спросила Василиса, с которой я болтал по телефону.
— Довольно прозаичен, — ответил я, рассматривая внутренний двор выделенного нам дворца через окно. — Завтра старт официальных переговоров. Пафосная вечеринка.
— Веселишься без нас, — вздохнула супруга, и я через телефон понял, что Василиса надула губки.
— Ужасно страдаю! — возмутился я.
По двору туда-сюда шастали сотрудники в штатском и не штатском, внимательно осматривая каждый куст. Охрана территории дворца и зачистка его от посторонних устройств не прекращалась ни на миг.
— Знаю я твои страдания. Как с Его Высочеством ни уедете, вечно с вами что-нибудь приключается… — буркнула Василиса.
— Не выдумывай, — честно соврал я. — Это было-то всего раз.
— Или два, — ехидно возразила девушка.
— Около того, — не стал спорить я с очевидным. — Лучше расскажи, как твои дела?
— Пытаюсь работать, — вздохнула Василиса. — Но вместо этого смотрю кроватки и распашонки…
— Ну что ты смотришь, заказывай.
— Рано, — отрезала супруга.
Я закатил глаза, хоть княгиня меня и не видела. Эти чисто женские закидоны про «плохую примету» я не мог понять ни в той жизни, ни в этом мире. Но спорить с беременной женой о ее суевериях — себе дороже. Так что…
— Хорошо, дорогая, как скажешь, — покладисто согласился я.
— Я съездила в университет, — резко сменила тему Василиса. — Оформила академический отпуск. Разумовский был недоволен, — сообщила она со вздохом, — сказал, что, скорее всего, больше стихий я не смогу открыть. Ругался на тебя.
— Он на меня всегда ругается, — отмахнулся я.
— Я сказала, что мы выполняли поручение государя! — хихикнула супруга.
— А он?
— Ругался еще больше!
— Безобразие, — улыбнулся я.
Василиса вздохнула:
— Я скучаю.
— Я тоже скучаю. И скоро вернусь.
— Возвращайся скорее. Мне страшновато одной по ночам, — тихо призналась супруга.
— Еще пара-тройка дней и домой, — заверил я Василису.
Она снова вздохнула, мы немного поболтали на совсем уж отвлеченные темы — например, как Василиса журит Лобачевского, зачастившего к нам в офис, но героически державшего дистанцию со своей пассией — и тепло попрощались.
Положив трубку, я решил, что по возвращении запрусь дома и до рождения детей меня оттуда никто не выколупает.
Словно в насмешку моим планам в дверь вежливо постучали, а после разрешения вошел слуга с гербом Романовых на лацкане.
— Ваше Сиятельство, — поклонился мужчина, — Его Высочество приглашает вас после ужина на бокал лучшего английского бренди.
— Благодарю, — кивнул я.
А вот и работенка началась.
Покои Его Высочества — единственные, которые успели прощупать вдоль и поперек, и единственные, в которых ничего не нашли. Ну, почти ничего — пара подслушивающих устройств не считается. Вроде как и неприлично подслушивать, но вроде как и не попытаться — совсем уж неприлично будет.
Иван пригласил меня и князя Голицына, который окинул меня неизменно недовольным видом.
— Андрей Прохорович, давайте без личных эмоций, — проговорил цесаревич, от которого косой взгляд князя не укрылся.
— Я ему не доверяю, — пожал плечами Голицын.
— Вам должно быть достаточно, что ему доверяю я, — с нажимом произнес Иван.
— Ваше решение, — равнодушно пожал плечами мужчина, как бы говоря «если что — я предупреждал».
— Итак? — сменил тему цесаревич, приглашая нас присесть в довольно уютные гостевые кресла.
— Наши осведомители при дворе говорят, что дела у Карла обстоят хуже, чем нам виделось из Кремля, — начал Голицын, наливая себе в бокал гранатовый сок из хрустального графина.
Удивительное дело, но на встрече про бренди собственно бренди не было ни капли! Цесаревич пил кофе, я же просто потягивал негазированную воду. Все понимали, что голова должна оставаться трезвой.
— Насколько хуже? — размешивая сахар в фарфоровой чашечке, уточнил Иван.
— Фракции готовы вцепиться друг другу в глотки, и на жизнь Карла никто не поставил и ломаного гроша, — ответил Голицын. — Нынешний Его Величество уже всеми признанный отработанный материал.
— Логично, конечно, но нам не на руку… — протянул Иван.
— Не лучший сценарий, — кивнул Голицын, — однако вполне предсказуемый. Также мне рассказали о…
Нашу ламповую беседу прервали стуком в дверь. Иван озадаченно разрешил войти, и в дверном проеме нарисовался один из сотрудников посольства.
— Ваше Высочество, — поклонился мужчина, — только что поступила информация, что великий князь Виталий Алексеевич взят под стражу и помещен в Тауэр. Его Величество Карл приказал подготовить все для очной встречи.
Иван жестко усмехнулся:
— Первый ход.
Букингемский дворец, Виталий Алексеевич Романов
Виталий Романов застегнул манжеты рубашки и посмотрел на себя в зеркало. Последние недели вышли непростыми, однако мужчина в отражении не выглядел ни осунувшимся, ни уставшим. Наоборот, он фонтанировал энергией и с трудом сдерживался от поспешных шагов и решений, так сильно хотелось действовать.
То, что он собирался провернуть в Лондоне, должно было стать самым изящным ходом в этой партии. Дерзким, но очень действенным ходом. И адреналин от предвкушения триумфа бурлил в крови, поднимая настроение.
Виталий Романов накинул на плечи пиджак как раз в тот момент, когда дверь без стука распахнулась. Явился конвой.
— Вы крайне вовремя, — усмехнулся мужчина, поворачиваясь к вошедшим и удивленно вскинул бровь. — О, вы?
— Я, — кивнул принц Генри. — Я, Ваше Высочество, избран Министерством Двора для почетного сопровождения и обязан доставить вас в Тауэр, где вы будете находиться под стражей до тех пор, пока высокие стороны не договорятся. Прошу следовать за мной.
Романов хмыкнул:
— Что ж, ведите.
Конвой состоял сплошь из людей Виндзоров. Вот только все они принадлежали к той ветви рода, которую возглавлял племянник Его Величества Карла.
Без каких-либо препятствий и лишних зевак беглого мятежника провели по дворцовым коридорам и усадили в один из одинаковых черных автомобилей. Компанию Виталию Романова составил принц Генри, остальные сопровождающие же быстро расселись по машинам сопровождения, и эскорт тронулся.
— Какое удивительное совпадение, что сопровождать меня выбрали именно вас, — тонко улыбнулся Романов.
— Да, действительно, — покивал Генри. — Каковы шансы, что мой дядя Его Величество Карл отдал бы приказ Министерству Двора о вашей транспортировке?
В этой тонкой шутке было прекрасно все. И приказ Карла Министерству Двора — потому что ну кому он еще мог приказывать? И сам факт Министерства двора, который возглавлял один
