Зверья он не боялся. Наоборот, рад бы был встрече – мясо ему не помешает. Все равно он неуязвим в своем доме. Конечно, любой нормальный homo sapiens проникнет сюда без труда. Но и к встрече с человеком он был готов. Выпрыгнет через окно в палисадник и или убежит, или выйдет гостям в тыл. А если припрут… что ж, придется продать свою жизнь подороже.
Но пока он выжидал. Прошло около минуты.
«Может, показалось?», – подумал Данилов. В наступившей тишине он слышал биение собственного сердца. И еще один странный звук, своеобразный ассонанс: «тик-так, тук-тук».
Снова. Где-то во дворе. Ему не могло померещиться.
Он удивился своему страху. «Спокойно, старик. Это тебя надо бояться. Страшнее тебя на десятки километров в любую сторону никого нет».
Тук-тук-тук.
Он не спешил подходить к двери, через нее могли выстрелить. Вместо этого он подошел к окну, которое не было заколочено и выходило в палисадник. С улицы его было почти не видно. Тут был не стеклопакет, а самодельная деревянная фрамуга. Он отогнул гвоздь, открыл ее и протиснулся наружу.
Прижимаясь к стене, Саша обошел дом. Рыхлые, еще не растаявшие сугробы на месте кустов то ли крыжовника, то ли смородины заслоняли его от того места, где находился некто. Но там, посреди двора, было пусто.
«Нервы, батенька, нервы…».
В этот момент звук раздался снова, и Данилов определил его источник.
У дровяного сарая на земле сидела черная ворона и долбила клювом кровавую лужицу на том месте, где он три дня назад разделал пойманную собаку.
Эдгар По отдыхает.
С проклятьем Александр побежал в дом; не стрелять же в эту дрянь дробью. Но когда вернулся с воздушкой, птица уже делала прощальный круг над двором. Данилов со странной злостью сделал по вестнику несчастий три выстрела, но тот улетел прочь.
Он решил попасть обратно в дом через дверь, и еще в сенях услышал голос.
Из дома.
«Ну все. Глюки пошли», – подумал Александр и вспомнил про радио. Бегом он влетел в комнату и остановился у приемника. Но из-за собственного топота успел услышать только последние фразы.
– …с вами был поселок Подгорный. До новых встреч. Если у вас есть радиопередатчик, дайте о себе знать. И берегите себя, нас и так мало осталось.
На этой минорной ноте запись кончилась. И никаких позывных.
Голос был женский и очень приятный.
Несколько секунд Александр пребывал в ступоре. Потом, не выключая радио, достал свой походный атлас автодорог.
Подгорный… Он легко нашел его на границе Новосибирской и Кемеровской областей, в горах. Судя по всему, раньше там было тысяч десять населения и железная дорога.
Следующие три дня он не отходил от радио. Но ни назавтра, ни через день, ни через два передача не повторилась. А через три дня древний аппарат умер – то ли сели батарейки, то ли исчерпался запас живучести.
Если бы не уверенность в своей нормальности и факты из атласа, Саша подумал бы, что ему померещилось. Проклятая ворона… если бы не она, он прослушал бы передачу с начала. Хотя главное он понял и так. И впервые за время своей эпопеи почувствовал себя одиноким.
Нет, но как же легко он поверил, что это действительно город. А вдруг это просто сумасшедшая, сидящая где-нибудь в подвале посреди «столицы Сибири»? Или просто ловушка, и на подходе к этому поселку он попадет в лапы любителей «розовой свинины»?
Нет, чепуха. Одна баба не выжила бы никак. А небольшой группе человек из десяти будет не до радиоигр, у них все силы уйдут на тупое выживание. На почерк бандитов-людоедов тоже не похоже, они люди простые и конкретные. Мало кто сейчас вообще слушает радио, так что толк с такой заманухи сомнителен.
Нет. он узнал частоту, на которой вещает ее величество Судьба. Такое с ним уже было. Тогда тоже выстроилась цепь невероятных случайностей, «роялей». Сесть не в тот автобус, забыть кошелек, уехать в Тмутаракань и спастись от ядерной смерти. Судьба опять дала ему знак: этот этап пройден, пора не следующий. Что-то подсказывало Александру, что если он не подчинится зову – вряд ли доживет до лета.
Хотя было и рациональное объяснение. Мысль, которая иногда посещала его, теперь буквально ломилась в череп. Сегодня это ворона. А завтра что? Еще один медведь. Или стая в десять волков. Или человек пять уголовников. Рано или поздно капризная дама удача ему изменит, и он нарвется на непреодолимую силу. И прятаться бесполезно. Погибнуть можно и без деятельного участия других. Достаточно получить травму, после которой он не сможет добывать пищу – сломать ногу, например. Или серьезно заболеть. И хана. В долгосрочной перспективе он обречен.
Да и не надо преувеличивать трудность путешествия. Во-первых, оно на пятьдесят километров короче. За эти месяцы он прошагал пару тысяч километров по окрестным дорогам. К тому же он уже не тот робкий очкарик. Он, бляха муха, ужас, летящий на крыльях ночи. А главное, зима кончилась, и людей стало гораздо меньше. Достаточно избегать населенных пунктов и передвигаться по ночам. По сравнению с его великим походом это будет приятная прогулка.
Была и еще одна причина: дома у него больше не было. Он не испытывал никаких чувств к этим руинам, не больше, чем к другим – в Новосибирске, Москве, Лондоне, Нью-Йорке. Если б он сохранил склонность к патетике, сказал бы, что носит Родину у себя в сердце.
Данилов спустился в подпол. Отрезал ломоть копченой медвежатины, сжевал немного прошлогодних соленых огурцов. Запасы опять заканчивались. По иронии судьбы весной оказалось добыть еду еще труднее, чем зимой. Его запас снова можно было унести на плечах, как и то, что он носил для обмена – сигареты, алкоголь и пакетик с золотом.
Отправиться в путь он решил в тот же день.
Откладывать было нельзя. Вот-вот по его расчетам должны были выйти из спячки и начать плодиться насекомые.
У самой калитки Александр остановился и резко обернулся. Кое-что забыл.
«Надо же, модник нашелся. Стесняешься рваной штормовки? Да ты на остальных посмотри, которых ты видел. Это сейчас типа последний писк такой. У них там в городе навряд ли в смокингах ходят».
Данилов скрылся в избушке. Он не хотел предстать перед новыми знакомыми в прикиде клошара. От того, как он будет выглядеть, зависит, как его примут.
Вернувшись в дом, Саша полез на верхнюю полку. Эту одежду он собрал еще пару месяцев назад и заботливо хранил завернутой в целлофан. Затем он закинул на плечи новый удобный рюкзак, куда легко уместилось все его движимое имущество («Omnea mea mecum porte»)[13] и, прежде чем взяться за дверную ручку, в последний раз окинул взглядом комнату.
С этим местом не было связано ничего теплого и светлого. Но, по крайней мере, это была безопасная гавань в штормовом океане.
