быстро пресекла все разговоры.
Никес с супругой часто бывали в гостях у Сафара и Алии – обсуждали дела города, да и просто говорили за жизнь. Других друзей у четы нынешних градоправителей в Леддне пока не было, зато недругов теперь хватало. А скоро, увы, появится ещё и целый сонм друзей мнимых – всех тех, кто мечтал бы из этой дружбы извлечь пользу. Но Никес знал, что там, где не хватит прозорливости ему, подскажет Клийя, а вместе они сумеют уберечь Сафара и Алию.
У дома они остановились. Окна были темны – здесь все уже спали. Сафар и Алия привыкли к жизни в деревне и ложились рано, а просыпались с рассветом.
– Пригляди за ними за меня, командир Никес, – проговорил царевич с непривычной для него мягкостью. – Им будет тяжело.
– Пригляжу, господин, – улыбнулся воин. – Они на своём месте… В Леддне ещё это оценят. Некоторые уже оценили.
Ренэф кивнул.
– Им нравится здесь, как думаешь? Мне-то они всего не скажут, – царевич усмехнулся.
– Очень нравится. Поначалу привыкали, да и страшно было вот так свою жизнь менять. Но теперь, думаю, многие сложности позади, – Никес чуть улыбнулся, вспоминая, каким уютным стал дом благодаря стараниям госпожи Алии – словно и не принадлежал никогда другим людям. – Они верны тебе, господин мой царевич, – добавил он, посмотрев на своего спутника. – Как и мы.
Сын Солнца кивнул.
– Знаю, Никес. Поэтому никогда не забуду вас и этот город, как бы мой путь ни сложился дальше.
– Ты… Мы можем надеяться, что ты ещё вернёшься сюда, господин? – спросил Никес, в очередной раз понимая, что уже просто не представляет, какой будет Леддна без Сына Солнца. Со дня на день царевич должен был уехать, возможно, навсегда…
Рэмеи чуть улыбнулся – как показалось командиру стражи, с некоторой печалью.
– Мне бы этого очень хотелось… Идём дальше. Хочу обойти как можно больше, пока Ладья Амна не поднялась.
К вратам акрополя они возвращались в молчании.
– Сейчас, господин, – тихо напомнил Никес, когда они вышли к началу тропы, спускающейся к нижнему городу.
– Что сейчас?
– Ну… крикнуть хорошо бы сейчас.
– А! – рэмеи тихо рассмеялся и окинул взглядом спящий город, скрытый в ночной дымке. В его взгляде была гордость и почти нежность. То, что судьба Леддны была ему не безразлична, Никес понял уже давно. Но кажется, царевич ещё и по-своему полюбил город.
«Всё спокойно!»
Сильный голос Сына Солнца прокатился над тропой, подхваченный эхом где-то на улицах, как будто Леддна отозвалась ему. Было в этом что-то правильное и глубоко символичное – как мистическое заверение в том, что и впредь всё здесь будет хорошо. Спокойно.
Они отозвались, пришли той же ночью – молча собрались в одном из молельных дворов в ожидании своей участи, уставшие, бесстрастные. Что-то похожее на страх проявили только самые молодые, послушники – юноша и девушка, да и те не отступали, только тесно прижались друг к другу. Трое жрецов – двое мужчин и одна женщина – да двое послушников, вот и вся община мятежников, которую Хархафу оказалось обнаружить не под силу. Были ещё Перкау и Лират… И загадочная женщина, осквернившая останки наследника. Восемь, всего лишь восемь!.. Ввосьмером они удерживали этот храм от разрушения, и ввосьмером едва не обернули Владыку против жречества Стража Порога!.. Глядя на них, Хархаф с трудом мог представить, как им вообще удалось то, что удалось. Но сейчас они точно лишились души и воли – без Перкау, без Лират, в преддверии того, что было почти равно уничтожению их храма.
Он обвёл всех усталым взглядом и сухо уточнил:
– Больше никто не придёт?
– Больше никого нет, – ответил один из жрецов.
– Что с Лират? – спросила женщина.
– Она… ушла, – ответил Хархаф, вспоминая шелест лёгких крыльев смерти в покоях подготовки.
Они поняли то, что стояло за его словами, – видимо, и к этому Лират их готовила. Никто не выразил ни протеста, ни удивления.
– А мы? – спросил второй мужчина.
– Вы отправитесь с нами в столицу, к Первому из бальзамировщиков, – ответил Хархаф. – А пока я прошу передать мне ваши амулеты, знаки вашего посвящения. Владыка даровал ваши жизни мудрейшему Минкерру. Но ваше служение Стражу Порога окончено.
Они медлили, цеплялись за последнюю нить – за то, что составляло для них смысл жизни.
Хархаф ощутил за своей спиной присутствие Кахэрки и её псов. Неслышно преемница Минкерру выступила из теней, посмотрела на собравшихся. Что было в её взгляде, Хархаф не видел, да только под этим взглядом они один за другим подошли и сложили амулеты. Но не к ногам Хархафа – к её ногам.
Последней подошла девушка-послушница, совсем ещё юная. Она нашла в себе смелость поднять взгляд на Кахэрку и тихо, с чувством сказала:
– Вы несправедливы к нам…
– Страж Порога всегда справедлив, – бесстрастно ответила жрица и кивнула Хархафу.
– Сегодня ночуем в храме, завтра – за его пределами, – коротко сообщил он. – После – ладьёй в Кассар, оттуда в столицу без всяких отлагательств.
Откуда-то издалека завыли псы, и он внутренне содрогнулся.
– Стая с нами не пойдёт, – печально изрекла женщина из общины. – Наше служение может быть закончено… отнято у нас. Но их служение – вечно.
Ей никто не ответил. Хархаф собрал амулеты, потом распорядился о том, чтоб солдаты накормили… мятежников, пленников? Жрец не знал, как думать о них. И почему он представлял, что всё будет иначе, сложнее? Всё то время, пока он искал их, Хархаф готовился к тому, что придётся сражаться, увещевать. Но, похоже, Лират действительно сделала больше, чем он ожидал. К тому же вместе с угасанием воли их оставили и силы – сколько дней они скитались по подземным лабиринтам некрополя, скрываясь от преследования?
Тихое, глухое отчаяние владело храмом, накатывало волнами. То же отчаяние владело и жрецами, этот храм оживлявшими. Последний рубеж, что пытался выстоять более тридцати лет после войны, рассыпа́лся вместе со всеми его страшными тайнами.
Позже Хархаф пошёл за Кахэркой. Он нашёл её в святилище в нижних залах подготовки, над телом Лират. Бальзамировщик замер на пороге, не желая тревожить её.
– Помоги мне, – мягко велела Кахэрка и указала на один из столов подготовки.
Хархаф поспешил исполнить её просьбу. Он поднял Лират без труда – её тело было сухим и лёгким – и перенёс, куда велела жрица. Что собиралась делать Кахэрка, он не знал, но подчинился. А сама бальзамировщица подошла к плетёным сундукам, достала оттуда чистый лён и благовония. Запасы общины были скудными, не
