Снова резкий порыв ветра принёс паузу в разговор.
— Может действительно, можно будет узнать, что произошло за перевалом у других членов экспедиции. Наверняка не у всех прошло всё так гладко, как у нас, — Кортес взглянул на Альфреда, не найдя в его глазах поддержки. — Слишком запутанная ситуация с Леоном. И что это у него была за рана, никто толком и не знает, сказал, что упал, а там…
Роки закинул рюкзак за спину:
— Если хотите узнать ответ, спросите у Альфреда. Вы ведь были вдвоём в том здании, Альфред, когда Леона ранили? И это ж он стрелял из дробовика, вряд ли это было сделано из-за того, что он просто упал и разорвал себе так руку.
— Да, и я это помню, — поддержал Роки шагнувший вперёд Найтон.
Альфред не подал и виду, что растерялся. Он только оббежал взглядом окружающих:
— Да, я осматривал с ним то двухэтажное здание. Когда это произошло, я был на первом этаже, как раз делал обход последних комнат, а Леон находился этажом выше. Единственное, что я слышал, это шум сверху и пару выстрелов, и мгновенно побежал наверх, где был Леон, — лидер отряда чуть помолчал, а затем продолжил, — когда я вбежал в комнату, Леон перематывал окровавленную руку бинтами, рядом валялся шприц от стимулятора и тромбин. Дробовик валялся в стороне, а ещё чуть поодаль труп.
Альфред замолчал, посчитав, что сказал всё. Но усмехнувшийся на мгновенье Найтон нарушил проступившее молчание.
— Так на него напали?
— Похоже на то, — развёл руками Альфред. — Я спросил его, но он не стал ничего отвечать и мигом выскочил из комнаты. Но выстрелы были направлены в то, что лежало рядом на полу, на мой взгляд, обычный человек, но я так и не успел разглядеть. Я думал узнать у Леона, что произошло, но он так поступил. Ничего никому не сказал.
Сложилось такое впечатление, что Альфред рассказал ещё одну байку. Ну и что, если напали? В пустыне такие происшествия случаются, чуть ли не каждый день.
— И что это он так? Не мог сказать, что на него напал какой-то чудак, и он его пришил? — Олег развернулся, не найдя ответа. — Как будто в детские игры играемся.
Кортес задумчиво, едва слышно произнёс:
— Да хрен его знает, может быть, увидел что-то, что его напугало?
— А ведь и правда, рука у него не заживала всё это время и постоянно кровоточила. Ему с каждым днём становилось всё хуже, может заражение какое-то, раз стимуляторы и антисептики не помогали? — Сэм подошёл ближе.
— Вряд ли, Леон не из тех, кого так просто можно напугать. Тем более он не скрывал бы то, что его грызнул какой-то паразит, или же ядовитый болт. Наверное, это было нечто другое, заставившее его молчать.
Ветер стал дуть сильнее, закручивая над травой сорванные листья. Разговор исчерпал себя, погрузив каждого в свои собственные мысли. Нужно было уходить и как всегда, об этом сказал Альфред.
— Ладно, давайте двигаться к автостраде, всё равно сейчас ничего не решим. Может действительно другие знают что-то о том, что происходит за перевалом. Становиться ветрено, нужно скорее уйти в ущелье, там можно спокойно передвигаться. Надеюсь, через несколько часов ветер стихнет, чтобы можно было идти через пустыню.
Ничего в противовес сказать было невозможно, уйти отсюда поскорее сейчас было мыслью каждого здравомыслящего человека. А таких людей здесь насчитывалась дюжина без одного.
Отряд двинулся дальше. Погруженные в мысли бойцы шли один за другим, не сбивая темп, и не отставая друг от друга. Что-то произошло там, за перевалом и теперь проявило себя здесь. Осталось теперь добраться до автострады и там хорошо отдохнуть. Может новости их опередили и все уже знают, что случилось там, где люди пропадали целыми городками.
.
Падальщики один за другим спикировали с острых скалистых вершин на землю, где недавно растерзали пустынного буйвола тройка полосатых волков, привыкших охотиться за столь крупной добычей мелкими группами. Они осилили только половину животного, оставив «санитарам» не обглоданные останки и кучу мяса. А те были довольны такому подарку и жадно клокотали, приступая к трапезе.
Отряд двигался через пустыню, огибая мелкие скалы и высокогорья. До автострады оставалось меньше двух часов пути. Многие уже и забыть забыли о вчерашнем происшествии: впереди был дом, где их ждали и где бы их приняли с распростёртыми объятиями. Быстрым бодрым шагом двигались бойцы по каменистой породе, натирая подошву армейских сапог о мелкий щебень и надвинув на глаза тёмные очки, чтобы защититься от слепящего солнца.
— Что тебя заставило отправиться в экспедицию, Кортес? — Олег улыбнулся. — Ты ведь не так давно охранял торговые пути. И если бы я год назад встретил тебя, то ни за что не поверил, что ты выберешь этот путь.
Кортес усмехнулся, не найдя быстрого ответа. Но всё же нашёл, что сказать:
— Это всё женщины. Не знают, чего хотят, вечно чего-то бояться, а мы страдаем, потому что не можем их понять.
— Так это всё из-за девушки?
— Я просто захотел исчезнуть из её жизни, — воин ухмыльнулся, в глазах можно было прочесть лёгкую обиду. — Когда человека нет, только тогда начинаешь его ценить. И мне хотелось, чтобы она поняла, чего хочет.
Олег неопределённо помотал головой.
— И она поняла?
— Я три года не был дома, я уже привык к такой жизни, жизни бродяги. А она, что она? Я уже думал о том, чтобы вернуться, но уже слишком поздно. Прошло столько времени, я изменился, она изменилась. Мне было только двадцать, за это всё время я стал другим, слишком другим…
— Женщины… — протянул Олег. — Они сталкивают целые народы, заставляют мужиков подымать оружие, но в то же время не поймут, чего хотят.
Кортес кивнул:
— Как ты думаешь, Олег. Бродяге нужна любовь, или нет?
Воин замедлил шаг, вопрос немного озадачил его:
— Я думаю, — ответил он чуть погодя, — любовь укрепляет любого воина и даёт ему смысл его жизни. Она вдохновляет его и заставляет стоять на ногах, когда уже нет сил. Но я также считаю, что в этом мире нет настоящей любви, слишком очерствели сердца.
— Тогда за что мы боремся? и что нас ведёт? — Кортес заглянул Олегу в глаза.
— Нас ведёт вера, что мы сможем всё изменить.
Кортес ухмыльнулся, он не знал, во что он верил? не знал, что его ведёт.
— А я считаю, что любовь бродяге помеха…
— Почему ты так решил? — не дал закончить Кортесу Олег.
— Закон войны: побеждает тот, кому нечего терять. А если тебе есть что терять, то ты не на всю свою природу воин. Если тебе нечего терять, ты не жалеешь себя и будешь сражаться, как волк.
— В чём-то ты прав, Кортес, в чём-то прав. И я не могу сказать, что это не так, — воин поправил рюкзак, зацепив подпрыгивающую на бедре кобуру с кольтом, — Но знаю точно, чувства меняют нас, и порой настолько, что ты сам себя не узнаёшь.
