосте. Он театрально расхаживал вокруг пленных с важным видом, помахивая скипетром. Его голос становился то тише, то громче, когда он нараспев произносил слова на древнем зловещем языке — слова, которые Стил не понимал и не хотел понимать. Стил знал, что аугментика его мозга не позволит ему забыть эти слова, и не хотел, чтобы они стали его частью. Это были мрачные, холодные слова, искажавшие пространство и открывавшие путь в некую зловещую реальность.
Стил чувствовал, что слова вот-вот закончатся. Наконец Мангеллан, держа в одной руке скипетр, а в другой украшенный драгоценностями кинжал, указал на колонну, к которой были привязаны приготовленные для жертвоприношения полковник с исповедником, и толпа пришла в неистовство.
Он подошел к Стилу, приставил острие кинжала к его груди и провел им по нарисованным на ней нечестивым символам.
— Тебе следовало присоединиться к нам, когда я дал тебе такую возможность, — вздыхая, произнес он своим вкрадчивым и слащавым голосом. — Как жаль, что такой несгибаемый дух, такой разум ты потратил впустую, служа всю жизнь столь неблагодарному повелителю. Ты мог бы стать тем, кем всегда хотел стать, Станислав Стил.
— Я был тем, кем хотел быть, — ответил Стил, глядя ему в глаза.
В этот момент на кинжале Мангеллана сверкнул луч солнечного света, проникший во двор сквозь завесу ледяных ветвей над головами, и Мангеллан поднял клинок, показывая его толпе перед тем, как вонзить в первую жертву.
— Начинайте же, повелитель, — нетерпеливо выдохнул Фурст. — Скорее вырежьте им сердца!
И тут взорвалась первая бомба.
Грэйл с Палиневым прекрасно выбрали момент. Надев на себя добытые плащи культистов, они направились в сторону помоста, рассчитав время так, чтобы добраться до Воллькендена и Стила, пока культисты не успели заметить, что в их рядах добавились еще двое, и не начали задавать вопросы.
Взрыв, раздавшийся во внутреннем дворе, испепелил в огромной вспышке огня десятки еретиков. Они даже не заметили, что среди них были замаскированные враги. Михалев удачно установил свой подрывной заряд: острые как бритва ветви двух рухнувших ледяных деревьев посыпались не на помост, а на толпу, врезаясь в тела, отсекая головы и конечности. Грэйлу оставалось лишь надеяться, что его товарищ не оказался среди жертв и успел выбраться. Теперь Грэйл сосредоточился на собственной задаче: замаскировав под плащом свой лазган, он нацелил его ствол на цепи Воллькендена.
