Ознакомительная версия.
Однако, к сожалению, взрыв глюонного реактора на «Селентиуме» не мальчишеская выдумка, и бунт транспортных механоргов тоже, и отсутствие М-связи с Землей и вообще с чем бы то ни было, увы, не вранье. Чего уж говорить о фактическом прекращении функционирования бортового спинтронного мозга? Вон, даже автономные манипуляторы пришлось заблокировать. Ведь совсем отключить Церебрум нельзя. Можно лишь лишить его внешних эффекторов…
Поначалу, даже невзирая на факты, Климов не поверил Быстрову. И блокнот с сообщениями от Александра Неверова мог оказаться искусной подделкой. Сам Климов в отрочестве и не такие штуковины мастерил. Но «космический заяц» предъявил доказательство, против которого не попрешь. Ни больше, ни меньше, как саму баснословную Шэрон – механтропа-убийцу.
Пользуясь своими би-ридерскими способностями, мальчишка вычислил местонахождение твари. Дальше начался натуральный детектив. Как только корабль вошел в режим торможения, Климов, на всякий случай вооружившись – у каждого капитана есть в личном сейфе боевой парализатор – направился в астрофизическую обсерваторию. Быстрова-младшего он держал позади себя, велев строго настрого, чуть что падать на пол и не шевелиться.
Тем более, что парализатор штука довольно пакостная, лупит веером, и при попадании все, что имеет биоэлектрическую активность валится с копыт. Космолетчики какое-то время даже беззлобно подшучивали над «вооруженными до зубов» капитанами, ровно до того случая с экипажем «Центуриона», напоровшимся на поверхности Ганимеда на некую весьма агрессивную небелковую форму жизни.
У Климова не было особой уверенности, что парализатор справится с механтропом, но, разомкнув двери обсерватории «отмычкой», он ворвался туда, держа ствол наперевес. Мальчишка не соврал. В обсерватории действительно присутствовала сексапильная блондинка в измятом и изорванном платье, сидящая в кресле в самой непринужденной позе. Глаза ее были широко, но бессмысленно открыты, на губах застыла улыбка. На вошедших Шэрон не реагировала, она казалась совершенно дезактивированной, но юноша Быстров сообщил, что механтроп каким-то образом блокирован, цепи обратной связи замкнуты и теперь внешнего мира для него… нее просто не существует.
Капитана не слишком убедили уверения этого юного специалиста, что внутренняя тюрьма, в которой неизвестным способом была заперта Шэрон, абсолютно надежна. Гораздо более убедительно выглядели раскуроченное астрофизическое оборудование и обломки стюарда, занимавшего в схеме обслуживания седьмое место. Решив, что, как только появится свободная минутка, он вышвырнет эту страшненькую куклу за борт, Климов не только запер дверь разгромленной обсерватории, но и загородил ее аварийным щитом.
Таким образом с Шэрон удалось разобраться. Оставалась еще одна проблема, о которой нужно было помнить, это предупреждение старика Неверова о возможном нападении на корабль Стражей Системы. Слава мистеру Уотсону, конструктору корабля, «Вестник» хорошо оснащен против любой внешней угрозы. Оставалось только тщательно прощупывать пространство локаторами и все время быть начеку. В чем, собственно, и заключается работа космического капитана.
– Внимание, капитан! – проговорил Харрисон. – Скорость уравнена. До касания тридцать секунд.
Климов очнулся от своих размышлений и приказал:
– Серебров, полный экран!
Штурман развернул полноразмерное изображение. Купол рубки словно исчез. Справа и сверху небо закрывала угольно-черная полусфера астероида. Слева пылала солнечная корона, словно исполинский кузнечный горн, в котором плавятся миры. Даже многократно отфильтрованное изображение не могло скрасть всей ослепительной мощи светила. Пусть до него было еще далеко, но все же Икар приближался к перигелию. На лбу у капитана выступила испарина, хотя температура в рубке не превышала двадцати градусов.
– Да, лето на Икаре будет жарким, – пробормотал он, доставая носовой платок.
– Пятнадцать секунд до касания!
Придвинувшись, планетоид утратил идеальную округлость форм. Стало видно, что он уродлив и горбат. Пылание солнечного горна отрезало клинком тьмы.
– Есть касание, капитан! – доложил Харрисон. – Ноль-ноль.
– Заякорись, – приказал Климов.
Харрисон поколдовал с пультом и от «Вестника богов» к опаленной космической скале протянулось щупальце силового якоря. Теперь космолайнер мог, почти не тратя топлива, оставаться на ночной стороне Икара. Оставаться сколь угодно долго, по крайне мере, до тех пор пока астероид не унесет «Вестник» по ту сторону Солнца.
Глава десятая
Стражи в сумерках
Шерсть Мафу стояла дыбом, вибриссы торчком, а хвост яростно дергался из стороны в сторону. Александр озадаченно уставился на него.
– Вторжение?! – переспросил он. – Нарушение воздушного пространства Земли?! Ты уверен, котяра?
Мафу презрительно зашипел и рванул в сторону кабинета. Александр, теряя шлепанцы, позабыв, что держит в руках горячущий чайник, помчался за ним. Свежезавареный чай выплескивался на паркет, распространяя восхитительный запах брусничного листа.
Метафелиций, как всегда, работал с опережением. Поэтому сразу же за порогом кабинета Александр оказался на ночной улице небольшого фаланстера. Наугад ткнув носиком чайника перед собой, Александр получил справку. В крохотном окошечке информатора пробежал текст:
«Крым. Восточное побережье. Керченский пролив. Пантикапей -фаланстер любителей археологии. Число постоянных жителей 586 человек. Сезонный прирост населения от 1500 до 2500 человек. Председатель Совета фаланстера Аполлон Григорьевич Нефедов…»
Александр свернул информатор и огляделся. Несмотря на позднее время, на улице было полно народу. Люди толпились на открытых местах, глазели в небо, оживленно жестикулируя и призывая друг друга наперебой:
«Смотри!… Смотри!… Да, смотри же!…»
С кроны ближайшего платана раздался раздраженный вопль Мафу. Александр перевел его для себя как: «Разуй глаза, тупица!», и исполнил требуемое. Поднял голову, разул глаза и даже рот разинул от изумления. Зрелище того стоило.
Южное яркое ночное небо не было пустыным. В нем свободно парил некий объект, формой напоминающий каноэ, только километровой длины. Сам объект был свершенно темным, если не считать трех красных огней, вращающихся в замысловатом танце, примерно, в центре днища. Но не эти огни завораживали наблюдателей, а волны роскошного голубого света, расходящиеся во все стороны от носовой части объекта, как будто это и впрямь было каноэ какого-нибудь полинезийского божества, свободно рассекающего безмятежную небесную лагуну.
Ознакомительная версия.
