– Невероятно, – бурчала Ольга, закрываясь руками от пронизывающего ветра. – Нам, как плохому велосипедисту – постоянно в гору и против ветра…
Мы сделали привал в груде незавершенного строительства. Ветра в этой местности, похоже, дули постоянно – полируя камни и глыбы бетона. Возможно, этим и объяснялось отсутствие «на районе» живых существ. Ольга ковырялась в рюкзаке, извлекла «косметичку» – жестяную банку с непостижимыми женскими штучками. Она обильно смазывала лицо жирным кремом – я всегда остерегался спрашивать, из чего эта гадость сотворена. Вероятно, она сама не знала, главное, что помогало в непростых ситуациях. Мордашка блестела, как надраенный сапог. Но этого было мало. Она продолжала ковыряться в банке, бормоча, «что бы еще намазать на морду?», ей нужна защита на весь день! В итоге она покрыла себя вторым слоем, залоснилась, заискрила, стала покрываться блестящими «звездочками».
– Блеск для губ используешь? – ухмылялся я, стараясь не внюхиваться в прогорклый запах «защитного» крема. – Маскируешься под границу между светом и тенью?
– Не издевайся, – бурчала она. – Ты не представляешь, что такое для женщины отсутствие ее повседневных атрибутов. Ни помыться, ни причесаться, ни перышки почистить. Я вся чешусь и пахну.
– А у меня носки в бумеранги превратились, – похвастался я. – Боюсь выбрасывать – вернутся ведь по голове…
Мы взбирались на пологую горку. Когда-то с этой местности открывалась эффектная панорама на центр. Она и сейчас открывалась. Эффектная, как никогда. От здания бывшего обкома КПСС – резиденции губернатора – сохранились две стены, похожие на обелиски. Одну из них поддерживал завалившийся с соседней стройки подъемный кран, другая стояла сама по себе и выглядела очень неустойчиво. «Зеркально-стеклянные» жилые массивы на Военной горке стали просто горкой, венчаемой осколками остекления балконов. Горка поблескивала – вероятно, пыль на ветреном месте не задерживалась. Обвалилась высотка переменной этажности, сохранились лишь вертикальные опоры и криво висящая надпись «Ланта-банк». С этой минуты мы предпочитали не оглядываться, упорно шли вперед. Район действительно вымер – на дистанции в четыре километра мы не встретили ни одной живой души! Здесь просто нечем было питаться. У станции метро «Октябрьская» лопнул асфальт и все, что было под ним. Обнажилась бездна, в которой просматривался подземный переход к станции, истлевшие останки пассажиров, упавшие в разлом машины. Мы обогнули пропасть и устремились дальше – мимо напыщенного 27-го дома по улице Кирова, проживать в котором считалось признаком хорошего вкуса, мимо городской публичной библиотеки – в ней не уцелело ни одного окна, но здание стояло – явный комплимент добросовестным советским строителям. На улицу Восход мы не пошли – она гуляла волнами, как будто разразился бурный шторм, а потом все застыло. Мы обогнули развалины завода радиодеталей и отправились в глубь кварталов, передернув затворы и приготовив гранаты. Но и здесь нам никто не препятствовал! Такое ощущение, что нас выбросили во вчерашний день. Массив на огромном протяжении был застроен типовыми пятиэтажками. Среди них, как мухоморы в окружении бледных поганок, возвышались современные высотки. Новые дома рушились как карточные домики, а вот «хрущевки» строили по сейсмоустойчивой технологии, с них сносило крыши, выбивало оконные переплеты, кое-где отпадали халтурно закрепленные панели, но, в общем и целом, дома стояли. В них никто не жил – даже летом в насыщенных сквозняками клетушках невозможно было находиться. Мы пробирались между грудами мусора, углублялись в кварталы. Передохнули в салоне «Лэнд-Ровера», застывшего на парковке у дома. Окна были закрыты, лавина прошла стороной, а замок на двери я вскрыл прикладом автомата. «Сейчас бы еще покушать», – мечтательно вздохнула Ольга после десяти минут покоя на мягком диване.
Чувство голода обострялось, мы старались не думать о еде. Если надо – всегда добудем. Мы спешили дальше. В черных дырах подвалов попискивали крысы, но не высовывались – возможно, в данной местности они не отличались габаритами и прожорливостью. Впрочем, одну из хвостатых тварей мы все же засекли. Ее растерзанный труп с голым хвостом валялся рядом с расквашенной трансформаторной будкой. Крысу жадно обгладывало лохматое существо. Из боков животного были выдраны клоки шерсти. Оно стояло к нам спиной, помахивало пышным хвостом, и было поглощено своим гастрономическим занятием. Со спины животное не походило на мутанта. Не знаю, что нашло, возможно, образ Молчуна стоял перед глазами. Я не испугался. Приступ меланхолии сдавил грудь. Возникло дикое желание погладить собаку. Хорошая собачка… Я подошел к ней поближе. Животное почувствовало постороннего, совершило резкий скачок с разворотом и практически с кувырком через голову! Я опешил. На меня таращилась изувеченная шрамами кошачья морда! Растопырились роскошные «буденновские» усы. Оскалилась пасть, вылезли два убийственных клыка. Тварь присела на мягкие лапы, чтобы броситься. Возможно, я успел бы выстрелить. Но Ольга успела первой. Прогремела короткая очередь, пуля пробила лобную кость, и кошка без разговоров завалилась на бок, вздрогнув пару раз.
Я перевел дыхание. Даже испугаться не успел.
– Ну, ты точно инвалид первой группы на голову, – постучала по макушке Ольга. – Котенка захотел погладить?
– Я думал, это собака…
– Ну, тогда щенка…
Мы опасливо разглядывали мертвое животное. Возможно, на начальном этапе эволюции это был ангорский кот. Теоретически белый. Потом с ним что-то случилось – то ли вирусов налопался, то ли избыток микрорентген нашел свою жертву… В общем, чем удобряли, то и выросло. Ольга брезгливо передернула плечами.
– Домашний любимец, блин…
– Кошки съедобны? – задумался я.
– Ну, знаешь ли, – она натужно сглотнула. – Возможно, мы голодные, но чтобы до такой степени… Да, – она смутилась под моим ироничным взглядом, – у твоего вечно молодого, вечно пьяного приятеля Виктора я пробовала собачье мясо. Но сколько я перед этим выпила? Мне было без разницы, знаешь ли…
Вопрос был чисто академический. Непонятно, почему она восприняла его буквально. Надежду добыть нормальную еду я еще не потерял. Мы спешно снялись с места, пока не сбежалась местная публика, привлеченная шумом. И вскоре уже пересекали по диагонали падающую к Большевичке улицу Добролюбова. В районе перекрестка было много препятствий, поэтому мы срезали – через руины бизнес-центра «Якутия» и вывернутые наизнанку внутренности ресторана «Олонхо». Проезжая часть за светофором в сторону центра была забита автотранспортом. Машины теснились в четыре ряда. И не только у светофора, но и по всей дороге. Застывшие черные кляксы, обросшие слоями грязи. Когда тряхнуло в памятный день, весь этот бесконечный поток дачников тащился в город. После толчка, разумеется, никто не поехал. Машины сталкивались, переворачивались, их засыпало обломками стоящих вдоль дороги зданий. Уцелевшие машины и их водители просто не могли выбраться из этого плена.
