Ознакомительная версия.
Его угораздило тут же попасть не на ньюзы, а на какую-то беседу. Ее вели молодой медиар с умной и хитроватой физиономией и средних лет чиновник аскетического вида – как стало ясно из его высказываний, какой-то столичный грэнд[9].
Собственно, это была даже не беседа – медиар только молча кивал, а грэнд вовсю разглагольствовал. Граната слушал, заложив руки за голову, и сонно хлопал глазами.
– Вспомним истоки, вспомним начало, так сказать, нашего пути, – чиновник обращался то ли к медиару, то ли к зрителям. – Первые сабы, колонизация планет… Далеко не везде и не все шло гладко, но в конечном итоге все мы научились жить в мире и согласии друг с другом, и ромсы – новая историческая общность, сложившаяся в Виа Лактеа, это не пустой, так сказать, звук, это реальность. Здание нашей Империи строилось камень за камнем, без спешки и стремления ликвидировать все проблемы одним махом. Ничего, кроме благодарности, не можем мы испытывать к тем, кто играл главную роль в Сенате в период создания Ромы Юниона, кто принимал жизненно важные решения в годы Нонавирата, Септавирата, Квинтавирата, Триумвирата… Неоценима деятельность наших Цезаров, делом своей жизни провозгласивших процветание Империи и добившихся этого процветания. Наш Цезар Юлий, как и его предшественник Цезар Бертран, ежедневно неутомимым своим трудом, так сказать, доказывает верность раз и навсегда избранному курсу: «Всё для блага ромсов, всё во имя ромсов». Все мы воочию видим и, так сказать, ощущаем на себе результаты этой кропотливой работы. Мы пришли к подлинному обществу благоденствия, о котором мечтали наши далекие предки, к той самой Утопии, которая казалась им чем-то фантастическим. Кстати, и планета Утопия в системе Диес тоже входит в это общество. Мы создали прекрасный новый мир!
Граната чувствовал, что засыпает. Грэнд вроде говорил правильно, как по писаному, но далеко не все. Отнюдь не в каждом уголке Империи царили тишь да гладь.
– Но всем ли этот мир по душе? – осторожно вклинился медиар, и Граната с удивлением вновь посмотрел на экран.
– К сожалению, не всем, – выдержав короткую паузу, ответил чиновник. – Могу со всей ответственностью заявить, что в последнее время наметились… э-э… кое-какие опасные для нашего совместного процветания и дальнейшего развития тенденции… Нет, скорее даже, не тенденции, а только, так сказать, намеки на них, – тут же поправился грэнд. – Но эти намеки не могут не вызывать опасений у тех, кому общество доверило стоять, так сказать, на страже мира и спокойствия в нашем общем доме.
– Что ты имеешь в виду? – еще более осторожно вопросил медиар.
– Я имею в виду идеи сепаратизма, – не стал уклоняться от ответа чиновник. – Мы хорошо помним уроки истории и четко представляем, во что это может вылиться. История нашей прародины, Земли, дает такие примеры. Но те, кто намерен повторить прежние ошибки, должны понять: мы не позволим, чтобы такое произошло вновь. Не для того создавался Рома Юнион. А если не поймут, у нас есть, так сказать, силы и средства противостоять желанию отдельных лиц посеять распри в нашем общем доме.
«Силы и средства – это Стафл, – подумал Граната. – Но о ком это он? Кто это у нас хвост поднимает?»
Медиар словно услышал его мысли.
– Ты можешь назвать конкретные имена? – спросил он.
– Не думаю, что в этом есть необходимость, – на этот раз ушел от ответа грэнд. – Сепаратистам еще не поздно одуматься и уяснить, что этот номер не пройдет. Раздоры никогда не вели ни к чему хорошему. Не стоит забывать и о возможности – пусть и гипотетической – внешней угрозы. Мы должны быть едиными, в единстве наша сила, и альтернативы тут просто нет. Это позиция Императора, это позиция Палатина[10], это позиция большинства, и иной позиции быть не может. Как известно, победа там, где согласие. При согласии, как говорится, малые дела растут, при несогласии и великие дела разрушаются. Разрушать мы ничего не позволим!
– Можно ли твои слова расценивать как предупреждение тем, кто… м-м… – Медиар замялся.
– Именно так их и нужно расценивать, – кивнул грэнд.
«Что за дела? – подумал Мхитарян. – Откуда вдруг эти сепаратисты вылезли? Не было печали…»
Его взгляд невольно раз за разом возвращался к недопитой бутылке, скромно поблескивающей в дальнем уголке каюты. Почему-то вспомнилось, как однажды, при патрулировании Конфайна[11], пришлось срочно выбрасывать бутылки со спиртным в космос – один из стажеров оказался отнюдь не стажером, а членом легатской проверочной комиссии. И просто повезло, что его вовремя раскусили. А ведь спиртное производят вовсе не для того, чтобы поливать им межзвездное пространство. Отнюдь! Совсем для других целей производят спиртное. Тот же коньяк «Ледяные горы». Кстати, очень даже неплохой коньяк, ничуть не хуже «Коктебеля», ничуть… Ох и было же попито «Коктебеля» на Нова-Марсе, в славном городе Александрии, у теплого моря…
Граната вдруг обнаружил, что рядом плещутся волны, и покачиваются на волнах бутылки с коньяком…
…Он вынырнул из дремы, почесал курчавую грудь, сел на ложе и обхватил руками колени. Палатинец и медиар уже исчезли с экрана, и там вовсю буйствовала реклама. Файтер поморщился и отключил звук.
С одной стороны, кое-кто покушается на целостность Империи. С другой стороны, консул – главнокомандующий! – отдает приказ о прекращении всех боевых действий в пределах Ромы Юниона и возвращении подразделений Стафла в места постоянной дислокации. До особого распоряжения. А за этим приказом, вероятнее всего, стоит Администрация Императора. И как это понимать?
Без бутылки не разберешься.
А потому Гамлет Мхитарян незамедлительно спорхнул с ложа и с легким сердцем схватил бутылку.
Кристиану Габлеру доводилось слышать о том, что перед лицом смерти человек вспоминает всю свою жизнь, причем это происходит совершенно непроизвольно. Вероятно, в последние мгновения перед тем, как быть разрушенным, мозг лихорадочно анализирует, почему все так нехорошо вышло. Ищет причины, которые привели к столь печальному финалу. Сейчас Габлеру представилась возможность узнать, действительно ли возникают такие воспоминания – Эрик Янкер возвышался над ним, сжимая в руке небольшой серебристый ган, и дуло этого вполне убойного оружия было направлено Крису в лицо.
Но никакие воспоминания в голове не теснились.
Нет, кое-что все-таки вспомнилось. Древняя-предревняя надпись на стене дома в земном городе Помпеи, которую он еще школьником увидел в какой-то тиви-передаче. И ощутил холодок в животе, когда прозвучал перевод на терлин: «Однажды ты умираешь и становишься просто ничем».
Ознакомительная версия.
