В данном сборнике представлены художественные рассказы, отображающие жизнь и суть галактики Андромеды, во всей ее мрачной красе.
хруст прикладов винтовок, встречающихся с плотью, эхом разносится по маленьким хижинам. Матери крепко сжимают своих детей в отчаянных попытках оградить их от этой жестокой сцены. Солдаты толпятся в амбарах и складских помещениях, высыпая мешки с зерном на ожидающие телеги; цыплята отчаянно кричат, пытаясь спастись от грубых рук, вцепившихся в их хрупкие формы. Искаженные страданием лица, едва приглушенные крики поднимаются от этих когда-то мирных жителей деревни, беспомощно наблюдающих, как коммунисты отбирают все, ради чего они неустанно трудились. Когда воздух содрогается от грохота скачущих сошадей, вдали поднимается небольшое облако пыли. Глаза жителей расширяются от страха и недоверия, когда они понимают, что вот-вот попадут под перекрестный огонь двух противоборствующих сил. Солдаты-коммунисты торопливо собирают как можно больше ресурсов, небрежно запихивая мешки с зерном на телеги, содержимое которых рассыпается и топчется обутыми ногами. Кары дико визжат, когда их беспорядочно бросают в ящики со сломанными крыльями и перьями, разлетающимися повсюду. Паника чувствуется на лицах всех — отчаявшиеся матери, крепче сжимающие своих детей и сдерживающие рыдания. Приближающиеся солдаты демократической конфедерации объявляют о своем прибытии яростным боевым кличем; Всадники проносятся через деревню, держа оружие наготове и целясь в отступающих коммунистов. Раздаются выстрелы среди криков животных и испуганных криков жителей деревни, попавших в хаос. Солдаты-коммунисты карабкаются, чтобы их не сразили пули или мечи; брызги крови на заснеженной земле, как мрачные малиновые розы, внезапно распустившиеся посреди насилия. Некоторые сгибаются под безжизненными телами, в то время как другим удается бежать в ближайший лес, оставляя за собой разграбленную деревню. Семьи прижимаются друг с другом, раздавленные горем за тех, кто погиб в этой стычке, и в страхе за то, что может остаться после того, как две армии опустошили их когда-то процветающую колонию. Как только коммунистические солдаты отступили, демократы быстро устанавливает контроль над деревней. Они начинают прочесывать дома и недвижимость в поисках чего-нибудь ценного — драгоценностей, золота, серебра и любых других предметов, которые можно переплавить или продать для финансирования своих военных действий. Перепуганные жители деревни вынуждены сдавать семейные реликвии — обручальные кольца, срываемые с дрожащих пальцев, ожерелья, сорванные с шеи — и все это под бесстрастным взглядом этих закаленных солдат. Воздух наполнен запахами пота и страха, когда мужчины и женщины жалобно рыдают, когда теряют драгоценные сувениры, передаваемые из поколения в поколение. Но еще более разрушительным является то, что происходит дальше: офицеры конфедерации начинают облавы на мужчин в расцвете сил для призыва на военную службу. Отцов насильно разлучают с плачущими семьями, а сыновья цепляются за матерей, лица которых сморщиваются от горя из-за потери еще одного любимого человека. Тех, кто осмелится сопротивляться, ждут безжалостные последствия: штыки вонзаются в тела, которые безжизненно рушатся на землю, а под ними, словно болезненный ореол, сгущается алый цвет; выстрелы зловеще эхом разносятся по деревне, а отчаянные мольбы превращаются в придушенные крики, прерываемые жестокой смертью. Похищенные мужчины скованы кандалами, как скот, многие все еще истекают кровью от жестоких избиений, нанесенных во время попыток похищения. Эти когда-то гордые кормильцы теперь напоминают сломленные души, неохотно тянущиеся к неизвестной судьбе, наполненной кровопролитием на чужой земле. Когда гаснут последние лучи солнца, конфедераты собирает припасы и награбленное имущество, готовясь покинуть опустошенную деревню. С недоверием глядя на свои потери — близких, еды, ценности — остаются только старики, женщины и дети. Слезы текут по морщинистым щекам, когда бабушка и дедушка крепко сжимают трости дрожащими руками. Матери баюкают плачущих младенцев на руках, пытаясь утешить их в предстоящие голодные муки и холодные ночи. Деревня кажется пустой оболочкой своего прежнего «я», с пустыми выражениями, выгравированными на каждом изможденном лице, оставшемся позади. Безмолвное отчаяние густо висит в воздухе, задыхаясь от горя и дыма от еще тлеющих костров, — ощутимое напоминание обо всем, что было потеряно за один день. Там, где когда-то смех эхом разносился по тесным улицам, наполненным повседневной суетой, теперь лежит только пустота, где заброшенные дома стоят, как призраки, преследующие это заброшенное поселение. Пронизывающий ветер беспощадно воет между узкими улочками, неся кружащиеся снежинки, которые, кажется, плачут вместе с теми, кто здесь скорбит. Вскоре тьма поглотила деревню, еще одна группа нежелательных посетителей проникла в уже опустошенную колонию. Анархисты прокрадываются под покровом ночи, их зловещие намерения скрываются за угрожающими ухмылками. Бросив хищные взгляды на то, что осталось от населения, они быстро понимают, что здесь нечего грабить. Разочарованные этим откровением, но жаждущие какого-нибудь извращенного развлечения, они обращают свое внимание на уязвимых женщин, оставшихся позади. Крики сотрясают тихий полуночный воздух, когда анархисты яростно хватают этих перепуганных женщин, собираясь их изнасиловать. Резкий запах пота и страха отвратительно смешивается со звуками рвущейся ткани и шлепков плоти. Глаза расширяются в умоляющем отчаянии, прежде чем уступить место пустому смирению — последний клочок достоинства, оторванный среди невыразимых ужасов, совершенных против их воли. Демонстрируя ужасающую жестокость, анархисты маниакально смеются, вытаскивая своих жертв среди оставшихся жителей деревни — стариков, чьи лица искажаются от ярости, сдерживаемой только беспомощностью; дети, спрятавшиеся за рушащимися стенами, наблюдающие пороки, которые они слишком малы, чтобы понять. Не сдерживая своей кровожадности ради тошнотворного развлечения, некоторые анархисты начинают убивать жителей наугад: ножи прорезают кожу насквозь, оставляя из перерезанных артерий бьющие алые струйки; черепа прогибаются под сильными ударами самодельного оружия, разбрасывая мозговое вещество по грязному полу. Ужасное буйство анархистов продолжается всю оставшуюся ночь, оставляя за собой путь боли и страданий. Половина оставшихся жителей жестоко убита — пропитанная кровью земля свидетельствует об их ужасной судьбе. Когда рассвет сменяется утренним светом, он отбрасывает жуткое сияние на руины этой когда-то мирной деревни, теперь разрушенной до неузнаваемости. Выжившие с пустыми глазами цепляются друг за друга, дрожа от ужаса от того немногого, что у них осталось; тела валяются разбросанными, как сломанные куклы, бездумно брошенные этими чудовищными зверями, которые ходят среди них. С дикими ухмылками, выказывающими крайнее презрение ко всему порядочному, анархисты поджигают дома по всей деревне. Едкая вонь от испепеленного дерева тошнотворно смешивается с запахами горящей плоти, все еще заключенной в этих пылающих структурах — крики наполняют воздух, а те, кто не может убежать, становятся живыми кострами, поглощаемыми адским огнем, зажженным чистой злобой. Пламя жадно прыгает от здания к зданию, пожирая все на своем пути, пока не останется ничего, кроме тлеющего пепла и почерневших обломков. Кругом на фоне разрушения и запустения разворачиваются страшные сцены: женщины бесцельно шатаются в поисках пропавших членов семьи; дети неудержимо дрожат под самодельными покрытиями, сделанными из остатков, найденных среди дымящихся руин; пожилые люди падают
