Ознакомительная версия.
Нервный заталкивает в рот длинные стрелы луки, торопливо жуёт большой кусок хлеба и всё ни как не может усидеть на месте. Зато Плотный совершенно никуда не торопится. Закусывая варёной картошкой, насмешливо поглядывает на неровного сообщника. Нервный, сделав огромный глоток воды прямо из горлышка, с треском поставил кувшин на стол:
- Ну всё! Хватит дурака валять, пора за работу.
- Да куда ты всё спешишь? – кусая хлебную горбушку, недовольно возразил Плотный. – Не дай бог перестараемся. Сдохнет ещё. Тогда витус Саян нам точно головы свернёт. Может так расколется.
- Да знаю я эту сучью породу! – истерично воскликнул Нервный. – Из них каждое слово раскалёнными клещами тащить надо! Этот молодой, крепкий, не сдохнет.
Нервный вскочил на ноги. Хлебные крошки горстями посыпались с заляпанного кровью передника. Отлетевшая табуретка гулко грохнулась на пол.
Как!!! Опять?!! Ковка нервно дёрнулся всем телом. К горлу подступил комок горечи. Захотелось сжаться в комок, свернуться калачиком, но проклятый камень только равнодушно качнулся под ногами.
Первый удар мохнатой плёткой опять пришёлся по лицу. Адская боль громом и молнией разнесла в клочья останки силы воли. Ковка, судорожно дёргаясь всем телом, истошно завопил:
- Не-е-е!!! Не на-а-адо!!! Я! Я! Я всё скажу!!!
Но Нервный как будто ничего не слышит. Мохнатая плётка с визгом падает и падает на истерзанное болью тело.
- Гет! Прекрати! – вмешался Плотный.
- Что прекрати? – Нервный как будто только что очухался.
- Бить прекрати. Не видишь – дозрел клиент.
- Не-е-е! – упрямо возразил Нервный. – Опять упрётся.
- Нет!!! Нет!!! Не упрусь!!! – закричал Ковка. – Всё скажу! Всё!!!
- Ну вот видишь – не упрётся, - обрадовался Плотный. – Да отойди ты от него!
С видом обиженного ребёнка, у которого большой бука отобрал любимую игрушку, Нервный нехотя отошёл, но ужасную плётку так и не выпустил из рук.
Плотный, не вставая из-за стола, вытащил серый листок бумаги, чернила и палочку для письма.
- Имя? – спросил Плотный.
- Ковка.
- Прозвище есть?
- Нет.
- Род, племя?
- Белый Медведь, Серый Волк, - торопливо выпалил Ковка.
- Сколько человек успело перебраться через стену?
- Я один, - совершенно искренне ответил Ковка.
- Цель проникновения в крепость?
- Открыть ворота.
- Ага!!! Врёшь, зараза! – Нервный азартно взмахнул плёткой. – Чтоб этот щенок смог открыть ворота – в жизнь не поверю!
- Это правда!!! – истерично воскликнул Ковка. – Нас десять было! Мы, думали, нападём, внезапно! Получится!
- Поготь! – Плотный сурово глянул на Нервного. – Пусть говорит. Пока говорит.
- У-у-у, - Нервный недовольно насупился. – Ну если ещё брехать вздумает!
В голове даже мыслей о лжи не осталось. Сломленный и униженный, как на суду перед ликом Великого Создателя, Ковка честно и торопливо отвечает на многочисленные вопросы Плотного. Нервный с недовольной миной на лице маячит перед глазами. Влажная от крови и пота плётка по-прежнему болтается в его руках.
Допрос продолжался больше часа. Плотный исписал кучу листков. Мучителей интересовало буквально всё: имена остальных участников глупой попытки проникнуть в Тивницу, имя Верховного Вождя племени, настроение охотников, что едят, что думают, как звали напарника… И ещё, ещё, ещё до бесконечности. Ковка потерял чувство реальности. Кажется, будто прошла целая вечность с того ужасного момента, как его вздёрнули в этой комнате и повесили на ноги тяжеленный камень. Потерять бы сознание, уйти в спасительное небытие, но хлёсткие удары плёткой вновь и вновь возвращают его в кошмарную реальность. Наконец Плотный бросил на стол палочку для письма и произнёс:
- Хватит на сегодня. Витус будет доволен. Пакуем клиента.
Ковка тихо застонал, когда мучители наконец-то отцепили от ног тяжёлый камень, а его самого сняли с крючка. Ступни и кисти онемели и потеряли чувствительность. Стягивающие путы аккуратно развязали. После перенесённого допроса не то что сопротивляться, пошевелиться невозможно.
Без лишних церемоний, даже не став его одевать, мучители поволокли Ковку куда-то вниз. До сознания едва доходят тусклые образы: какая-то лестница, стены, свет факелов. Затылок пересчитал все без исключения ступени. И последняя остановка перед квадратным люком в полу.
- Эй!!! – Нервный открыл тяжёлый люк. – Охотничики!!! К вам пополнение!
Измученного Ковку наскоро обмотали склизкой верёвкой и, словно тюк с грязным бельём, спихнули в раскрытый люк. Свет померк. Вонючая верёвка немилосердно впилась в истерзанное тело. Ковка тихо застонал и вяло зашевелился.
Заботливые руки подхватили Ковку, распутали гадкую верёвку и аккуратно уложили на мягкое. Сверху посыпалась сброшенная одежда. Ничего не понимая, Ковка еле слышно просипел?
- Где я?
- Они называют это место тюрьмой, - ответил заботливый голос.
- И держать нас здесь, как бешеных крыс, – зло добавил другой.
Перед глазами поплыли розовые круги. Неудачная попытка проникнуть во внутрь крепости, шальное бегство в темноту и кошмарный вопрос вымотали до предела, высушили, словно глубокий колодец до самого дна. Освобождённые от пут руки и ноги, гудят. Ковка слабо пошевелил пальцами.
Кошмар допроса потихоньку отступил, началась нервная разрядка. Ковка вновь затрясся, но уже не только от боли. Вдруг снизошло осознание ужаса произошедшего. Он – проиграл. Попытка перебраться через стену и открыть ворота на самом деле такая, такая глупая, была.
- Ничего, парень, всё пройдёт, - прозвучал всё тот же заботливый голос. – Потерпи немного.
Мокрое и прохладное прошлось по лицу, на миг утихомирив пульсирующую боль. Под гудящий затылок положили свёрнутую валиком куртку.
- Одевать тебя пока не будем. Отойти тебе нужно, а то хуже будет.
- Постой! – чья-то рука вцепилась в плечо, Ковка сдавленно охнул. - Расскажи! Что там? Снаружи? Когда нас освободят?
- Оставь его. Доконаешь. Оклемается малость, сам расскажет.
Ковка расслабленно склонил голову набок. Ужасные плётки и тяжеленный камень остались далеко позади. Пусть тело по-прежнему горит, словно объятое пламенем, но мучения уже закончились. Но кое-что не даёт погрузиться в небытие. Ядовитая мысль буравит голову, мерзкой змеёй терзает душу. Сознание на миг прояснилось, Ковка открыл глаза. Из темноты выступили склонённые над ним лица. С трудом разлепив разбитые губы, Ковка просипел:
- Простите меня. Люди. Я. Я не смог. Я. Я не удержался. Я. Я им всё рассказал. Они. Они.
Горькие слёзы заструились из глаз. Стыд, невероятный стыд за собственную слабость, трусость и малодушие сковали грудь. Невозможно дышать.
Ознакомительная версия.
