– Где ты ее взял?
– У покойника.
– Ты убил моего отца? Именно это ты имел в виду, когда сказал, что много полковников развелось?
Сивуч ощерился и потянул руку к ножу, заткнутому за ремнем на поясе. И по его виду я понял, что пора либо его кончать, либо что-то врать. Убивать Андрея мне не хотелось, не потому, что он был мне симпатичен, просто чувствовал я за собой вину, словно убил его отца. Конечно, убил, и все было честно в том споре с Сивучем старшим. Но вот, же какая ерунда в голове происходит…Сам сиротой вырос, и как-то пунктик у меня образовался в этом отношении. Что грех детей без родителей оставлять. Понятно, что Андрей не грудной младенец и без своего папашки еще лет тридцать проживет, если повезет, конечно. Но такую я неловкость перед ним чувствую, хоть башкой об стену бейся.
– Нет, просто нашел труп. А с ним вещмешок, – пожал я плечами. Не знаю, насколько убедительно это вышло, но Андрей смягчился и спросил уже другим тоном:
– Где он был?
– Рядом с трупом.
– Да не мешок. Погибшего ты, где нашел?
– В болоте, – брякнул я, и сразу понял, что сказал правильно. Андрей слегка расслабился.
– А как ты узнал кто он такой?
– Так по документам, и мешок подписан,- пожал я опять плечами,чувствуя, что если вот так буду плечами пожимать на каждый вопрос Андрея, у меня рефлекс выработается. И потому буду ходить, и кто чего не спросит плечами дергать.
– Понятно…Как он умер?
– Ты не поверишь, спрашивал. А он не ответил, – съехидничал я, чувствуя желание отправить сына к отцу. Но тут в нашу перепалку вмешался Хаймович.
– Может, хватит? Что вы как дети малые? Времени нет. А кое у кого его нет совсем…Должен тебя честно предупредить Андрей, что как только мы заметим, что ты попал под влияние чужого разума, мы тебя ликвидируем немедленно. После слов Хаймовича Андрей сник и сказал:
– Я и сам хотел вас об этом попросить. Не хочу быть куклой в чужих руках. Но и со смертью моего отца мне разобраться надо. Вот он говорит, что по документам опознал, а сам читать то хоть умеет, дикарь городской?
– Кто? Я? Сам тупой!
– Прекратить! – рявкнул Хаймович,- Еще драки мне тут не хватало!
Мы замолчали. И в это время нечто бездушное гулко и громко завыло на одной ноте, это раздался сигнал тревоги. Андрей шарахнулся и прикрыл дверь в комнату спасаясь от неведомого врага, выть стало тише. На мониторе, стоящем на соседнем столе появились какие-то строки, и Хаймович стал поедать их глазами.
– И что случилось? – поинтересовался я, ощущая в душе холодное спокойствие, словно происходящее меня не касается.
– На верху кто-то напал на племя…,- ответил Хаймович, – Не твои ли соплеменники Андрей?
– Мои, вряд ли…
– Что пишет-то твой искусственный разум? – спросил я. Строчки бежали быстро а читать было лень.
– Да то и пишет, что в связи с тревогой все выходы блокируются до выяснения ситуации…
И тут до моего уха донесся щелчок. Дверь, заботливо прикрытая Андреем, нежно щелкнула замком.
– Нет…ну, твою мать…,- вздохнул я, и как мне показалось Хаймович. Один Сивуч ничего не понимая хлопал глазами.
***
Они нападали на меня снова и снова…Многих я уже убил, но ощетинившись копьями и горящими факелами двуногие теснили меня, прижимая к стене. Дальний ряд поднял трубки ко рту и по моему телу застучал град мелких стрел. Одно из стрел попало в сочленение на сгибе, и всю конечность пронзила страшная боль. Словно что-то изнутри начало медленно жевать мои мышцы. Мне впервые в моей жизни стала надоедать охота. Хотелось улететь, но в помещении было слишком тесно, крылья не расправишь. Выскользнуть ужом? Но тогда мое тело станет уязвимо для копий. И я решился…Развернулся и бросился к той двери откуда был слышен зов. С разбегу я пробил дверь, и рухнул вниз, в темный провал глубокой норы.
***
– Вставай полковник, скоро рассвет, – сказал Барчан. Надо же! Первый раз в жизни проспал! Полковник недоуменно посмотрел на вошедшего. Уснул он с вечера сразу, едва тело коснулось того, что было сложено для постели – вороха прошлогодней листвы укрытого тряпьем. Измотанный за неделю организм молил об отдыхе. Поэтому уснул он так крепко, что совершенно потерял ощущение времени и внутренние часы не сработали.
Сивуч вышел из будки и обомлел. Десять, двадцать, тридцать…Да сколько же их? Спросонья даже не мог сосчитать. А перед собравшимися бойцами встретили его два сержанта назначенные вчера Шубенок и Мельченко.
– Все в сборе командир! – доложил Шубенок, – Взвод Ахромеева решили оставить для охраны поселка.
Полковник растерялся и расчувствовался. Значит, зря он грешил на своих бойцов? Не предали его. И Сивучу захотелось сказать им что-нибудь доброе, от души поблагодарить их за поддержку. Но он никогда этого не делал и не знал как. Поэтому просто сказал:
– Правильно сделали…,что оставили Ахромеева. Паек взяли на день?
– Так точно.
– Воды наберем в речке, – кивнул полковник, – И вот еще, что…бойцы. Щиты надо взять.
– Щитов нет полковник, подвода со щитами в болоте утонула.
– Плохо, ну ладно…, – полковник приободрился и поправил ремень на поясе, – Тогда слушай мою команду. Первый взвод Шубенка, замыкающий Мельченко. Пошли! И они пошли. В сером призрачном свете приближающегося нового дня, шли серые тени бойцов. Шли молча, не переговариваясь. Видимо, все уже было сказано и переговорено еще с вчера, после того как полковник уснул. Многие думали о том, что осталось за их спиной. О своих семьях, которым обещали вернуться. О том, что они не вернуться старался не думать никто.
Когда вышли к безымянной реке, и стали набирать поясные фляжки, далекий горизонт за черными силуэтами домов, стал наливаться розовым цветом. Наливающееся яблочко рассвета запылало, отражаясь в оконных стеклах. Два высоких кривых дома на том берегу, были когда-то сплошь в стекле. Теперь же квадратные чешуйки остались лишь местами. Блики солнца усиливало сходство домов со змеями, пытающимися ползти по воздуху на небо.
– Глянь, – сказал Мельченко, показывая глазами на строения Шубенку – Кривые дома, спьяну наверное строили…
– Вряд ли, – не согласился Валера, – Такой дом за одну пьянку не построишь.
– Так я и говорю, не просыхали поди…
– Если бы не просыхали, выше второго яруса не подняли, завалился бы дом, – вставил свое веское слово Барчан. Виталий хоть к сержантам не имел никакого отношения, но вчера первым признав Сивуча за командира, постоянно крутился поблизости, словно ждал чего.
Подразделение почти в полном составе двинулось по улице, продолжающейся от обрушенного моста. Шли молча. И не по тому, что бойцам не хотелось языки почесать, просто они вышли на военную операцию, чему-чему, а дисциплине во время вылазки Сивуч их научил. Ни одного шага в сторону, ни одного вскрика или выстрела, если он не упреждающий. Они и ступать старались как в лесу, мягко, нежно, чтобы не хрустнуло ничего под ногой и не выдало их присутствия. Маршировать их полковник никогда не заставлял, а вот идти след в след, и стоять в бою плечом к плечу они умели хорошо. Сейчас же, летящему в небе голубю они казались не военным подразделением, а просто целеустремленно шагающей толпой.
