одного котелка, а пленному положили в одну из валявшихся на биваке мисок. Пока завтракали, орк и полуорк вели разговор.
— С этим-то, что будем делать? — кивнул Буч на пленного, наворачивающему кашу. — Ежели, жрет с аппетитом, жить будет.
Сейчас этот молодой мужчина не был похож на того урода, что вместе с друзьями пытался насмерть забить убогого старика. И на умелого мечника тоже не походил. А из-за разбитого лица, огромных синяков вызывал жалость.
— А что с ним делать? — хмыкнул Данут, осторожно подув на ложку. — Допрашивать — смысла не вижу, все равно ничего не знает. Может, просто прирежем?
Пленный перестал есть, судорожно ухватив ложку, а Буч, зачерпнув побольше, изрек:
— Резать пленных нельзя! Не положено. Мы с тобой клятву давали — не проливать кровь военнопленных.
Пленник облегченно выдохнул и, опять заработал ложкой. Чувствовалось, что в дозоре пробавлялись сухомяткой, а теперь можно наверстать упущенное. Но услышав следующую фразу, выронил ложку.
— Так мы про военнопленных клятву давали, а с фолками из Тангейна у нас войны нет. Если он на норгов работает, значит изменник. А изменника можно зарезать.
— Скоро река будет. Как пойдем мимо — утопим.
Буч сидел спиной к пленному и тот не мог видеть лукавых огоньков в глазах старика. Данут, склонившись над котелком, чтобы не засмеяться при виде испуганного мужика, спросил:
— А зачем реку ждать? Давай мы его прямо здесь и повесим. По законам Тангейна, измена карается смертью через повешение.
Похоже, пленному есть расхотелось. Отставив в сторону миску и ложку, он огляделся — не задать ли стрекача, но осознав, что молодой и скорый на ногу орк его догонит, сказал:
— Я не из Тангейна, я с Морны. А мой город никаких союзов с орками не подписывал.
Про Морну воспитанник орков знал только то, что он находится неподалеку от Южного хребта, по дороге в жаркие земли. Кажется, населяли его и люди, и гномы и гоблины. А вот Бучу название города сказало больше.
— На ноги встань, пару шагов сделай, — приказал орк пленному, а когда тот поднялся и, послушно прошел пару шагов туда, потом обратно, спросил у Данута: — Слышишь чего-нибудь?
Парень насторожил уши. И впрямь, при ходьбе у военнопленного что-то позванивало.
— Словно маленькие колокольчики звенят, — сказал Данут. Подумав, добавил: — Только, стеклянные.
— Ишь, колокольчики стеклянные! Это они себе в член шарики стеклянные зашивают, вот те и звенят. Ну, если звенит, точно из Морны!
— А на хрена? — удивился Данут.
— А чтобы бабам своим больше удовольствия доставить! — Буч заржал, но оборвал смех, схватившись за грудь. Все-таки, если сломано несколько ребер, лучше не смеяться.
Данут только головой покрутил. Конечно, женщинам нужно доставлять удовольствие, но зачем же, себя-то калечить?
— В Морне женщины когда-то власть захватили, всех мужиков нагнули, — сообщил Буч. — А коли бабы страной правят, так они об одном думать станут — о том месте, что чешется.
— Неправда! Не так все было! — возмутился пленник.
— А как? — заинтересовался Данут, на миг позабывший, что пленник им должен был рассказать более насущные вещи. Ну да, это тоже интересно, а то, что нужно, они все равно узнают.
— Не захватывали женщины власть. Они наш город основали.
— Вот как? Ну, расскажи, как оно было.
— Тысячу лет назад в стране Оз-зз, что за Южным хребтом, — начал рассказ пленник, — умер император…
— Император — это кто такой? — перебил его Данут.
— Император — это правитель, покоривший других правителей, — объяснил пленник.
— Ясно, — кивнул Данут, припомнивший древнюю историю, когда в мире Фаркрайн были цари, короли и племенные вожди.
— Когда умирает император, всех его жен и наложниц, моложе тридцати лет, убивают.
— Ну, ни хрена себе! — возмутился Буч. — Что за люди такие? Молодых и здоровых баб убивать?
Пленник только развел руками — мол, не он это все придумал и продолжил рассказ:
— Но в этот раз женщин решили оставить в живых. Им дали еды на три года. Слуги покойного императора решили, что когда еда кончится, женщины сами покончат с собой. Зачем им жить, если рядом не будет их господина? Но среди наложниц была молодая женщина по имени Морна. Будь она из страны Оз-зз, то скорее всего, она покончила бы с собой. Но она была из земель Фаркрайн. Морна сказала — раз все равно умирать, то не лучше ли умереть в дороге?
— Вот, молодец баба, правильно сказала! — похвалил Буч.
— Когда Морна решила уйти, с ней пошло пятьсот женщин. Остальные, а их было три тысячи, решили остаться. Кто-то боялся гор, а кто-то испугался перемен. Половина из них отдали свою еду подругам, а сами тут же перерезали себе горло. Когда Морна перешла перевал, с ней осталось только триста женщин. Но они нашли себе место и основали город. Кое-кто из женщин были беременны, они родили детей. Дети росли, у них появлялись свои дети. Морна, ставшая царицей, решила, что отныне в этом городе будут править только женщины. Потому, в нашем городе высоко ценится искусство ублажать женщину!
Данут вдруг вспомнил приезд в их поселок странных купцов, интересовавшихся не шкурой морского зверя, не китовым мясом и не рыбой. Им требовался янтарь, который они называли «семенем морского дракона» и бобры! Причем, спрашивали бобровые письки, именуемые «гениталии», а не шкуры.
На море Вотрон янтарь водился с избытком. А после шторма, все берега усеяны. Знай, собирай себе, если не лень. Куда он годится-то, янтарь? Ну, разве что на пуговицы, да девкам на бусы. Поморы с удивлением наблюдали, как жадно купцы хватают куски янтаря, отпихивают друг друга и, даже дерутся!
А вот бобров для купцов добывали, потому что платили хорошо, по целой векше.
— Только, парень, ты не все рассказал, — криво усмехнулся Буч. — Морна, окромя всего прочего, еще и ведьмой была. Она город свой оградила, чтобы никто о нем не знал, не слышал и не видел. И пока ведьма не умерла, а она четыреста лет прожила, а то и больше, так бы о том городе никто и не знал.
— Морна была великой волшебницей! — строго поправил пленник. — И город свой она магическим колпаком прикрыла, чтобы враги не смогли захватить!
— Ага, — кивнул Буч. — И чтобы парни росли не как мужчины, а как рабы при бабах.
— И что плохого? — усмехнулся пленник. — Мужчины у нас не работают, не воюют, а только женщин ублажают. Какие же они рабы? Женщины же и пашут, и сеют, и олово добывают!
— А ты как здесь очутился, если тебе положено женщин ублажать? — поинтересовался Данут.
Пленник насупился, явно не желая отвечать.
