Гликк тупо взирает на разноцветную гистограмму, повисшую в воздухе, проверяет, хоть это совершенно бессмысленно, все основные параметры, считывает предположительную динамику на ближайшие месяцы и вдруг резко, словно отвратительное пятно, смахивает её ладонью.
Ситуацию ему проясняет Джилин. Он уже третий год, что весьма показательно, работает в отделе административных ресурсов и, получая сведения практически изо всех филиалов, может посмотреть информацию, к которой больше никто доступа не имеет.
По словам Джилина, ни злого умысла, ни каких-либо особых придирок здесь нет. Просто программа дисциплинирования, программа служебных мотивов, принятая в их фирме, построена так, что автоматически фиксирует все несанкционированные отклонения — сама их взвешивает, согласно оценочному регистру, сама, в зависимости от нарушения, гасит премиальные бонусы. Ни господин Кацугоси, ни тем более мейстер Ракоци здесь ни при чём. Чтобы изменить базовые настройки, необходим специальный ордер Совета директоров. Ты же понимаешь, никто этим заниматься не будет.
И ещё Джилин говорит, что времена, когда человек сам устраивал свою жизнь, давно миновали. Теперь тебя с детства, сообразуясь с исходными данными, включают в определённый сюжет, и ты идёшь по нему, как правило, даже не подозревая, что существует нечто иное — что ты мог быть другим, что твоя жизнь могла сложиться иначе. Вырваться из предложенного сюжета практически невозможно. Да и какая разница — попадёшь точно в такой же линейный, стандартизированный нарратив. Аранжировка, конечно, будет несколько отличаться, но содержание, смысл останутся теми же самыми. Ничего сделать нельзя. Лучше и не пытаться…
Так говорит Джилин. Гликку при всём желании не разглядеть в нём скрытую суть. Он по-прежнему видит индуса примерно тридцати — тридцати пяти лет, с тёмной кожей, в голубоватой чалме, сдержанного, степенного, не делающего ни одного лишнего жеста.
Испуганная девушка мелькнула на мгновение и исчезла. Ничто ни в Джилине, ни в его аскетической пустоватой квартире не напоминает, что она когда-то была.
И вместе с тем Гликк ощущает, что с Джилином что-то не то. Возможно, говоря о переходе в другой сюжет, Джилин имел в виду самого себя. Гликк о таких случаях слыхал краем уха. Корпорации иногда, если риск стоит того, перекупают чужих сотрудников. Прежде всего, конечно, как носителей информации. Однако операция эта обычно настолько сложная и дорогая, держится она в такой тайне и все её следствия так тщательно зачищаются, что никогда ничего определённого сказать нельзя.
Так — слухи, догадки, разные фантастические истории.
Правда, понятно теперь, почему Джилин работает в отделе администрирования. И почему его персональная аватара не соответствует личности.
— Ну вот, — говорит Джилин, — теперь ты обо мне знаешь всё. Болтать, надеюсь, не будешь. Это немедленно пресекут… А что касается данного случая, то, нравится тебе или нет, но я бы посоветовал обратиться к психотерапевту компании. Сделают промывку мозгов, станешь как новенький…
— А тебе её делали? — интересуется Гликк.
Джилин пожимает плечами.
— При смене сюжета это обязательная процедура. Не хватает ещё тащить за собой прежнюю жизнь.
Некоторое время они молчат. Затем Джилин складывает руки крест-накрест, и на безымянном пальце его вспыхивает багровый рубин. Не исключено, что Джилин ведёт запись беседы.
Молчать ему, видимо, не тяжело.
Улыбка у него спокойная и приветливая.
Однако Гликку почему-то кажется, что Джилин сейчас закричит.
Выход, разумеется, есть. О нём знают все, кто достаточно давно работает в корпорации. На другой день после получения распечатки Гликк внезапно, чувствуя себя как во сне, подаёт в администрацию заявление, что хотел бы заключить военный контракт.
Господин Кацутоси этим очень доволен. Он опять произносит короткую, но весьма торжественную, вдохновенную речь, посвящённую на этот раз долгу и чести. Долг, по мнению, господина Кацутоси, заключается в беззаветном служении общему делу, а честь — в том, чтобы исполнить этот долг до конца. Превыше всего корпорация ценит в сотрудниках преданность, и нет лучшего способа её проявить, чем военная служба. При этом господин Кацутоси, двигая кустиками бровей, не забывает упомянуть и о тех преференциях, которые военный контракт даёт: зарплата вдвое больше стандартной, обязательные премиальные за каждое реальное боевое задание, дополнительные премиальные, которые начисляются по общему результату службы, наградные чрезвычайные выплаты за проявленные на заданиях доблесть и мужество. Кроме того, с сотрудника списываются все штрафные очки, он начинает жить заново, без прежних ошибок и прегрешений.
Контракт они подписывают самый обычный. Длительность его месяц, который, согласно прилагаемому протоколу, распределяется так: десять дней даётся на подготовку специализированной аватары, а за остальные двадцать дней службы Гликк обязан совершить двадцать (прописью — двадцать) нормативных вылетов. Из них восемь — учебно-тренировочного характера, а двенадцать — уже боевых, предполагающих вхождение в зону военных действий. У Гликка против этого возражений нет. Он только просит, чтобы страховка, которая положена в случае его гибели, была бы полностью перечислена на логин «зенна/631.11.рдшм/84.в-лекс». Вся сумма, полностью, без каких-либо отчислений. Этим господин Кацугоси уже не очень доволен. Нарушен священный принцип: деньги должны оставаться в фирме. С другой стороны, он наконец-то получает цифровую часть загадочного логина, а это значит, что теперь они могут вычислить и локализовать адресата.
В общем, согласие по данному пункту достигнуто. Полдня отпуска, положенные по контракту, Гликк проводит в баре с Петтером и Джилином. Конечно, он предпочёл бы встретиться вместо этого с Зенной, но его нынешнего кредита, увы, недостаточно для оплаты даже самых простых визуальных коммуникаций. Личный счёт у него и так близок к нулю, а аванс по контракту, к великому сожалению, не предусмотрен. Да и зачем им с Зенной встречаться? Опять прогуливаться по берегу, слушая шуршание волн? Опять касаться друг друга, практически не ощущая прикосновений?..
Нет уж, лучше не надо.
Зато коктейль в этот вечер, по традиции, идёт за счёт фирмы, и потому бар очень скоро превращается в карусель, вращающуюся сразу по всем осям. Гликк угощает каждого, кто попадается ему на глаза. Мэтр Жосьен лишь величаво кивает, показывая, что он в курсе. Вспыхивают сталагмиты, разбрасывая цветные блики по всей пещере. Девица на краю хрустального озера поёт исключительно для него. Быстрые летучие мыши, ухитряясь никого не задеть, то и дело бесшумно подхватывают со стола смятые жестяные баночки.
